В этом мире, где только трава и листья
нам являют пример бескорыстья,
где лишь воздух, небо и облака
пока бесплатны — полагаю, — пока —
всё рассчитано на жильца:
дом, крыльцо, ступеньки крыльца...
Быть жильцом — это значит иметь и желать
то, чего ещё не имеешь... И благодать
нас посещает редко — ибо,
попадая в плотских желаний иго,
мы пускаемся в тараканьи бега...
Да, пока бесплатны дожди, снега —
то, чего мы проходим мимо,
нас увлекает игра, пантомима,
которую мы называем «жизнь», «life».
Жизнь лишь средство. Цель — вечный кайф...
Я не жилец, наверно, в том смысле,
что не имею желаний... И в коромысле —
даже если оно и имеет виды
стать весами на службе Фемиды —
вижу лишь палку о двух коленцах...
Барин, прижавший служанку в сенцах,
мой идеал. Но удел мой жалок —
сенцев нет. Нет имения. Нет служанок.
Нет ни дома, ни крыльца, ни ступенек,
нет ничего. Нет даже денег...
Я не жилец, ибо мои желанья
имеют форму женского тела — Евланья,
Евфросинья, Евлампия, Евдокия.
Меня со свету сживут ...благие
намеренья. Я давно в грязи по пояс, а локоть —
хоть и близок — но не укусишь. Похоть
давно заменила святое чувство
любви. Но боевое искусство
соблазненья забыто. Соблазны
вызывают лишь брожение протоплазмы...
На плечах коромысло с полными вёдрами —
Евфросинья качает крутыми бёдрами.
И дрожит в ознобе — не Ежи Лец —
то в бессильной злобе — мой не жилец...