Мы оголённые провода, с октября по май бытуем в вареве собственных мерзких дел и лежим без сна в окружении лживых признаний, красивых слов. "А если бы я умерла?" Честнее сказать, что "Я б уцелел", но это же не по госту, поэтому говоришь, что сдохнешь на том погосте, где её похоронят.
И они держатся после этого месяц, возможно, два, но в город приходит неожиданная весна (да и любовь протухла, союз их уже не годен): цветочные принты, длиннющие ноги и каблуки сводят его с ума. А её зажимает в баре красивый араб, она вроде и хочет, а вроде - нельзя, но рука - чёрт возьми, не в пример ласковая рука - уже у неё в трусах, и она выдыхает "бля", а может быть, "да", но всё равно кайфует. Он забирает её из бара, чувствует запах секса, оба они молчат, она тянется к бардачку, чтоб поправить там всё по феншую - из бардачка валятся труселя - не её, конечно, они давно уже тут не трахались. Но ей наплевать, что здесь была какая-то мисс, потому что там, в туалете - стоя перед арабом и медленно опускаясь вниз - она решила, что сегодня же соберёт все вещи и уедет куда-нибудь, где её никто не достанет.