В родном, казалось бы, городе мне бесконечно душно, и зрачки зарастают налётом мыслей
С изнаночной стороны.
Учредите отдельный рай для тех, кто умеет слушать.
И отдельный котел для тех, кто может лишь говорить.
Я установила новый рекорд, задержав дыхание
Почти что на тридцать дней без семи часов.
Я могла бы соврать, что нас вылечит расстояние,
Но эту рану не стянуть ни одним из меридиановых поясов.
Каждый твой аргумент пробивает во мне дыру ниже ватерлинии,
Моя шлюпка, не умея иначе, покорно идёт ко дну.
Твой дредноут несёт в себе атомно неделимую,
Элементарную, отчасти сермяжную правоту.
Я не прошу меня выслушать - бесполезность давно усвоена,
Переварена и пущена сознанием в следующий оборот.
Ведь ты искренне веришь, что ты воспитала воина,
А из-под юбки выползает юродивый идиот.
Наверное, отпусти меня. Пожалуйста, отпусти меня.
И напоследок скажи мне что-нибудь, как умеешь ты, сгоряча.
Я хочу быть хоть для кого-то не ржой на имени,
А достойным преемником для натруженного плеча.
А когда я уйду в своё, несомненно, бесславное путешествие,
С камнями вместо благословения в рюкзаке,
Девочка-катастрофа, коллекция мелких бедствий, я
Перестану быть украшеньем на твердой твоей руке.
В этом дымном городе мне бесконечно душно,
Но, даже пустые, легкие продолжают хрипеть упрямо.
Ничего не говори, пожалуйста, просто слушай.
Я ведь когда-то хотела, чтоб ты мной гордилась,
Мама.
*sub pielea mea (рум.) - под моей кожей.