«На осеннем ветру
Собираю камни…»
(Танэда Сантока)
Я не хотел писать эту повесть. Более того - я был просто уверен, что я никогда не стану писать о том, что пришлось мне пережить, увидеть в советской армии во время службы в 1983 - 1985 годах. Нормальный человек просто не должен видеть это всё, знать об этом. Этого не должно быть ни в армии, ни в каком либо ином миниатюрном мире, в котором живут или жили люди. О многом из увиденного я так и не написал и не напишу - простите меня за это. Были вещи слишком отвратительные и ужасные - перо протестует, отказывается служить мне. В те годы у меня была мысль, что всё это невозможно описать. И никто об этом не напишет, ибо запретят. Да и не сможет написать - слова и образы выцветают. Только Данте и Сайгё насмелились писать про ад - решились сказать, что они вошли в глубины inferno и вернулись назад. Хотя ещё в те годы ходили слухи о парне, что попытался весь этот мир описать, но ему, разумеется, не разрешили это опубликовать. Как я понял позже, попытки написать про это были у многих, не только у него - многие люди пытались изобразить внутренний мир советской армии - наиболее мрачных её воинских частей в конце эпохи маразмов.
То, что я увидел и пережил, то, что пережил не только я - целое поколение юношей несущих в душе изначально мечты, идеалы, так грязно растоптанные советской армией - этого не должно было быть. Армия должна быть другой. Я не пацифист и не хиппи - я прекрасно осознаю, что пока существует этот мир, пока существует государство и человеческое общество, армия должна быть. Но армия должна быть другой.
В советскую армию я пошёл добровольно. Не избегал, не «линял», не прятался от армии. Более того - я хотел служить в армии. Но я хотел служить в другой армии. Надеюсь, что в современных армиях многих стран многое за это время изменилось к лучшему, и тех ужасов, которые мне пришлось увидеть уже просто нет. Но тем людям, которые выдержали всё это, ибо не выдержали и погибли, я бы поставил памятник. И пусть эта повесть будет маленьким и скромным памятником этим людям. Я не знаю, насколько удачно мне удалось выполнить мою сверхзадачу - я увидел и могу написать только о крошечной части тих ужасов, которые происходили в эпоху упадка.
Я не знаю, какая атмосфера господствует в современных армиях некоторых стран - я не могу писать о том, чего я не видел. И я пишу не об этом. Очень много людей прошли через всё это, или даже через более тяжкие испытания тела и духа, много людей не вернулось из советской армии, или вернулись в солдатском цинковом гробу, или вернулись калеками - физически или духовно. Прошло более двадцати пяти лет - более четверти века. Надеюсь, что я не разглашаю никакой бессмысленной «военной тайны» тех лет не существующей ныне страны - прошло время, сменилась целая эпоха. Но до сих пор воспоминания не дают мне покоя.
Акутагава Рюноске когда то написал новеллу «О себе в те годы». Эта новела - ностальгическая песня о молодости. Пусть и печальная, как и любая другая новела Акутагавы, но светлая. Я очень хотел написать повесть или цикл новел о светлых эпизодах своей жизни или хотя бы о светлых моментах печальных лет моей жизни. Но не могу - я обязан написать о том, о чём ныне принято забывать. Я старался написать не о себе в те года, а именно о тех годах. Армия как зеркало отражала ту эпоху, то общество.
Я никогда не жалел, что прошёл через всё это. Хотя в те годы популярной была поговорка: «Армия - это школа жизни, но лучше её пройти заочно». Я не жалею, что прошёл эту жестокую школу жизни. Я увидел жизнь тех лет таким, каким оно было, я избавился от иллюзий относительно человека, общества, идеологий. Я увидел коммунизм таким, каким он есть на самом деле - ведь в воинских частях, в которых мне пришлось служить, коммунизм был уже построен - всё там было общим (включительно с нижним бельём) и исчезли всякие стимулы труда. Я с ужасом увидел общество. которое строилось, о котором мечтали, это возможное будущее во имя которого в своё время уничтожили, принесли ему в жертву столько невинных людей, чуть ли полностью не уничтожили мой народ. Я не стал мизантропом, не стал ненавидеть общество и людей. Я просто перестал бояться. И выбрал свой путь в жизни. Я стал убеждённым врагом системы, а не интеллигентом, что постоянно сомневался. И я больше не задавал лишних вопросов ни себе, ни людям.
Прошли года. Всё увиденное и услышанное не стиралось из моей памяти. Мне часто снился один и тот же сон - будто я снова в советской армии, будто мне снова нужно идти в караул, ехать в тайгу на «точку», подниматься по тревоге, носить «хэбэ» и кирзовые сапоги. Я просыпался и удивлялся, что я опять дома - я не мог в это поверить. И так продолжалось годами… Иногда, идя по улицам Киева, задумавшись о чём то, я хватался за пустоту, останавливался - сознание пронизывала мысль полная ужаса: «Где автомат?! Где я его потерял?!» Я оглядывался вокруг и с удивлением думал: «Какой автомат??? Я же давно на дембеле!!!» Я чувствовал, что у меня развивается психоз - я боюсь потерять несуществующий автомат. Я даже думал купить себе сумку с лямкой через плечё, чтобы эта привычка - поправлять лямку автомата исчезала постепенно, но мене что-то остановило. Иногда в толпе я оглядывался вокруг, и меня не покидало странное чувство, что все люди вокруг меня с автоматами, только я почему-то не вижу оружия, которое они держат в руках, и только я один без автомата, безоружный. Без автомата я чувствовал себя беззащитным, голым среди одетых людей. Часто среди ночи я срывался с кровати - в голове звучал сигнал тревоги, который слышал только я. И я с удивлением думал - почему в казарме так тихо, почему не слышно топота сапог и криков, почему вдруг умолк сигнал тревоги, почему так странно выглядит казарма? И только потом я говорил себе: «Ты дома, какая ещё тревога?! Ложись спать!» Много лет после описуемых событий я каждый день просыпался в шесть утра, ибо слышал команду дневального «Подъём!!!» и просыпаясь удивлялся: «Где я?!» Это жило в моём сознании, это не давало покоя. Я постоянно думал об этом. Я не мог не написать об этом…
(Предисловие к повести «Батальон смерти». Написано в 2010 году о событиях 1983 - 1985 годов. Авторский перевод.)