Ночь темна, и тело ломит от долгих странствий, до рассвета отдых - лучшее в мире чудо; я давно тебя заметил, ну что же - здравствуй, подходи к огню, иначе здесь быть простуде. Посмотри, ведь я не воин, мой хлеб - баллады, создавать умею, но не умею рушить. Песня льётся серым шёлком, ночной прохладой - оставайся, путник, песню мою послушай.
***
... Аласкар - что стрела из стали, лихое пламя, южный ветер с моря, горный поток бурлящий; словно дикий сокол, быстр, и покрепче камня, знает как равнину тёмную злую чащу; несмотря на доблесть, добр и душою светел, не подвластен чарам, воле слепого рока...
Говорят, сильнее нету на белом свете, только что за воин без своего порога?
Вот спроси любого - первая из красавиц, и влюблялся каждый, будто какие чары; только вместо платьев носит дурацкий саван... Вот спроси любого - это, конечно, Сарра. Из хмельного злата длинные её косы, если тронет солнцем - вспыхнут огнём волшебным. Не смутить ни сплетней, наглым чужим вопросом, не заклясть ни адом, ни предрассветным небом, запугать её ни тьмою, ни зверем диким, ни кострами скорби, чьим-то суровым взглядом...
У неё был гребень с лотосом и гвоздикой, всяк над ним смеялся - как же их ставить рядом? Благородный белый рядом с кровавым красным? Колдовские штучки или дурные вкусы. Сарра лишь смеётся: люди - такая раса, что понять не могут, то обращают в мусор.
Аласкар в дозоре - мышь не проскочит мимо. Пламя вьётся вихрем, тянется ввысь куда-то. Искры тронешь пальцем - слишком неуловимы, улетают, видно, к звёздам - цветным агатам. Так искрятся ярко, золотом тают в кронах, Аласкар на страже, шапка его измята...
... только вот, скажи, какая тут оборона, если держишь в пальцах косы - хмельное злато.
Не понять, зачем пришла на исходе ночи на границу леса, в штабы ночных кошмаров. Не услышать песню - будет погромче прочих - только лишь почуять, словно обдало жаром. Не поверить чувствам, здесь заподозрить мага, крикнуть в тьму и в искры - "эй, идиот, сдавайся!"...
Посмотреть в глаза и сделать четыре шага - и ночная пустошь кружится в ритме вальса.
В эту ночь водой заполнились все овраги, и в чужих сердцах исчезли дурные бреши. Ночь цвела и пела, билась пустынным флагом...
А наутро Сарру вызвал к себе старейший.
Говорит - уйди с дороги, ты здесь не к месту, появилась, ишь, как дерево в нашей крыше. Ты же ведьма, ведьма, станешь его невестой - и народ падёт, потом уже не попишешь. Ты гляди, завоевала, вцепилась с лёту. Не могу понять, да чем ты его сразила? Как отважный парень впутался в переплёты, как попал он в сети, в самую влез трясину? Аласкару, знать, большое пророчат дело, смысл целой жизни... нечего тут мешаться. Уж не знаю, что ты там от него хотела, только не получишь ни половины шанса.
Из палатки путь недолог, но слишком сложен, если был бы край - шагнула бы и до края. Твёрдый шаг, спина прямая, как сабля в ножнах, Аласкар сквозь сон улыбкой её встречает. Сарра видит - жизнь его есть сплошные грозы, но победы ждут и в самых жестоких битвах.
Рукавом расшитым Сарра утёрла слёзы и плетёт заклятье, хрупкое, как молитва: жизнь темна, но ни за что ты ей не сдавайся, на себя надейся, не ожидая помощь. Аласкар, не след с пути своего сбиваться, Аласкар, глаза откроешь - меня не вспомнишь. Исполняй долги, живи, становись скитальцем, добивайся счастья, цели, выигрышных лотов...
Тонкий гребень сквозь заклятие колет пальцы, Аласкару снится Сарра, гвоздика, лотос.