Уже неделя прошла с того часа, как отпуск мой закончился и я вернулся домой, но в беспокойном сне я по-прежнему упрямо взбираюсь на крутые Закарпатские склоны, поросшие буками и синими сказочными елями, слышу мерный шепот горных речек и пение невидимых мне карпатских «птахiв». А проснувшись, почти глотаю от обиды и умиления слезы, что это снова очередной сон и мне снова надо возвращаться в свое скучное сегодня…
Накупавшись до звона в ушах и пересохшего горла в термальных источниках Косино и напробовавшись благородного венгерского шмурдюка у местных контрабандистов кукурузными консервами, нас, умотанных и довольных, наконец, доставили к месту проживания: на бревенчатый постоялый двор со всеми удобствами. В номерах было: одна деревянная на двоих кровать, деревянные стол и стулья, деревянные стены, деревянное все. В стиле «рустикаль» или «рураль» - кому что ближе. На стене «плазма», в углу шкаф – естественно тоже весь из дерева, большое окно не в стеклопакете, а в дереве, санузел – из керамики.
На ужин, нафантазировав себе в неугомонном воображении еще с Ровно роскошные блюда из нежнейшей местной ягнятины, царской форели и терпкое вино из местных холодных погребков, я и один из моих напарников рванули в местную колибу (харчевню по-нашему), чтобы в первый раз вкусить местные дары.
Там, однако, мы прождали обещанный бограч и местное вино ровно сорок минут, успев изучить вдоль и поперек меню, колоритный интерьер колибы и местные живописные окрестности. Времени было девять тридцать вечера, до закрытия харчевни оставалось полчаса, мой украинский товарищ проявлял недюженное терпение и стойкость, борясь с урчанием в животе, а ужин нам все не несли и не несли.
Наконец, после тринадцатого китайского «поинтересоваться» пятая по счету официантка принесла нам два горшочка с местным бограчем. Что такое бограч, спросите вы? Всего лишь картошка, кусочки свинины, паприки, помидоры и какие-то специи, приготовленные на бульоне в печи. «Соус» по-нашему. Но весьма вкусно, питательно и черт подери остро до жжения в одном месте. Местная горилка, сами понимаете, в моих пошлых похвалах не нуждается.
В потемках, под тусклым светом айфона, перепрыгивая через ручьи, как горные закарпатские козлы, мы кое-как нашли обратную дорогу в наше закарпатское бунгало, стянули с себя доспехи и рухнули спать. Вдвоем в одну кровать. (Чуть позже я был вынужден сменить позу «фейс-ту-фейс» на позу вальтом, так как уснуть, несмотря на обильный ужин и усталость не получалось. Мешали стереотипы).
Утром нас разбудили голоса за дверью и мы, кое-как умывшись и разгладив помятые лица, подтянулись к завтраку. Давали банош. То есть, закарпатскую мамалыгу с домашними сливками, взбитыми внутрь и по бокам, и шкварками. Я жареное сало вообще-то… меня о него выворачивает, но в то утро я подмел все: так было вкусно.
Через пять минут нас позавтракавших под белы руки загрузили в микроавтобус и помчали на Синевир. Километров эдак за сто… (Блин, эта бесконечная езда по местным серпантинам натерла мне и задницу и мозг).
По дороге мы еще раз тридцать восемь останавливались возле разных святых, оздоровительных, сероводородных, минеральных и других «джерелах» (источниках), пока не добрались до места.
Синевир – это и озеро, и национальный парк, в котором оно находится. Название происходит от аллюзии на красавицу-дочь какого-то местного пана, «чарiвнiцу», у которой были глаза синего-синего цвета (отсюда Сине) и местного то ли пастуха, то ли еще кого – в общем, местного молодого оборванца и голодранца по имени Вир, который подкатывал к красавице и которые втюхались друг в друга (а что им было еще делать – не огороды же на склонах Закарпатья вскапывать?) Но злой пан – папан красавицы решил их разлучить и строил им всяческие козни, вплоть до покушения на убийство. Короче, в конце все успешно умерли, а озеро назвали в честь молодых.
Прежде чем мы добрались до самого озера, мы минут сорок взбирались на гору, вдыхая горный воздух вперемешку с ароматами хвои, тумана и солнечного света. Потом спускались в долину, где озеро Синевир, водоем почти правильной «окообразной» формы, и расположено.
У озера была уже немалая куча народа: кто толпился у коробейников с местным медом, травами и овечьей брынзой, кто со своими женами, детьми и таксами курсировал на местном паромчике до островка в центре озерца и обратно, кто карабкался верхом на местную лошадку, чтобы сделать круг вокруг.
Одна из достопримечательностей водоема – местные пираньи. То есть, небольшого размера рыбки, которые с остервенением амазонских пираний сжирают брошенный им хлеб, так что вода в том месте буквально кипит, а они выдирают друг у друга из глоток целые куски хлеба.
На обратном пути мы заскочили в местную колибу с открытым очагом в центре и дымом, которые не полностью попадал в вытяжку, так что я первые минут – дцать кашлял и сморкался, пока не привык, и заказали «смаженной на вугиллях» форели. А еще ухи, бограча, смаженной бульбы, блинов с медом, грушевки и хреновины. Не знаю до всего остального, но форель оказалась отменной. Впрочем, как и грушевка с хреновиной – настоянном на грушах и хрене чистом как воды Синевира домашнем самогоне.
На обратном пути мы еще заскочили на местную птицеферму – ранчо со страусами, нафоткались на перевале, скупили три или четыре местных магазина сувениров с их травяными чаями, деревянными ложками и еще какой-то дребеденью и счастливые, часам к девяти вернулись в свои бунгало.