Лоб и щеки покрыты белесым клоунским гримом,
Из-под сомкнутых век вытекает черная краска;
А ладони, как бабочки, вьются неутомимо
Над огнем и узорно рисуют остовы фраз, как
Силуэты на греческих вазах кисточкой тонкой.
Что за болью пропитаны строки в каждой из песен
Менестреля-шута, чародея с сердцем ребенка?..
Что за тяжкая ноша — слова, хоть грамма не весят?..
Этот голос прозрачен как лед и ярок как пламя;
В этом взгляде — вся мудрость веков и древних империй...
Он согреет, когда ни в душе, ни в теле тепла нет;
Он поддержит, когда остается не во что верить.
И, кружа в эпицентре ста тысяч огненных радуг,
За спиною раскинувши крылья — черные перья,
Он безумен, но он проводник до рая сквозь ад, и
Кто смеется над ним, то не люди — дикие звери.
А когда засмеется он сам, все станет возможным;
А когда запоет — в каждой ноте прячется вечность...
Он один не обманет, когда все прочее ложно;
Он один не отступится, даже если на плечи
Вся вселенная давит, его атлантом считая:
Он поэт. Он давно обречен — и знает об этом —
На священные муки творенья... Правда простая:
Кто родился поэтом — пребудет вечно поэтом.
...и ладони, как бабочки, бьются неутомимо
Над бумагой и ловко выводят первую фразу:
"Лоб и щеки покрыты белесым клоунским гримом,
Из-под сомкнутых век вытекает черная краска..."
20.08.16.