У табака появился привкус мертвой экономики.
Сидя на лавке приходится дышать тем же дымом.
Уже на все наплевать, даже на табличку "Покрашено",
Придется признать, я был плохим сыном.
Напротив сидит незнакомка, на лице, жиром заплывшем, родинки.
Шея, вся в складках, скрыта тонким шарфом.
В ушах грохот машин - противный, как хлюпанье скважины.
Взгляд затянут серой дымкой, как старое озеро илом.
Кто-то смеется, проходя мимо, над пошлыми шутками,
А я уже не могу смеяться, я увлечен своим дном.
Людские лица, на картины похожие, безнадежно испорчены.
В 21'ом веке не получится стать Гумилевским Конкистадором.
В наше время церемонии стали излишними,
Не нужно обувь снимать, входя в чужой дом.
Девушки всех поведений стали страшно доступными.
Помните, каким я был сыном? Я таким же буду отцом.
Рутина пялится на меня, глазами хищными,
Я ее новая жертва, на вкус как кошачий корм.
Где же поэты попрятались, их старые строки перестали быть милыми.
А мои с виду грязь и разят ацетоном.