Пришлось Руси стать бедной и голодной.
И кризис мировой здесь не при чём.
И не помогут ей реформы или бунт народный:
Всё от того, что мы вот так живём:
Один работает за семерых и даже больше.
А они скопом все его же бьют.
И, чем он больше заработает,
Тем с него больше и сдерут.
Однажды лишь случилась передышка,
Что семеро трудились за двоих.
Трудились, обливаясь потом и с отдышкой,
Старались для своих детей, внучат своих.
Страну, разрушенную, из руин подняли,
Надеялись, что строили страну себе.
Но на ноги лишь только твёрдо встали,
Случилось быть большой беде.
«Пятёрка», отдыхая, не дремала,
А ловко подвела народ к обрыву.
Деньжат скопила, куш сорвала,
Народу посулив шведское диво.
И кто ж не хочет лучше жить,
Кому не хочется достатком насладиться?
Решили: так тому и быть,
Пусть и у нас чудо случится.
И «чудо» рухнуло на нас,
Нас раздавило, разорило.
Не то, что пиво, кислый квас
Нам в наши кружки не налило.
«Пятёрка» с «двойкою» слилась
И вместе нас в кулак зажала.
Страна, как нищенка, плелась,
А семерым всё было мало.
Работы нет, продуктов нет.
Глупый народ локти кусает.
Растаял лучшей жизни след,
Как быть, что делать? Кто же знает?
Но отыскались ловкачи
И приспособились к напастям,
Сумели для себя спечь калачи
И из напастей сделать счастье.
Ну, пусть не счастье, пусть достаток,
Хоть и в «семёрку» не вписались.
Свой завели они порядок:
С товаром короба таскали.
Да, им выкручивали руки,
Налогом, рэкетом давили.
Преодолев все эти муки,
Они старались, они жили.
А те, что лечат, учат, не торгуют,
Им места в новой жизни не нашлось.
Они не могут, не воруют
И нищенствовать им пришлось.
Рабочий класс, как класс раздавлен.
Ушли заводы с молотка.
На выживание оставлен,
Кто на помойке, кто у хозяйского лотка.
О, Русь моя! Женская доля.
Ты терпелива, и нет слов.
За мир ты всем платить готова.
Уж, видно, у тебя удел таков.