Кому шелковица, а мне – тутовник,
Резные листья, сквозная тень.
За ним не ухаживал садовник,
А щиплет всякий, кому не лень.
Весь низ оборван, ветки смяты,
Коль хочешь ягод – надо лезть.
Хватаю сук обратным хватом,
Подтягиваюсь, умудряюсь сесть.
А дальше все легко и просто,
Ведь я ж когда-то мальчишкой был.
Теперь даже легче – прибавил росту,
Чуть весу больше, но больше сил.
Поставить ногу, сказать чуть слышно:
«Пожалуйста, ветка, не обломись!»
Рукой вцепившись, рвануться выше,
И даже взгляда не бросить вниз.
Смотреть на крыши, на тополь рядом,
Но только вниз нельзя смотреть.
Рука задрожит – и вслед за взглядом
Сорвешься сам, а это – смерть.
И вот они ягоды! Них же ради
Рискуешь, лезешь, футболку рвёшь,
Черные капли медовой слади,
Не торопясь, на язык кладешь.
Сок – по нёбу, взгляд – по небу,
Чтоб от земли отвести глаза.
Ну, что, последнюю? Где бы, где бы...
Пожалуй, хватит – пора слезать.
А вниз, как всегда, стократ труднее!
Да где ж тут сучок удобный был?
А-а-а, вот он! Чуточку левее…
Тянуться к нему из последних сил!
Гимнастики этой мне хватит на год –
Растёт напряжение, как в бою!
Спружинил ковер из опавших ягод,
И вот на земле я твердой стою.
Футболка в дырах, шишка над бровью,
Язык – точно парень наелся чернил,
А руки лиловой запачканы кровью
(Да он ещё зверски кого-то убил!)
Спасибо, тутовник, до будущей встречи,
А память сегодняшний день сбережет.
Стихи про тебя сочиню я под вечер…
Смотри ж, как всегда, плодонось через год!