Ранним утром, в пушистом снеге,
Под цимбал назойливый свист,
С дерева жизни свалился навеки
Желтеющий пламенем серебряный лист.
Вот последний стук барабана,
Последний голоса резкого блик,
И тишина, ведь кого-то не стало,
Теперь то лишь тело, аминь.
А в коченелых руках инея стужа схвачена,
Бледных морщин, в одеяле глаза,
Первые призвуки ладана.
Нож! Я не буду за
Чтоб тело терзали руки ножиком
Руки тех кто не может любить,
Тех, что кощунства стервятником
Вырывает сущее из мутных глазниц.
Все разложено по пакетам,
Ватою белой взамен языка,
Песни рассыпятся яркой кометой
Цинкового гроба.