Вот и солнце взошло, всё вокруг осветило алым — над Уимбли рассвет, и работа кипит с утра: в этих землях, смотри, новый город берёт начало, поднимается в небо из пыли и южных трав. Он не назван ещё; я не знаю, каким он станет — может быть, мегаполис, а может — и лилипут; может, станет огнями в болотных густых туманах, может, в твой перекрёсток подкинет свою тропу. Может, будет волшебным для каждого из прибывших, может, будет людей издырявливать в решето, может, он вообще не живёт, а всего лишь вышит, может быть…
... эта сказка, конечно же, не о том.
Ник — строитель, и руки его вытворяют чудо: так — этаж на этаж — вырастает за домом дом; в небо смотрит гигант, прорастая из незабудок, из бетона, земли — смотрит вслед за своей звездой. Дом за домом растёт под рассветом чудесный город, посмотри на него — ну не радостно ль на душе?
Ник работает быстро, ни с кем не заводит споров, скромен и молчалив…
Но другим недоволен шеф: говорит — ты так молод, куда же ты тратишь время, у тебя ж ни кола, ни двора, ни родных людей; к чёрту стройку, пацан, уходи, не гонись за всеми, если будешь один — значит, в сердце цвести беде. Оставайся-ка здесь, твоё детище этот город, стань его верным стражем, таинственным домовым. Посмотри — тут вокруг только зелень, вода и горы, что ещё пожелать, жизнь подходит к тебе на «вы». Ты объездил пол-света, пора уже бросить якорь, в смысле — бросить таскать с собой ящики железяк. Ну, не знаю, женись. Заведи себе хоть собаку!.. В общем, делай что хочешь, а с нами тебе нельзя.
Утром он просыпается, стрелки сигналят девять. Под окном рёв моторов — конечно, недобрый знак. И когда вся команда предательски мчит на север, Ник с тоской смотрит вслед из новёхонького окна.
Сотня лет пролетает — моргнуть не успеешь глазом. Время мчится стрелой — не догнать, не остановить. Не случается здесь волшебства, ни чудесных сказок, только море поёт и всё так же прекрасен вид. Мир совсем уже стар, над Уимбли цветут рассветы, город день ото дня разрастается ввысь и вширь…
… Каждый день по утрам, и зимою, и жарким летом можно встретить его — Ник ведь, в общем-то, не спешит. Это местное знамя, вершина примет удачных, если скажет «привет» — будет чудо как день хорош. Может, кто-то сегодня вдруг станет чуть-чуть богаче, если в сердце его загорится солнечный грош. Нику, кажется, триста семнадцать — никто не знает, по нему и не скажешь, что прожил едва ли век. Говорят, что он может недурственно править снами, что ручьи по бульварам текут к нему на рассвет. Что не скажет народ, что придумает на затравку — нарассказывать сказок о магии и мече…
Солнце дарит тепло, по бульварам гуляет август, золотых облаков вечерами не перечесть. Дню рабочему край, впереди выходные, лето, стрелки только к пяти — потянулся народ к реке. Ник идёт им навстречу, даря им, как амулеты, золотые лучи и держа круглый хлеб в руке. Ник бредёт по мосту и бросает кусочки уткам — хлеб закончится быстро, а ждать будут до утра. Ник молчит обо всём: лето будто всего лишь шутка, слишком яркий фантом, так что верят в него на раз. Скоро осень настанет — туман и дожди, и в сумме — невозможная слякоть, чудовищная тоска…
Он не маг и не чёрт. Просто, в общем, забыл, что умер.
Просто город не хочет его туда отпускать.