Мне было семь, стоял душистый май,
но вместо вышитого ситцевого платья
и грустной песни "детский сад, прощай",
рыдания, похожие на лай,
достались мне.
Старалась выжимать я
из глаз бесслёзных капли - ни одной.
Хоть было жалко бабушку и маму,
но так хотелось в поезд и - домой
катить на полке узкой боковой
И чтоб в руках конфет по килограмму.
Мне говорили шёпотом: "Иди,
прощайся с дедушкой. Коснись его без страха."
Натянутый на выпуклой груди,
мне непривычен был его мундир,
ремень на нём...Начищенная бляха
блестела холодно.
И я не подошла.
Я спряталась за бабушкиной юбкой.
Она сказала: "Ты еще мала,
не для тебя подобные дела",
и гладила меня ладонью хрупкой.
Во мне всегда звучат её слова...
И что бы я потом ни говорила,
она была сто тысяч раз права:
мои дела - зелёная трава
и никогда - раскрытая могила.