Ветер дует мне прямо в спину, я спешу на последний вагон, и ведут всех людей по миру эти рельсы в далекий дом.
Где-то молнии в горизонте, где-то радуга позади, и забыв и злосчастном зонте, я вся мокрая и в пыли, на скамейку сажусь с ногами, рядом кинув большой рюкзак, набираю две фразы маме: "Я в порядке. А ты там как?"
Автостопом ли, теплоходом, я, в кроссовках, побитых жизнью, постепенно бреду с народом, наслаждаясь одной лишь мыслью, о тепле и иных началах, о записках, давно забытых, о всех пристанях и причалах, о воскрешенных и убитых.
О гитаре, о книжках, сказках, о заплатанном сундуке, о не вовремя снятых масках, и о хламе на чердаке.
О огромных пустых вокзалах, о подсолнухах у ручья, о церквях, белоснежных храмах, о деревне, где вся семья.
Где-то ливни за горизонтом, где-то жгут фонари на всю, небо скрыто под темным фронтом, люди верят и ждут зарю, люди дышат, живут, смеются, улыбаются и поют, и варенье едят на блюдцах, создавая вокруг уют.
Где-то кто-то как я крадется, и в последний спешит вагон, и руками ласкает солнце, вспоминая далекий дом, позади оставляя тучи, и без зонтика на головой, убегает туда, где лучше, рядом с толпами на мостовой...
И ему ветер дует в спину, он смеется - все впереди.
И сплетаются в паутину всех железных дорог пути.