Сон бывает тяжкий и благостный,
Пока спишь ты — его не понять.
Что-то мучило, жгло так тягостно,
Будто путы держали меня!..
Я проснулась, мне кто-то нашёптывал
Прямо в сон — в нём горел костёр,
На котором казнили женщину,
И зловеще звучал приговор.
А вокруг, в полутьме лиц безмолвие,
Хоть бы дёрнулся нерв у кого!
Тьму стрелою пронзала молния,
Но ни грома-дождя — н и ч е г о.
Тишину прерывало ропотом
Монотонным (молитву читающий),
И в зевак-толпе где-то шёпоты,
Сучьев треск, что сбирали к пожарищу...
На руках жертвы цепи железные,
В рваном платье — обнажена...
- Поколдуй! Не спасёт, бесполезное! —
Ей кричали. — Молчала она.
- Ну, чего тебе не доставало?
Ведь была, как и все в округе,
Так зачем же ты колдовала,
Взявши нечисть себе в подруги?!.
- И костра-то для ведьмы мало!..
- Кто-то вспомнит и будет плакать?..
- Ждёт не слава, а жар мангала,
По кускам тебя скормят собакам!..
- Даже кости развеют по ветру,
Истолчённые в костную пыль...
- Что останется здесь от ведьмы?
Только пыль!..
Или может быль?
Как ножи слова резали воздух,
Как мечи разрубали тело.
Их простила бы, только поздно!
Нет, она того не хотела,
Но звеня с рук упали цепи,
Вихрь поднялся, костёр развеял,
А огонь вдруг объял деревню —
Дома тех в ней, кто злобу сеял.
Та же, что на костре стояла —
Растворилась, пропала, исчезла,
Платье ветром свирепо трепало,
Хохот поднялся, как из бездны...
Что творится — чудо, проклятье?
Про такое не знать, не смотреть бы!
Вот ответ вам: трепещет платье,
Это то, что осталось от ведьмы,
Да еще липкий страх, пересуды —
Лет на двести иль триста вперёд,
О том времени зла и смуты,
До сих пор их помнит народ.
(11.08.16 — 12.08.16)