ЖИЗНЬ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЗАСКРЁБЫША
Глава 4
НЕМКО.
В каждой деревне, или селе, в отличии от город-
ского многолюдья, обязательно найдётся хотя бы одна неординарная личность.
В нашем селе этой личностью был глухо-немой
Иван \Немко\ – рослый, крепкого телосложения
20-ти летний парень. Он и его мать – суровая не разговорчивая 40…50-ти летняя женщина жили
в землянке типа военного блиндажа,
построенного ими своими силами
без чьей – либо помощи.
Их землянка располагалась по середине косо-
гора рядом с тропинкой, по которой мы обычно ходили по воду к речке Шадрихе.
Спуск был довольно крутым и зимой приходилось на тропинке нарезать ступеньки. Неоценимым помощником в этом был Немко \
в селе все его так называли, в том числе и мать\
с его силой и безотказностью. Вход в землянку располагался снизу косогора, а дверь, обитая войлоком, открывалась во внутрь,
в отличие от деревенских домов, у которых дверь в сенцы обычно открывалась наружу.
Откуда они прибыли к нам в село в 44-ом году можно было только догадываться по тому, как умело и быстро они оборудовали себе жильё,
а в селе их просто называли – беженцы. Мать Немко – Пелагея работала в картофеле сушилке, а он в сапожной мастерской в деревне Марчёнки в 2-х км. от села. Там же работал наш 15-ти летний брат и на работу они ходили вместе. Брат Владимир быстро научился разговаривать с Немко на пальцах,
и они хорошо понимали друг друга. Но однажды это понимание чуть не обернулось трагедией.
Пожилой сапожник научил Владимира нескольким знакам на пальцах и сказал, чтобы он повторил их перед Немко. Ничего не подозревающий брат подошёл к Немко, который сидя на табуретке, подшивал валенок и изобразил у того перед носом эти знаки. Немко взревел, как бык, замычал, вскочил с табуретки с ножом в руке, повалил брата на пол и приставил нож к его горлу.
Два пожилых сапожника еле-еле оттащили Немко, проводили его к матери на работу и рассказали ей что случилось.
- Надо растолковать ему, что Владимир не виноват – его старый дурак научил, а из нас никто не знает даже, что означают эти знаки. \оказывается брат показал Немко, что его язык в заднице и ещё что-то – не помню\. После этого Немко чурался брата и перестал вместе с ним ходить на работу, а мы – ребятня узнали Немко ещё с одной стороны: лучше не злить, а то зарежет не задумываясь.
Выращенный в колхозах урожай зерновых
\в наших краях в основном рожь\, из-за отсутствия техники и достаточной рабочей силы, приходилось скирдовать в поле, а потом всю зиму молотить его, в основном тоже вручную, дедовским способом – цепами. Обмолоченное и на скорую руку пропущенное через ручные веялки зерно весной из близлежащих деревень свозили в наше село
к пристани, оборудованной на берегу речки Моломы.
Речка была маловодной, но весеннего половодья хватало для одноразового рейса мелкосидящего буксирного парохода
с баржей. На пристани зерно ссыпали прямо
на землю и ежедневно перелопачивали
в ожидании парохода.
То-то была забава для нас – ребятишек. Мы
и помогали, подметая рассыпанное зерно, и развлекались, кувыркаясь в ворохе.
Колхозницы, лопатившие зерно, нас не гоняли, а вот уполномоченному, который
в основном проводил время в деревне, дегустируя самогонку, но изредка появлялся
и на берегу, мы старались на глаза не попадать.
Уполномоченного опасался даже председатель сельсовета. Строгости в то время \44-ый, 45-ый годы\ были неимоверными, особенно
в отношении сохранности зерна.
От взрослых слышал, что одну колхозницу за горсть колосков, унесённых с поля, упекли в тюрьму на несколько лет. Собирать колоски после того, как все снопы были заскирдованы, гоняли и нас – школьников до первого снега, не считаясь с потерей учебного времени.
Для того, чтобы молотить снопы, привезённые с поля, приходилось сушить в специальных сараях – овинах. Поддерживать необходимую температуру в овинах было очень трудно и поэтому истопниками назначали только
надёжных опытных стариков.
Но иногда они всё-таки загорались.
В деревне Марчёнки овин загорелся засветло. Сапожники ещё не разошлись по домам и поэтому на пожар поспели одними из первых. Народ, преимущественно женщины и ребятишки, спешил со всех сторон с вёдрами и лопатами – воду брали из ближайшего колодца. Один из сапожников – демобилизованный по ранению солдат организовал конвейер, и вода из колодца начала поступать небольшими порциями, но непрерывно.
Дым валил из всех щелей, но огня пока не было видно. Из вёдер поливали стены. Сапожник- солдат кинулся к дверям, но на них висел большой амбарный замок.
Пока он соображал, чем сбить замок, прибежал и истопник – дед Григорий, отлучавшийся домой за харчами на ночь. Трясущимися руками он кое- как открыл замок, распахнул двери и отпрянул – из дверей клубком вырвалось пламя.
Один миг замешательства, и никто не успел задержать деда, который, накинув на голову телогрейку, бросился прямо в огонь.
А-а- ах…! И вся толпа замерла, только слышался треск взрывавшегося на огне зерна.
Немко громко замычал, вырвал из рук одной из женщин ведро с водой, выплеснул воду на себя, накинул пиджак на голову и бросился
в открытую дверь следом за дедом.
Пожар видно только набирал силу – горели снопы, а до дерева огонь ещё только добирался. Поэтому Немко удалось быстро обнаружить деда, лежащего на полу уже без сознания. Взвалив деда на плечо, как мешок, он успел выскочить наружу до того, как начала проваливаться крыша.
Положив деда на землю, Немко повертел в руках обгоревший пиджак и не спеша направился в село домой в свою землянку.
С тех пор отношение к Немко резко изменилось. Если до этого его считали чуть ли не юродивым, то после пожара все поняли, что это Человек.
Мы уже знали о Гастелло, о краснодонцах, о Матросове, но то было где-то далеко, а тут свой герой, которого можно было запросто потрогать. На детскую душу поступок Немко произвёл неизгладимое впечатление.
Деда Григория на попутной подводе отвезли
в райцентр. У нас все были уверены, что его расстреляют, но он попал под амнистию в честь дня Победы. Вернулся он совершенно слепым – оба глаза от нестерпимого
жара в овине вытекли.
Продолжение - Гл. 5
http://www.stihi.ru/2016/08/07/1785