Скакал по скалам Говоин-Дромоин.
Когтями цеплял скользко выступы,
Ссыпая во пропасти камни, доволен,
Что глазищи его будто заступы.
Он ими вонзается в бездны, елозит
По воздуху шаткому костяным гребнем.
Главу необъятною пастью возносит
До неба, до дрожи мясистым хвостом
Вонзаясь во трещины всякие горные,
И кончиком хватким взрывая породу.
Он в каждом прыжке потрясает природу;
И в мутных зрачках его звери голодные,
Которых накормит он вовсе не падалью,
А миром накормит, бесславная бестия
Ада скрипучего, с коего был возметен,
Обрушен на землю, качая главою...
Он рвется из ночи — задумчиво верю я,
Что мир этот мудростью сохранен
От зверя-Говоина что и Дромоин.
Бессмертная мерзость судьбы
Человеческой, что необузданности достоин;
Когтями что рвет немощь всякой мольбы.
Вмещая во ноздри воздух дрожащий,
И трепетом душ насыщая нутро свое;
Он здесь, он наверное настоящий.
И сумрак со сна поглощает нытье...
Которым я жив во сне, благостно грешен.
Сдираю одежды со света незримого.
Как свет — в одежде? Он голый! Безумие.
И сон мой в могилу застенчиво спешен.
И мир весь от горя сего невместимого
Встает на дыбы; но он Зверю послушен.