Перед воротами 2
Появляются Фауст и Вагнер.
Фауст
Свободны вновь ручьи и реки
Под взглядом, что дарИт весна.
Взрастают нежные побеги.
Зима спускается грустна
И в горы держит путь в побеге.
Но, отступая, шлёт проклятья
И град, в надежде, что загубит
Зелёные луга. Что ж, к счастью,
Светило белый цвет не любит.
Формированья и стремленья –
Всё солнце красит, всё – цветенье.
Цветов не хватит, но с высот
Можно за них принять наряды.
Эй, обернись, окинув взглядом
Из мрака врат весь горизонт.
Из этих врат, из этой тени
Толпа течёт, чтоб Воскресенье
Господне праздновать светло.
Они и сами как воскресли,
Оставив цепи тесных кресел
И цеха низкий потолок.
Из улиц – давящих ладоней,
Из храма – дыма благовоний –
На свет идут. Они везде.
Ты посмотри, как быстро люди
Бегут в леса, в поля, как будет
Река нести их по воде.
Вот челн качается на волнах,
И даже с дальних тропок горных
Одежды слепят нам глаза.
Я слышу эту суматоху.
Здесь для любого – рай и отдых.
Здесь человек я! Здесь я сам!
Вагнер
А с вами, доктор, мне идти
Почётно и полезно здесь.
Один бы сбился я с пути.
Претит мне грубость, вся как есть.
Здесь крики, кегли, скрипки стон
И шума – не конец ли света?!
Орут, что чёрт их бьёт хвостом,
И песней называют это.
Крестьяне
(танцуют и поют под липой)
Как приоделся пастушок.
Надел и ленты, и венок.
Он в курточке нарядной.
Под липой – мельтешенье ног.
«Гуляй! Гуляй!» им пел смычок.
Гуляют все изрядно.
И он пробился сквозь толпу.
И девушку одну толкнул
Локтем довольно грубо.
А девушка – румянец щёк –
Сказала: «Это что ещё?!
Вы поступили глупо!»
Но хоровод неумолим.
Они и закружились с ним –
По кругу побежали.
И в жар их бросило слегка.
И замерли. В руке – рука,
И локти к бёдрам жались.
«Ты что-то больно осмелел.
В чём ценность этих слов и дел?
Всё это ложь и липа!»
Ушли они, к плечу плечо.
«Гуляй! Гуляй!» им пел смычок
Издалека под липой.
Старый крестьянин
Мы, доктор, счастливы одним –
Что не дичитесь наших душ
И среди этой толкотни
Парите как мудрейший муж.
Позвольте кружку преподнесть
С напитком свежим. Здесь при каждом
Я говорю, напиток есть
Не только утоленье жажды.
Число же капель в кружке этой
Пристанут днями к жизни краю.
Фауст
Её приму я и ответом
Всего того же пожелаю.
Народ собирается вокруг них.
Старый крестьянин
Воистину, это прекрасно,
Что с нами вы в сей светлый день,
Ведь равно так благообразно
Вы поступали и в беде.
А кто-то здесь живой тем паче,
Всё потому, что ваш отец
Освободил из рук горячки,
Заразе положив конец.
И были вы совсем младой,
Но посещали все больницы.
Оттуда трупы чередой
Несли, печальной вереницей.
Вы выдержали всё. В тот час
Спасителя Спаситель спас.
Весь народ
Дай Бог здоровья! Он в беде
Болезни выведет из дома.
Фауст
Склонитесь лучше перед тем,
Кто немощь сделал выведомой.
Идёт с Вагнером дальше.
Вагнер
Найдя такое почитанье,
Что чувствует великий муж?
Должно быть, счастье в том ему –
Он за талант сбирает дани.
Теснится ближе маловер,
Отец его покажет сыну.
Умолкнуть скрипке и застынуть
Танцующему, шапкам – вверх.
Когда идёт он, то рядами
Они подходят в изумленьи.
Ещё чуть-чуть – согнут колени,
Как в литургии пред дарами.
Фауст
Пара шагов, и будет камень.
Мы здесь немного отдохнём
Я часто сиживал на нём,
Постился и молился днями
Полный надежды, веры. И к чему?
Вздыхая, плача и заламывая руки,
Я думал, что глядя на наши муки,
Господь сумеет прекратить эту чуму.
Мне похвала – насмешка и укол.
О если бы ты мог из сердца вынуть,
Что верная цена отцу и сыну
От этой славы бесконечно далеко!
Отец был честен, но алхимии адепт,
Который о природе, высших сферах
Рызмысливал всегда своим манером,
Казавшимся причудой для людей;
Который в обществе алхимиков других
Бывало запирался в кухне чёрной,
Вливая над приборами склонённый
Друг в друга вещества чужих стихий.
И сера Красный Лев был что жених,
На ртути Лилии женившийся в мензурке.
Переводя по комнатам за руки,
Там грели на огне открытом их.
Переливалось будто радужным металлом
В реторте зелье, наша Юная Царица.
И долей многих было отравиться,
И не спросил никто, что с ними стало.
А мы же с адской этой смесью
В горах, долинах и полесьях
Хуже чумы являлись, может быть.
Я сам давал отраву многим.
Они мертвы, и я сегодня
Смотрю, как чествуют убийц.