Сейчас не хочет вспоминать как жеребёнком была,
Когда нет сил в упряжку встать, рабочая кобыла.
Те времена когда ещё резвилась, наслаждалась,
И беззаботно вокруг мамы за мотыльком гонялась.
Забот не знала никаких, казалась жизнь прекрасной,
Коль далеко не отставать и не такой опасной.
Согрета солнечным теплом, мечтала плыть над полем,
И будет жить, казалось ей, как мотылёк на воле.
В те благоухающие дни и думать не хотела
Что жизнь не может быть такой, что хлыст коснётся тела.
Мечты конечно хороши, но жить пришлось в неволе,
Лишь отпускали погулять, стреноженной, на воле.
Дадут немного отдохнуть, полопались мозоли,
А так с зори и до зори весь день пахала в поле.
И так почти что каждый день, судьба её такая,
Была уверена что надо топтать тропинку к раю.
Воды напиться б ключевой и отдохнуть в тенёчке,
Овса немного пожевать, сенца с сухим цветочком.
А что же было в личной жизни, о женихах забыла,
Лишь только слышала повсюду, рабочая кобыла.
Своим трудом была нужна, хозяин был доволен.
Но как же жизнь её сложна, день трудовой удвоен.
Теперь она стоит одна, по старости в отставку.
Её хомут теперь в пыли, положенный на лавку.
О чём же думать ей теперь, жизнь тихая, без хлОпот.
Но как же трудно ожидать, когда ворота хлопнут.
Хоть всё теперь и хорошо, на что ей жизнь такая,
Стоять, спокойно наблюдать, тихонько помирая.