ЖИЗНЬ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЗАСКРЁБЫША
Глава 3
БЕГЛЕЦЫ.
Сейчас не могу себе представить, как мы, даже с учётом возраста, могли быть такими глупыми, чтобы без плана, без подготовки пуститься в такое рискованное путешествие. Вроде и книг было прочитано немало и воображение работало дай бог, а тут, как неведомая сила подтолкнула спонтанно принять необдуманное решение.
Хотя причина для этого была…
В воскресенье у нас все были дома и поэтому мне дали выходной, освободив от обычных обязанностей – заготовка дров на неделю и воды, которой требовалось ежедневно немало, а носить её приходилось из речки по тропинке с довольно крутым спуском.
Воспользовавшись ситуацией, прихватив лыжи я в отличном настроении отправился на окраину села- к месту обычного сбора для катания с горы. Место было отличное – без растительности и довольно ровное с плавно увеличивающимся уклоном к берегу р. Молома. При погоде, обеспечивающей хорошее скольжение лыж, удавалось растянуть спуск почти до середины реки, если ветер не сдувал снег со льда.
Поднявшись на гору после второго спуска, я увидел приближающихся с низко опущенной головой Юрку Малышева и его младшего брата Генку. Хотел пошутить над их кислым видом, но разглядев заплаканные глаза серьёзно спросил:
- Что случилось, чего ты ревел*?
Юрка продолжал молча возиться с крепление лыж к валенкам, а Генка не выдержал:
- Отец его выдрал кожаным ремнём с железной пряжкой! Юрку прорвало:
- Я ему – гаду ещё покажу! Убегу на фронт – будет знать.
Я молчал – не знал, что сказать. Наша мать никого из нас за всю жизнь не тронула пальцем. Если бывало набедокурю, она переставала со мной разговаривать и день, и два, смотрела, как на пустое место и это было обидно, казалось – лучше бы отшлёпала. Юркин отец – председатель сельсовета выглядел всегда очень строгим и его почему-то боялись не только ребятишки, но и взрослые. Такое было время. А ему партийному, вернувшемуся с фронта после тяжёлого ранения и контузии нельзя было быть другим.
- Куда ты побежишь, до железной дороги 100 км, да, если и дойдёшь, на какие шиши билет купишь?
Я пытался его отговорить, а сам уже решил, что если и бежать, то только вместе. А у него оказывается уже всё было продумано:
- Бежать надо в противоположную сторону от железной дороги. В двадцати км от нас с. Красное. Там есть знакомые – помнишь Веньку Хутчева?- Они в прошлом году переехали. У них можно переночевать, а через 17 км Кошелёво – там живёт мой родной дед. У него есть чудной кинжал – дед привёз его с японской войны.
Про кинжал он явно загнул, чтобы заинтересовать меня, но для себя я уже всё решил и старался не думать о том, как будет беспокоиться мать.
- Если бежать, то идти надо сейчас же, а то до темноты недалеко уйдём – ночевать придётся в лесу. А ты, Генька, иди домой и помалкивай. Если будут спрашивать, скажешь, что когда ты уходил мы остались кататься с горы.
Я смотрел на него и почти не сомневался, что тот разболтает о наших планах при первом же удобном случае, но Юрка подступил к брату и заставил его дать честное октябрятское, что не проболтается – к таким клятвам мы относились тогда очень серьёзно и не прощали нарушивших её.
Генька отправился домой, а мы в обход села вышли на дорогу к селу Красное. Заблудиться мы не боялись потому, что дорога была одна без развилок и довольно накатана. Все деревни от села к селу в нашей местности расположены вдоль дороги, а селом считался населённый пункт не зависимо от количества жителей, но
с обязательным наличием церкви. Колокола и деревянные конструкции церквей растащили ещё во времена революции 17-го года, но разобрать, как пелось в известной в те времена песни: - «…и по винтику, по кирпичику растащили весь этот завод…» - не получилось потому, что предки строили на века и отделить кирпич от монолита не удавалось. В конце- концов церкви оставили в покое, используя на разные хознужды. В нашем селе на моей памяти церковь служила
в качестве элеватора.
Первую деревню мы обошли стороной, как разведчики в тылу врага – пока ещё воспринимая наше предприятие, как игру в войнушки. Кроме того, школьники из этой деревни учились в нашей школе и встреча с ними была нежелательна.
До следующей деревни дорога шла лесом, было сумрачно, лыжи на укатанной дороге разъезжались, а идти обочиной мешали пеньки и кусты подлеска.
Начала сказываться усталость, разговаривать не хотелось. Пытались идти без лыж, но без скольжения и опоры на палки показалось ещё хуже.
Всё чаще стали делать остановки, отдыхая на довольно часто встречающихся обочь дороги пеньках.
К очередной деревне вышли уже в сумерки, когда в некоторых домах уже светили керосинки, или каганцы*. Хорошо, что у Юрки в этой деревне оказались знакомые, к которым они с отцом заезжали по дороге в с. Красное. Он вспомнил как их тогда угощали и начал расписывать передо мной как нас сейчас накормят и уложат спать на тёплую печку. В животе урчало, текли слюни, а он никак не мог вспомнить нужный дом потому, что тогда было лето и картина отличалась неузнаваемо. Наконец он догадался спросить у пробегавшей мимо девчонки где живёт мельник и оказалось, что мы стоим как раз напротив его дома.
Окна этого дома светились ярче соседних несмотря на то, что были закрыты плотными занавесками – роскошь не привычная для деревень в нашей местности. Воткнув лыжи в снег возле приступок , мы погремели кольцом на двери, вошли
в холодный коридор, впотьмах нашарили дверь, обитую войлоком, открыли её и оказались в большой комнате с русской печью посредине.
Сняв шапки и поздоровавшись в разнобой замерли возле порога, не зная с чего начать разговор.
Хозяин – обросший мужик с нечёсаной шевелюрой тоже не спешил с расспросами.
Очевидно он крошил на столе табак – самосад – в комнате стоял плотный табачный запах и ещё какие-то кислые ароматы никогда не проветриваемого помещения.
На широкой лавке возле стены пожилая женщина в валенках с обрезанными голенищами чесала щётками овечью шерсть. Вероятно, от неё и веяло ароматом конюшни. Кроме широкой деревянной кровати, большого сундука, накрытого самотканой дерюжкой и нескольких полок с разномастной посудой в комнате ничего не было – обычная обстановка деревенской избы того времени
в нашей местности.
Наконец хозяин обратился к нам:
- Ну и кто же вы будете, чьего рода-племени – что-то не признаю; откуда и куда путь держите, по какой надобности ко мне завернули?
- Вы что меня не узнали? Я Юрка Малышев.
Мы с отцом как-то летом у вас гостили. А это мой товарищ Женька. Мы идём в Кошелёво в гости к моему деду, да припозднились. Нам бы переночевать только, а утром мы раненько уйдём.
Мне не понравился жалобный просящий Юркин тон, но и оказаться на улице ночью не хотелось. Поэтому я молча ждал продолжения переговоров.
- И что же отец отпустил вас пешком на ночь глядя, не мог отвезти, если была надобность? – Мужик явно не поверил ни одному Юркиному слову.
- Папки нет дома – в район уехал, а мама нас отпустила, - Юрка врал не моргнув глазом.
- Ну…да, ну да – баба дура – волос длинный, ум короткий, отец бы не отпустил. Что с вами делать – ночуйте, как говорится- утро вечера мудренее. Разболокайтесь и устраивайтесь вон в закутке за печкой. Матрёна, дай им какую- нето лопотину*подослать на пол.
Хозяйка молча поднялась, стащила с печки какую-то дерюжку и вконец изношенный полушубок, и бросила на пол. Мы у порога стащили с ног валенки, поставили их на припечек и босыми не раздеваясь, прихватив подстилку, прошли за печку.
Посидев на разостланном на полу полушубке, догадавшись, что ужина нам не предвидится, пристроив пальтишки и шапки в изголовье мы без разговоров улеглись, прикрыв ноги дерюжкой.
Юрка заснул быстро – организму требовалось восстановление от напряжённого состояния его с раннего утра до вечера.
Меня сон не брал – я слышал, как хозяева выходили и входили, вероятно, убирая скотину, как гремели посудой. Меня беспокоили слова хозяина о том, что утро вечера мудренее. Может он собирается сдать нас милиции, или как пленных под конвоем отправит обратно – явь и игра переплетались во сне.
На удивление я проснулся раньше хозяев, видно они зимой не встают затемно, не то, что летом. Сновидения не давали покоя и я растолкал Юрку.
Знаками показал ему, чтобы молчал и одевался.
За время совместных игр мы научились хорошо понимать друг- друга. На цыпочках, надев валенки мы осторожно вышли на улицу. Мороз был небольшой, но со сна мы сразу продрогли. Прихватив лыжи мы трусцой побежали по дороге.
За деревней лыжи надели и некоторое время бежали со всей силы, на какую были способны не успевшие отдохнуть за ночь ноги. Наконец Юрка, бежавший впереди, остановился.
- Ты чего всполошился и завтрака не подождал? – Это он так пытался юморить.
Я поделился с ним своими подозрениями.
Он согласился со мной и сплюнув голодную слюну обрушил на мельника своё возмущение:
- Я и подумать не мог, что они такие жадобы.
Отца видно боятся потому и угощали нас, как дорогих гостей.
Мы ещё не разбирались в человеческой психологии и впервые столкнувшись с равнодушием поняли только, что ждать добра от таких людей не приходится. Но мы и предположить не могли, что мельнику до нас было наплевать и растереть.
Обнаружив утром, что мы ушли ничего не украв, он просто-напросто забыл про нас, пробормотав:
- Баба с возу – кобыле легче.
А дома наш побег вызвал страшный переполох. Мать, набегавшись до полной темноты по берегу по колено в снегу, слегла, вообразив, что мы непременно утонули. Она почернела лицом, а в голове добавился не один седой волос.
Такой стресс она перенесла только в 43- ем, когда получили похоронку на отца. Отец Юрки после бесполезных расспросов Генки, тот пока держал слово, собирал поисковые группы из подростков и женщин, координировал направление их движения. С наступлением темноты поиски пришлось прекратить. Спать не ложились. Юркина мать непрерывно плакала, и Генка не выдержал.
- Хватит реветь, живой твой Юрочка. Они с Женькой убежали в Кошелёво к деду, а от него уедут на фронт. Отец, не слушая жену, которая бестолково суетилась и причитала:
- Как убежали, куда убежали…какой фронт…?! – больно схватил Генку за плечи и заорал:
- Рассказывай всё…подробно – как ушли – пешком, или на лыжах, когда ушли?
Генка добросовестно рассказал со всеми подробностями почему они убежали и даже то, что он дал честное октябрятское молчать.
- А сейчас из-за вас они меня прибьют и играть
со мной не будут, - и на всякий случай собрался заплакать, но заметив, что отец спешно одевается, передумал – порки пока не будет.
- Я в сельсовет – звонить в Кошелёво, а вы бегом к Женькиной матери и в школу сообщите.
До с. Красное мы без приключений дошли к обеду, быстро нашли дом Хутчевых. Накормленные и слегка отдохнувшие, не стали задерживаться и отправились дальше. Дорогой обсуждали какими словами будем объяснять наше неожиданное появление, чтобы говорить одно и то же. О том, что нас там с нетерпением ждут с самого утра, мы не могли и предположить потому, что совершенно забыли про телефон. Дед даже собирался ехать на санях нам навстречу, но решили, что не стоит портить радость встречи – не так часто внуки навещают. Бабка готовила угощение, а дед возился на дворе, то и дело поглядывая на солнышко.
Бабка предлагала заморить червячка, но дед только отмахивался.
До Кошелёва мы добрались уже в сумерках. Дед, изобразив на лице удивление, обнимал и тискал внука. Со мной поздоровался за руку, как со взрослым.
- Давайте в избу, порадуйте бабку, а я сейчас…мигом, приберу ваши лыжи и…вообще.
Не успели мы скрыться в сенцах, как дед впритруску побежал в сельсовет. Надо отметить, что тогда было принято сидеть у телефона до поздна потому, что позвонить сверху могли в любое время. Дождавшись соединения, дед сказал в трубку одно слово:
- ПРИБЫЛИ.
Удивлённому дежурному объяснил, что прибыл долгожданный внук и болтать ему некогда. За стол не садились – ждали деда.
Дед разделся и сел во главе стола. Как ни в чём не бывало начал расспрашивать о родителях, их здоровье, о новостях. Узнав, что мы получили похоронку на отца, не стал ахать и охать, а сказал, что война скоро кончится и нам надо хорошо учиться, чтобы скорее стать помощниками матери. Бабка подкладывала нам, что повкуснее – то пирожок с картошкой, то сладкие парёнки и всё угощала:
- Ешьте сытнее, чай наголодались в дороге, - мы не привередничали и уплетали всё за обе щеки. Когда при всём желании мы не могли проглотить уже ни кусочка, нас выпустили из-за стола и отправили спать на печку.
Сытые и довольные, что не проговорились о самовольном путешествии, мы ещё долго шептались, обсуждая планы на будущее.
Незаметно заснули.
Будить нас рано бабка не разрешила – мы проснулись, когда аромат от свежеиспечённых блинов начал щекотать нам ноздри. Сбегав на двор и умывшись наскоро снегом, мы довольные уселись за стол и принялись за горячие блины
со сметаной, которую не знамо с каких пор бабка сохранила для такого случая.
Не успели мы закончить с блинами, как в избу вошёл дед и лукаво прищурившись огорошил:
- Ну, что же, гостеньки дорогие, мало погостили, но школа ждать не будет. Транспорт подан – не ахти какой, но на ходу, - Юрка вытаращил глаза, у меня блин застрял в горле. Дед закатился смехом от вида наших физиономий. Насмеявшись до слёз он уже серьёзно произнёс:
- Собирайтесь живёхонько и вперёд. На уроки сегодня уже не успеете, а ответ держать придётся – натворили делов,- мы понуро начали одеваться.
Бабка суетилась, собирая гостинцы и вытирая слёзы приговаривала:
- Ничего…ничего, всё обойдётся, слава Богу благополучно дошли, а то ведь и волки могли напугать. Приезжайте на каникулах все.
- На чём мы приедем? Сельсоветскую лошадь забрали в район. Отец по колхозам пешком ходит.
- И чего ты, Юрок, родителя всё отцом называешь, а не папа, как чужого.
- А чего он дерётся? Ещё тронет пальцем – опять убегу, тогда не поймаете.
- Ладно…ладно, ишь разбегался. Слушаться надо
и никто тебя не тронет,- мы уселись в сани, дед разобрал вожжи, бабка крестила вслед.
Разговаривать не хотелось. Дед, понимая наше состояние, не беспокоил. Лошадь, понукаемая дедом, несколько минут бежала трусцой и снова переходила на шаг. Мы, укрывшись тулупом, дремали. Не знаю о чём думал Юрка, а я представлял, что мать не будет со мной разговаривать целую неделю.- Как мне вести себя – не представлял. Каяться, просить прощения, или отделаться обычным – больше не буду?
В наше село мы въехали после обеда со стороны школы – она расположена на окраине, почти вплотную к лесу. Не успели мы поравняться со школой, как на дорогу высыпали школьники из всех классов – вероятно были выставлены сигнальщики, которые и предупредили о нашем приближении.
- Ура!- кричали они и прыгали вокруг саней, как индейцы вокруг костра, - беглецов поймали! Дед пытался их утихомирить, но куда там?
Большая группа ребят и даже несколько девчонок с криками сопровождала наши сани и только увидев вышедшего из дома Юркиного отца, повернули назад в школу.
А дальше не интересно и вспоминать грустно.
Так я заработал второе в жизни прозвище – беглец.
Продолжене - Гл.4
http://www.stihi.ru/2016/08/07/1742