О, сколько в книгах едкой пыли,
Напрасных слез, надрывной фальши.
А в воскрешенной мною были -
Ружейный дым, лихие марши.
В картинах ласково-суровых,
В гравюрах, в профилях камей -
Ленивой вечности основы
И пережитки лучших дней.
А в женской прелести и ласках,
В тоскливой поволоке глаз -
Жара и суетность Дамаска,
В которых слепо я погряз.
Безрадостна моя обитель,
И дышит холодом очаг.
Я - темной памяти хранитель,
Я сам себе смертельный враг...
И в этой восковой печали,
Оттиснутой судьбы рукой,
Я сожалею, что мы стали
Друг другу чуждыми с тобой.