Усталость обварилась в кипятке,
От сердца отслоилась пузырями.
Взрываясь, матерясь и изнуряя,
Шёл новый день с молвой накоротке.
Хлестало солнце кожаным лучом,
Сбивая капли медные на паперть.
Финал не поздно было бы поправить,
Но зал ревел, сюжетом обольщён.
И я оставил так, как написал,
До запятой себя рассеял в зале.
А после по центральному сказали
О том, что богом проклят старый зал.
Что мой спектакль, не шествие картин,
А подлинная жизнь в четыре акта,
Где старость умирает от инфаркта,
Где молодость сгорает до седин.
Когда пришли за автором с утра,
Ты испугалась: «Господи, прости мя!»
Но с губ моих своё срывая имя,
Вдруг выдохнула гордая: «Пора…»