Вечером он сидел на скамейке перед домом, освещённым заходящим солнцем. Перед ним росло три яблони, с которых сыпались недоспелые яблоки, которые негромко вскрикивали при падении. Воздух был напоён запахом цветов, вечерней свежести и гниющих яблок.
К нему подошла кошка и стала тереться о ноги. Он наклонился и стал гладить её плавными движениями от головы до хвоста, снова и снова. Вдруг кошка стала вязкой и липкой. Она прилипла к ладони, растягивалась на любую длину, сверкала паутинкой между пальцев и никак не хотела оторваться.
Он вытянул руку и замер, чтобы дать кошке самой слезть с его руки. Но всё случилось наоборот. Кошка начала медленно, от пальцев и кисти, по предплечью, обтекать его руку, потом шею, туловище и ноги до тех пор, пока весь он не покрылся кошачьей шерстью.
Было очень странно жить с кошкой на теле, поэтому он решил отправиться в душ, чтобы смыть её с себя. Войдя в кабинку, он открыл воду, но вместо воды из душа падали мыши! Удивлённый, долго стоял он и смотрел на маленьких пищащих созданий, они уже заполнили кабинку настолько, что были ему выше колена, и копошились, копошились вокруг его ног, пищали.
В нём проснулся кошачий инстинкт, зрачки расширились настолько, что глаза стали полностью чёрными. Он стоял спокойно, а после очень быстро наклонился и зажал между ладоней четверых или пятерых мышей, поднёс их к лицу, принюхался, облизнулся, стал запихивать их себе в рот и жевать. Слышно было, как хрустят, ломаясь, маленькие хрупкие мышиные кости, как громко начинают пищать мыши, которых он не проживал сразу, а только надкусил или поломал, причинив им сильнейшую боль. Глядя на его щёки, можно было увидеть, как они шевелятся, когда мыши за щеками начинают двигаться, пытаясь найти выход. В уголках его рта проступила мышиная кровь, смачивающая густую шерсть на его подбородке. Он стирал её рукой и размазывал по стенкам душевой кабины.
Он ел долго, рыгал, отплёвывал мелкие кости, включал и включал вновь душ, чтобы насыпать новую порцию мышей. Он съел их слишком много, желудок его не выдержал и лопнул. Живот разорвался тоже, всё дно душевой кабины было залито кровью и останками пережёванных мышей. Он сел, закрыл глаза и умер.
Тут шерсть с его тела стала стекать, собираться в клубок и вновь превратилась в кошку, которая оглянулась на его труп, оглядела кабинку, облизнулась и неспешно вышла из душа и отправилась прочь. И никто не увидел, как вокруг мёртвого тела и на стенах душевой кабинки, где он размазал мышиную кровь, распустились нежные, алые, свежие розовые бутоны с капельками росы на лепестках.