Поэту хорошо бы умереть
лет в тридцать семь, ну, много - в тридцать восемь,
когда звенит гитарная струна,
и всё такое, знаете ли, тоже,
когда подросток не уйдёт никак
из глаз поэта, также - из желаний,
когда не смотришь в паспорт (а зачем?),
когда ты тот же, что в последнем классе,
когда бессмертным стать - говно вопрос,
когда бессчётны дни, а равно ночи,
когда подружек рой привычным стал,
кружком литературным обозначив
всё, что судилось свыше обозначить,
вот в этот самый миг, поэт - умри,
поскольку дальше будет восхожденье
на меченую снегом Джомолунгму,
а там, мой друг, все сладкие деньки
придётся выбросить, обычно - без страховки,
а просто так, в обрыв, чтоб кувыркались,
смешно топыря парусом одёжу,
и это ещё лучший вариант.
Придётся снова, обрастая кожей,
легенду сочинять о Рамаяне,
и это будет, сцуко, так прекрасно,
что редкие поэты выживают.