***
Отец во время войны был картографом. Я как-то довольно обидно попрекнул его этой штабной должностью, напомнив знаменитые слова из песни, с которой калеки ходили по вагонам собирать милостыню: «Я был батальонный разведчик, а он – писаришка штабной». В первый и последний раз увидел на его глазах слёзы: «На тех картах осталась кровь моих боевых товарищей, которые были приданы мне в качестве снайперов, в чью задачу входило прикрывать меня на передовой «с особым придыханием»…
Только после его смерти узнал, кем он был для Победы, которая дала жизнь и мне. Вот я и написал во искупление…
О, эти письма – уголками,
Как свеженажитый сугроб,
Что запечатаны глазами –
Как положение во гроб.
Но жив отец! Он бьётся насмерть.
Он с карты стряхивает снег.
Погода – дрянь. Но и ненастье, –
Роднее нет, – одно на всех!
Но ветки ёлок – белокрылы,
Как будто скоро Новый год;
И будет куплено корыто,
И передвинется комод
К окну единственному, чтобы –
Побольше света на губах
От непроглаженных сугробов
И зацелованных рубах.