новая версия
Затянувшийся обморок – жить... или что-то другое?
От ударивших молний в полях до реки сухостои.
С берегов, где колючие сосны хромые мертвы,
Телеграфных столбов упираются в тучу кресты.
Проводами вдоль рельсов смыкаются ветра потоки,
А за полем трясина, где выдохлись поиски многих.
Кто-то поезд оставил и дом, и билет уронил,
За рекой оглянулся – полнеба кресты от стропил!
Оглянусь же ответно, свободный в убогой трясине!
Кто-то губы искал, чтобы выдохнуть в них чьё-то имя.
Я не помню его, как не помнят ушедшего сна.
Приезжаю с тех лет, где окликнула с кем-то гроза.
Обознавшийся видел, как смерть по полям идёт мимо.
Телеграфных столбов нумерация... треск... искры дыма!
Человек тот погиб на болоте в трясине в грозу.
Но всё сны, я лицо его с телом годами несу.
От ударивших молний да к дому, что ласки не стоит.
Затянувшийся обморок – жить.. или что-то другое?
Из кармана ключ топи отдам, ну а ветру – слезу?
Во мне кто-то всё ждёт, чей-то дух ищет в лицах покоя!
старая версия
Затянувшийся обморок – жить... или что-то другое?
От ударивших молний в полях до реки сухостои.
С берегов, где колючие сосны хромые мертвы,
Телеграфных столбов упираются в тучу кресты.
Проводами вдоль рельсов смыкаются ветра потоки,
А за полем трясина, где выдохлись поиски многих.
Кто-то поезд оставил и дом, и билет уронил,
Пересёк с рекой топи – полнеба кресты от стропил!
Ледяной вдохнул воздух, свободный в убогой трясине.
Кто-то губы искал, чтобы выдохнуть в них чьё-то имя.
Я не помню его, как не помнят ушедшего сна.
Приезжаю с тех лет, где окликнула с кем-то гроза.
Обознавшийся видел, как смерть по полям идёт мимо.
Телеграфных столбов нумерация... треск... искры дыма!
Человек тот погиб на болоте в трясине в грозу.
Но всё сны, я лицо его с телом годами несу.
От ударивших молний да к дому, что ласки не стоит.
Затянувшийся обморок – жить.. или что-то другое?
Из кармана ключ топи отдам, ну а ветру – слезу?
Во мне кто-то всё ждёт, чей-то дух ищет в лицах покоя!