Я начинаю думать, что и в аду можно встретить добрых людей.
Мигель де Сервантес Сааверда.
1.
Душа по небу скользит,
От цепей гнилых сбежала,
И как от верного пожара,
Вся собой пылает и горит.
Открыто место ей в раю.
Душа мчится в царство света,
В царство мира и обета,
Восхваляя жизнь свою!
Но в небесно-голубом эфире,
Нет пути, и нет дороги;
Стоит прямо на пороге,
Но не видит рая в мире.
Она мечется, не зная отчего,
Оглядывается, вновь не видит,
Всех обречённо ненавидит,
И проклинает раз по сто:
«Не вижу, и не чувствую огня!
За что мне это наказанье?
О, боже, горькие страданья!
Но уж настрадалась я!»
Отчаянность почуяли её,
Тёмные демоны из ада.
Погнались за нею стадом,
Что б отнять души тепло.
Со смехом бешеным они,
Набросились на душу.
Забывая кому служат,
Растерзали нежные мечты.
И обрубок унесли с собой,
В огонь, во мглу небесную,
Напевая тёмны песни,
Своей губительной рукой.
Они в клетку её принесли,
И без ненужного сомненья,
Не дожидаясь её тленья,
Грызть душу начали они.
Во мгле, где гибнет честь
Душа просила вся в бессилье:
«Милые, не надо, милые...
Зачем же души есть?»
Но они глотали, не слушая её,
Голодные, мечтающими нами,
Они жрали в полной брани,
И нужно было им ещё.
Но резко, будто бы гроза,
Встал Люцифер пред ними,
Все разбежались будто свиньи,
Оставив душу всю в слезах.
Владыка молча подошёл,
Присел к несчастной,
И своей рукою властной,
Исчез вместе он с душой.
Залило клетку серебро;
Ошейники и цепи на чертях,
И до своей им смерти,
Оставалось теперь ничего.
2.
Принёс владыка душу в ад,
Положа на своей ложе,
С непреодолимой дрожью,
Ей вернул мечты и теплый сад.
Заснула в нежности она,
Будто видя сны восторга.
В радостях и строках,
Она покой во мгле нашла.
Люцифер вышел с ликом мудреца.
В уме плыли мысли,
Подобно осторожной рыси,
Про всеведенье отца:
«Они придут за ней, придут,
Не здесь ей место,
Не под могильным крестом,
Где стоны лишь зовут.
Еще черти натворили дел,
Они жаждут будто казни,
Демоны проклятые и мрази,
И в жизни этой свой предел.
О, как бороться я устал,
И бить бичом, наказывать,
И демонам приказывать,
Каждый раз, входя на пьедестал.
Что ж ты мучаешь меня,
Уж более чем вечность?
Наказывая за беспечность,
Отсылаешь сына своего сюда!»
Люцифер тихо смотрит во мглу,
Где он, века прожигая,
Живёт, болеет, умирая,
В огне, в жаре и в быту.
3.
Душа встала. Люцифер стоит,
За адом на балконе наблюдает.
Узник и Владыка ада, краем,
Заметил: душа к нему бежит.
Она резко обняла его,
Содрогнулся он, не ожидая,
Что его душа коснётся дорогая,
И смутит чувственное дно.
Душа молвила: «Спасибо вам!
Вы спасли моё существованье!
Вам мой поклон, моё признанье,
И вашим праведным делам!»
Владыка обратился к ней:
«Дитя, кто я, ты знаешь?
Иль ты не понимаешь,
Кто Лорд огненных земель?
Ответила она: «Знаю, знаю я,
Вы Лорд тьмы и ада,
В мглистой смерти сада,
Но вы спасли, спасли меня!
Вы спасли меня от них,
В вас чести слишком много,
Для владыки наказанья и порока.
Вы не покровитель их!»
Ответил он: «Много времени прошло,
Верить в мою натуру темную
Начал, чертям отдавая томную,
Вуаль и моё искаженное нутро.
Но хватит! За тобой придут,
И тебя Ангелы проводят,
При грядущем половодье.
Тебя в раю все ждут!»
Стало тоскливо очень душе,
И с грустью на лице она сказала:
«Меня зовут Светлана!
Пусть свет будет и в тебе!»
Люцифер хотел уже сказать,
Но тут ада отворились ворота,
Вошли Ангелы, но беззаботно,
Не опуская свою стать.
«Теперь твоя семья они и Бог» -
Сказал Владыка наказанья,
И молча, с приказаньем,
Показал рукой он на порог.
Светлана посмотрела на него,
Своим тёплым взглядом.
Она хотела быть с ним рядом,
И больше...больше ничего.
«Я останусь!» - вскрикнула она,
- «Бог - зло, раз сына здесь оставил,
Я против таких правил», -
Она загорелась, как звезда.
«Ты должна идти! Иди же!»
- жестом приказал владыка,
И не голосом, а рыком,
Будто от язвенной нужды.
Но она стояла и ждала,
Люцифер понял – не уйдёт,
В очах её – любви полёт,
Что лился из чела.
«Слышите ли вы, братия мои?»
Промолвил Лорд порока,
«Любовь приходит раньше срока,
Когда есть, кого любить».
Ангелы не верили глазам своим,
Потом взглянули горько,
Повернулись станом бойко,
И улетели в рай, одни.
4.
На эшафоте Владыка стоял,
С мечом в руке двуглавым.
Глядел он на народ опалый,
Который речи его ждал.
Рядом пали в оковах своих,
Демоны, разминая своё темя,
Жрали, хохотали, будто бремя,
Вовсе не касалось их.
Владыка начал: «Предали вы суд!
Суд праведный и божий!
Вы предали меня! Ну что же...
Вам не вырваться теперь из его пут.
Я, властитель ада и огня,
Обмана покровитель и порока,
Мятежей, гордыни, рока,
Владыка знаний и небытия.
К смерти приговариваю вас!»,
- Говорить он, кончил,
Шагая к тем, порочным -
«Пришёл и ваш бессмертный час!»
Замахнулся он своим мечом,
И глаза свои, закрыв,
Он рубанул, будто бы порыв,
Гнева и тоски боролись в нём.
Полетели головы...и тишина,
Прокатились слёзы по щеке,
У Люцифера, будто бы во мгле,
Душа грустью рыдающей полна.
Вдруг возгласы нарушили её,
Одни визжали, другие же стонали:
«Ты не вправе был, не вправе!
Ты поплатишься ещё!»
Люцифер под крики и визги ушёл,
Головой своею, поникнув,
Не промолвив и не крикнув.
Он устал давно...давно ещё.
Прошёл в спальню; Там она сидит,
Молча, с взглядом пониманья,
Она обнимает со страданьем,
И в нежности, немолвя, говорит:
«Это зверство работа твоя?
Как жить-то так можно!
Верно уставать и, осторожно,
Губить, губить себя?!»
Молчал владыка всю ночь,
Стоя у себя на балконе.
И в неслышимом стоне,
Никак нельзя ему помочь.
5.
Доносились крики в аду,
Но не грешников стоны.
У одной громадной колонны,
Сквозь томную иглу,
Виднелись сонмища детей,
Мятежа и верного порока,
Идут к неминуемому року,
На гибель от своих друзей.
Орут: «Ад – наш родимый дом,
И не господин нам ангел падший!
Так покажем силу нашу,
И загубим же его железный трон!»
«Да! Да! Да!» – все начали орать,
Будто это им поможет.
Порой, нам верить очень сложно,
В то, что никак нам не объять!
Они двинулись ревущею толпой,
На замок темный Люцифера.
С надеждой, страстной верой,
Крепкой и надежною рукой.
Но темным их очам предстал,
Не Владыка, а Светлана,
С не поблёкшим её станом,
И кожею похожей на коралл.
Они взлетели, пронеслись,
Грозой и шквалом океана.
По ней, будто бы пожаром,
Оставляя визг, прошлись.
В ярости безумья их,
Они Светлану расхищали,
Её, будто превращали,
В одну из них.
Их тысяча бесстрашная была,
И Люцифер явился поздно,
Потухли на небосводе её звёзды,
И в беса обратилась вся она.
В безрассудстве адских чар,
Чело её всё извратилось,
С лица пропали свет и милость,
Исчез дар речи, её священный дар!
Люцифер мятеж раскидал,
Его слуги изменников схватили.
На поле боя всех почти убили,
И большинство убил он сам.
Владыка изменников сослал,
В клетку под небесным сводом.
Чтоб видели ангелов свободных,
И презреньем упивались там.
Светлану он казнил при всех,
Чужим отродьем назвав,
И ничего больше не сказав,
Ушёл от дьявольских утех.
6.
Милые Ангелы поют у алтаря,
Бесы же - во мгле небесной,
Свет жизни презирают честный,
И проклинают всех и вся!
В этой черной, томной конуре,
Живут вдали от Люцифера,
Своим прокляты уделом,
Заточенные в сырой тюрьме.
Им был не по душе владыки быт,
И они гордо, яростно восстали,
И их судьбой вовеки стали,
Тьма отчаянья и стыд.
От Ангелов, восставших, далеко,
В аду, сидит и размышляет,
Люцифер, со смелостью встречая,
Что давно уже прошло.
На троне он с отвращеньем сидит,
Без слова, без вздоха.
И как ему было одиноко,
Помнит, но тихо и горестно молчит.
Проносится всё яркой иглой,
Сквозь тьму и свет непримиримо,
Уходя от нас, неумолимо,
Они ждут, когда скажем мы: «Постой!»
Владыка вспоминает всю её:
«О, этот взгляд последний,
Как запах ландышей весенних,
Как в небе лазурное стекло.
Восстанье полное в крови,
Крик её пронзительный,
Но все глядели будто зрители.
Жалкие, трусливые они!
И в смятенье их бычие глаза,
Когда я стоял на эшафоте,
Никто не крикнул: «Уж, постойте!
Как же так...ведь так нельзя!»
Ну что ж, разные уж слишком мы!
Вы демоны трусливые, ничтожные,
Лишь желанием и дрожью,
Живёте вы! Бредёте вы!
Странно...мятеж так был похож,
На тот, тот самый...
Тот бесцеремонный, и коварный!
Смелостью облитый был? Ложь!»
Резко, как утренний звон,
Кулаки сжал Владыка сильно,
В горьком и своём бессилье,
Глухо произнеся сквозь стон:
«Проклят, проклят рай тобой,
В обязательных законах,
И в моих бессменных стонах!
Ты их создатель! Пой!»
Вспомнил Люцифер себя
В одно мгновенье наказанья,
В памяти прошли страданья,
И суровые слова отца:
«Ты не увидишь больше рай,
Дом твой - ад отныне!
Святое твоё имя!
Прощай, мой сын, прощай!»
На лице прошлась слеза,
Скатилась, вниз упала,
И на томных дверях ада,
Затухла старая звезда.
Примечания:
Меч двуглавый - меч с рукояткой, узор которой состоит из двух голов.