астма запущена спертым воздухом
и кислым привкусом любви к ближнему своему.
его мантра: «чаще бывать одному»
постель холодная, как его пальцы
держащие стакан со льдом.
сарказм - выкидыш боли.
сарказм - это весь его дом.
весь дом - в нем.
ослаб. ведь нет смысла быть сильным,
когда рядом нет слабого.
сосущая кровь тоска улыбается
беззубой старой бабкой.
он проходит мимо, спрятав нос в куртку,
прикрыв тонкие губы платком,
словно вонючей тряпкой.
сегодня нет дела до ее улыбки
и одиноких глаз.
издевательство - это когда смертника вкусно
кормят в последний раз.
когда мусульманину запрещают
совершить намаз.
когда врач ставит диагноз: рак,
а через месяц : «мы ошиблись,
рак не у вас».
утро - его любимая пора.
пора безразличия.
и хоть каких-то ритуалов.
он давно себя развенчал и прОпил
ртом бомжа у перехода.
он не помнил,
когда с ним это стало.
он помнил запах пота и рвоты.
идет мимо своего пропитого лица.
чувствует как подступает тошнота от
обоссанных штанов и гнилого рта.
его туда ведет дорога,
где жизнь может быть на миг проста.
набирает ногами скорость до ста,
ударов.
падает давление.
в глазах темнит.
скорость - враг времени.
скорость закладывает время за воротник.
сдает с потрахами.
он мальчик с вечными похоронами
в сердце.
идет делиться с друзьями:
чувствами и новостями.
выстраивает пирамиду из заготовленных фраз,
они ждут, что сегодня он будет вести рассказ.
этим то он умел делиться,
но вот совсем не умел делиться своей постелью.
сначала ждал, что кто-то научит.
его учили, и бросали в ней валяться одного.
оставляли недоучкой.
потом решил учиться сам.
звал к себе с баров продажных самок.
трахал, но так и не засыпал.
неприкаянный мальчик из стран четвертого мира,
он слышит каждую ночь кашель бабки из шестой квартиры,
и следит за ползущей по потолку трещиной.
из крана вода капает:
кап кап кап кап.
каждая капля - словно затрещина.
кашель бьется о стену, как вода о раковину
целой ратью.
звук кашля и скрип открытой форточки спарились и
родили крыс грызущих пол где-то под его кроватью.
им движет хрупкое костлявое тело,
в котором нет душе места.
им движет его прирученный бомж у перехода,
и бабка у подъезда.
еще им движет умерший сын в чреве его бывшей невесты.
это утро. и тугое безразличие ко всему.
сегодня напьется.
сегодня почти праздник.
и хотелось бы побыть одному.
жизнь в этот день его застала врасплох
вышвырнув из матери,
как вышвыривают под обрыв нежеланных щенков.
он тогда почти что сдох.
но не сдох.
магазин. ассортимент цирроза очень большой,
покупает бутылку водки по акции:
«водка в комплекте с душой»
алкаш у перехода радуется своими гнилыми зубами,
алкаш кричит ему в след:
- мое имя Прохор, если что.
но тут же поник, вздохнул:
- когда то меня именно так и звали.
одежда на нем висит. кости скрипят.
вот так наряд.
вот так отметил свой день рожденья.
он вернется домой мимо своей бабверы,
ночью в пол первого.
мимо своей жизни.
он всегда шел мимо нее.
он знал, что жизнь - не его награда.
будто спер ее у старшего брата.
если люди смотрели ему в глаза,
то начинали орать.
они видели там врата ада.
и вывеску:
добро пожаловать,
ноги можно не вытирать.
не надо.
не надо.