Всю ночь штормило. Рвался ветер,
промыть все щели норовя,
и шквал гремящих волн, ответно,
безумство звуков обрамлял.
К утру всё стихло. Замер воздух,
Светило озарило мир.
И только море билось грозно
в бока окаменевших лир.
Я вышел к скалам, волн накаты,
катая камни, злость несли.
Но, набежав на край Земли,
шли, отражённые, обратно.
И с тяжким грохотом упав
на скал источенные кручи,
валы взрывались … В клочьях, в мути,
смолкал на миг там-там забав.
Казалось, в битве той напрасной
растратив свой бессильный гнев,
сдалась пучина … Только нет -
всё злее толчея и пляска!
И вновь, построившись в волну,
опять спешит вода на берег, …
как будто море вечно верит,
что может выиграть войну!
* * *
Пловец. Один, за кромкой битвы,
катался на хребтах валов:
то вниз скользил, то - было видно –
на гребень смельчака несло. …
И – снова – вниз, … И вдруг, блаженство
открылось мне: «И я бы смог!..».
Сорвав нетерпеливым жестом
свою одежду на песок,
сквозь проблеск паузы затишья,
в отчаянном броске вперёд,
я к первому накату вышел
толпы качающихся вод.
Сначала плыл сквозь многогорбый
шквал, оглушающий меня,
потом, шипя, нависла коброй
великолепная волна.
Живой накат её зелёный,
весь – в чешуе мельчайших волн, -
повис горою многотонной, ..
а я, хватая воду ртом,
взлетел наверх, и пенный гребень,
перевернув, накрыл меня …
Я вынырнул. Увидел: «Небо,
под ним – обрыв и глубина … ».
Дух замер. Бездной очарован,
я в ужасе застыл над ней.
А после, с высоты огромной,
я падал, падал, как во сне …
И вот, пока я не решился
на эту смертную игру,
мой разум обратился к числам:
«В какой волне затишья круг?..» …
И подсчитал: «Всегда – в девятой!
Четыре, с горкою – вперёд,
и, столько же, – грести обратно.» -
так думал я у края вод.
Меж тем, опять я вверх взмываю,
с трудом дыхание не сбив,
и только чёткое сознанье
считает волны, как столбы …
Мы повстречались близ вершины:
его несло на пляж, назад,
я ж в море плыл, и без причинины,
но наши встретились глаза …
В чём я прозрел? … Что он увидел? …
Каких движний череду? …
Мы лишь на миг связались нитью
и заглянули за черту.
Но, в эту странную минуту,
я что-то важное постиг,
что я до смерти не забуду,
но беден – вымолвить – язык. …
* * *
Потом, легла назад дорога,
когда взлетаешь над Землёй,
паришь, скользишь под шум и грохот,
гребёшь, отчаянный и злой …
Я расчитал почти-что верно,
чуть раньше времени доплыл:
достиг я берега, наверно,
когда сшибались волны в пыль.
Вода взяла меня в ученье,
крутя, тараня, волоча, …
сорвала плавки, в завершенье,
и, голому, дала причал.
Где, чуть не плача, надо мною
чудно смеялся праздный люд.
Я повернулся к ним спиною,
Чтоб скрыть смущенье: «Не поймут!».
Мне плавки выкатила плавно
волна: мол, ладно, .. извини!
Но я тогда не знал о главном:
волна вернула НЕ МОИ !
Чужая женщина бежала
закрыть и защитить меня.
И нежность в ней была, и жалость, …
и ужас стыл в глазах, у дна.
А я, в смятении несмелом,
смотрел: в воде отражена,
обняв утопленника тело,
рыдала в крик МОЯ ЖЕНА!