Безумен хоровод…
В кругу я том мечусь.
Танцует небосвод совсем не в такт мечу.
Я — воин и не слаб, но в ведьмовском кругу покорен, словно раб. Хотел, но не могу переступить черту, от грез передохнуть.
Холмы стоят в цвету, и труден будет путь сквозь сети ворожбы, сквозь руки черных ведьм.
Сегодня где я был, туда уж не успеть.
А там, где был вчера [как будто век назад] — лишь пепел и смола, чадящий/гиблый ад.
Рисую сталью знак, но воздух так тягуч. Далек небесный Рак, не виден из-за туч, висящих надо мной, как колдовской туман.
За кругом — волчий вой…
Умру я не от ран?
От песен на крови, от морока и мглы под чей-то жуткий свист среди камней и глыб, что выросли вокруг. Не вырваться/уйти от черных дев-подруг, стоящих на пути, читающих в глазах чернильных, словно ночь, отчаяние и страх.
Ступайте ведьмы прочь…
Да только, хохоча, всё ближе ко мне льнут, не трогая меча, свивая туже жгут из смоляных волос, что пахнут чередой.
Я словно в землю врос и стал совсем седой.
Отпустят или нет, вернут ли мне покой?
…Рябиновый браслет, тоскует козодой в малиновых ветвях. На меч ложится ржа. И сам теперь я — прах. В преданиях свежа молва о том кругу в таинственный самайн.
Я знал, что не смогу.
Не смог его сломать.