Уже и не припомнишь это имя,
Хрустящее как ракушка в песке,
Но лавры, зеленея в вечном Риме,
Колышутся и шепчут вдалеке.
Поистине, он ритор был не промах,
Цветистый спор служил ему коньком,
В тончайших упражнялся он приемах,
С блистательным историком знаком.
Немало разных пакостей содеяв,
Радея о могуществе страны,
Тот утверждал, что боги иудеев
Ослиной головой наделены,
Трибунам и сенаторам запудрив
Остатки верноподданных мозгов.
А наш провинциал, из любомудров,
К несчастью, оказался не таков:
Сцепился с императором, затронув
Одну из чрезвычайно скользких тем,
Как будто бы все тридцать легионов
Герою присягнули из поэм...
В итоге ссылка. Хлесткими волнами
Изрезанные скалы. Острова
Средь зыби, как прорешливое знамя,
Торчащее из замкового рва.
О чем же повествует этот мрамор,
Прожилками светящийся во мгле?
О том, что ветер вырвется из камер
И разбросает ветви по земле!
О том, что, даже будучи забыта,
Увенчана любовью правота,
И старость у разбитого корыта
Как строчка Архилохова чиста!
Богатому софисту, человеку
Без совести, отпетому льстецу,
Он завещал свою библиотеку
С посланием к умершему отцу.
В пергаменте, по мнению сивиллы,
Предсказано явление Христа
И майский ливень благодатной силы
Апостольски осмыслен как пьета.
Увы, ни к одному из сочинений
Нет доступа сегодня, и хранят
Свидетельства того, что был он гений,
Неряшливые скопища цитат.
Лишь поутру, на арфе утомленной
Перебирая строгие лады,
Чуть розовеет девственной колонной
Нимфеум у источника воды.