I
Звонок настойчивый: Не бросят…
Снимает трубку — там басят:
«Алло, сержант? Начальство просит.
Являйся, срочно в аккурат».
Всё ясно. Кончен выходной.
Вот брюки с красной полосой,
Вот для любимой поцелуй,
Вдогон услышал: «не балуй…»,
И улыбнувшись на ходу
Одёрнул китель с гимнастёркой,
Махнул любимому окну,
И был таков. С окна легонько
Качнулась девичья ладонь,
Жена во след ему смотрела…
Явился в срок. И хмуря бровь
Начальство посвятило в дело:
«Ну, здравствуй, здравствуй. Молодцом.
Садись и слушай, есть вопрос.
В питомнике раздрай и гром.
Там появился новый пёс…»
Ему начальство рассказало
О том, как друга покупало.
За дорого, что молод он:
Мать — немка, папа — чемпион.
И в родословной, тьма имён.
Но есть загвоздка, пёс не хочет
Дружить ни с кем; неделю он
Ни ест ни пьёт, и весь клокочет…
В вольер не думай и зайти!
О том теперь все разговоры.
«Ну как, рискнёшь? Коль ты кинолог!» —
Начальство тронуло виски, —
«Ведь кто-то должен, чёрт возьми!».
И милиционер поехал,
Купив немного колбасы.
Но встретил вечер без успехов.
Собачьи думы тяжелы.
Не подошёл. Не поглядел.
И лакомства не помогли,
Хотя бы месяц пёс не ел.
II
Был дома краткий разговор.
И ужин вкусный за столом —
«И ушки у него стоят?» —
Чертил вопрос пытливый взгляд.
«И ушки у него стоят…» —
Вздохнул задумчиво сержант.
И месяц он ходил к собаке.
И с колбасой, и с лаской, в страхе
В вольер он боком заходил;
Надел ошейник… поводок…
— В затылке лёгкий холодок…
Но пёс сержанта пощадил.
Гуляли долго по степи.
Не тётка - голод не родня:
Поев немного колбасы,
Позволил пёс кормить себя.
И выгулять себя позволил —
Всё лучше, чем сидеть в неволе.
И всё — стена! И ни гу-гу!
Рычаньем встретил он узду.
Начальство жутко недовольно:
Два месяца, и псу под хвост!
А пёс гулял себе спокойно.
Сержант форсировал вопрос.
Ушли далече — Берег Волги.
Решил сержант проверить пса,
Пускай уносит свои ноги,
Иль примет верность навсегда.
Снят карабин — «свободен ты:
Гуляй! Давай, иди!.. иди!».
Задумался хвостатый друг.
Недоуменье?.. Иль, испуг?
Но побежал — быстрей, быстрей…
Сержант окликнул: «стой! Ко мне!».
Но пёс не вёл на зов ушей,
И приближался к полынье.
«Куда ж ты прёшь!» — орал сержант.
— «Стоять!!!». Помчал за ним в погоню.
А талый лёд хрустел… назад
Вернёшься ль, снова той тропою?!
Но всплеск развеял мутный страх,
Как добежал, не знает он.
Ошейник!.. Вот он!.. Всё – в руках!
Дыханье… Пар… и бег… Спасён!
…Стоит поникшее созданье;
Трясясь мороженым нутром,
В глазах чума непониманья,
С поджатым наглухо хвостом.
«Простудишься! Башка – два уха!» —
Ругал собаку человек.
А сердце радовалось глухо.
И пёс, как будто дал ответ.
В тот день гонял его нещадно,
Сержант по кручам и пескам.
И было им двоим отрадно,
Судьбою спаянным друзьям.
Явились затемно в питомник,
Впервые пёс доел всю снедь.
А человек, дойдя до дому,
Упал в постель, забыв поесть.
Наутро новый день — иной.
Спецкурс грядёт собаке той.
И сотни, тысячи проблем,
То — служба, запах перемен.