где голос глух,
не дышит парус,
сквозь изувеченный простор
летит, ни капли не стесняясь,
надменно-рыжий метеор.
его я вижу через призму
своих придуманных забот,
пока волна проклятой жизни
меня от берега
несёт.
безглазый космос,
тихий остров,
стеклянный звон о счастье дней –
тот душный мир не мной был создан,
и жить в нём, стало быть,
не мне.
я вас учил,
на выход силой,
смотря повыше головы,
любви –
как будто был мессией.
я не умел любить, как вы.
стараясь жить без искажений
под звёздным,
ледяным углом,
я рыл чернильные траншеи,
и хоронил своё тепло.
серели дни, и глупой чайкой
кричал я в память, будто в пасть:
дай больше остроты отчаяний,
дай дрожь, дай страх,
дай страсть.
мой метеор,
как пёс на запах,
как пуля в пятое ребро,
летел, сцепив в железных лапах
как сердце, изо льда ядро.
хотелось чувствовать.
так жарко,
чтоб жаром вспыхнула строка.
не женщина нужна – дикарка,
не заводь – горная река.
за этот рок, за громкий выбор
раздроблен сон.
надломлен март.
созвездия, немые, будто рыбы,
глядят на мир с маршрутных карт.
мне чувство странное привито:
бежать от близости.
так жаль.
для метеора нет орбиты –
как он бежит,
так я бежал.
небрежный контур атмосферы
неумолим,
как выход на карниз.
так разгорается герберой
последних строк моих каприз:
высокомерная природа
распустит в нитки рукава.
горят в небесном кислороде
мои последние слова.
и всё, что мы сказать не смели,
сожрёт стихов лихая медь.
я вас любил.
и если неумело,
то в этой жизни нечего уметь.