Где моя ночь? А она умерла. Умерла в бессонное утро с запахом июльских звёзд. Тогда, когда глаза устремлены лишь в пылающий (в свете танцующих с ночным людом фонарей) потолок, а мысли витают далеко с тиканьем молчаливых сегодня часов: у них встали стрелки, кончился заряд.
Но я всё равно слышу их плач, — он не даёт мне уснуть, раз за разом вступая в явный сговор с открытым окном.
А оно не пропускает воздух, и летний зной пожирает всё моё сознание, сдирает кожу, дробит кости надежды, не позволяя соединиться с любимым, любимым моим сном. Где же теперь правда, где же теперь моя жизнь?
А сна всё нету: он ушёл. Ушёл ещё тогда, когда закончились таблетки, прописанные тем чудным врачом с запятнанными очками и резким запахом брусники в квадратном кабинете.
Прокашливаюсь в бледный кулак, прося уйти, но в ответ лишь бесконечность тишины. Всё тщетно, всё невозможно сегодня. И завтра тоже… и всегда.
Снова на оживлённом потолке засекаю его — ночного коменданта, кровопийцу. Боюсь услышать его вопли над своими ушами — швыряю в него ладонь. Он мёртв. Ненадолго. Он оживает в криках чайки и уносящейся вдаль машине. Она мчится, минуя меня, и уносит с собой последнюю усталость бездонных суток.
В очередных попытках заставить себя соображать, встаю со своей кровати и ищу таблетку, хоть одну, одну!
За что?
И стакан воды не может успокоить головную боль, засевшую где-то глубоко, как и мешки под уставшими глазами. Сколько лет я в них потеряла?
…Они прекрасны.
Даже балкон, открытый круглый год, не в силах мне помочь, но вдруг? Осторожно захожу, будто чужая, и потираю место удара о порожек, специально сделанный пониже.
А балкон молчит. Я не слышу ничего.
Где ветер? Холодный воздух не помогает, а лишь дразнит моё сознание, презренный!
И я стою, наслаждаясь хоть каким-то шансом охладить все мои потуги ко сну, и вдыхаю этот запах: запах июльских звезд в бессонное утро, потерянное, но обретённое в умершей вчера ночи. Оно опьяняет, оно мешает думать, оно лишает последних здравых мыслей и предрассудков, но дарит благоговение.
Тишина.
И звёзды тоже молчат, явно сочувствуя. Единственные, спасибо вам, лишь переливаются миллионами светлых бликов на скатерти из плотной тёмно-синей ткани. И снова плачут и плачут, не желая смерти поутру.
Что же такое звёзды? Могу ли я дотронуться до этого, съесть это?
Кто ты? Что это у тебя в руках?
— Это звезда?