Дорога сборник стихов

 





 
      Александр Сергеевич Карякин родился 9 февраля 1959 года в городе Ялуторовске Тюменской области. С 1983 года живёт в г. Сызрани. Работал на заводах "Тяжмаш" и "Пластик", электромонтером (вахтово-экспедиционным методом) на Крайнем Севере в ЗАО "Лукойл ЭПУ Сервис" (г. Урай).
     Член Союза писателей России. Стихи публиковались в журналах «Русское эхо», «Сызрань», «Сура», альманахе «Эринтур», периодике Тюменской области и Ханты – Мансийского автономного округа, антологиях «Сызрань литературная», «Писатели Самарского края»,  четырёхтомнике «50 писателей», вышедшем в издательстве «Российский писатель» (г. Москва.) Автор поэтических сборников «России маленькая часть», «Пристани», «У родного порога», книги для детей «В королевстве у букашек». Лауреат городской премии «Признание», Международного конкурса детской и юношеской художественной и научно – популярной литературы имени А. Н. Толстого, именной премии главы г. о. Сызрань в номинации «Литература и журналистика». Живёт в г. Сызрани, работает техником в филиале СамГТУ и там же руководит литературным клубом.





            ПУТЬ
Прожил немало на земле.
Стою на ней довольно прочно.
Дальнейший путь мой не во мгле,
Куда иду -  я знаю точно.
Иду туда, где горизонт
Окрасит линию закатом,
Где утихает жизни фронт
И нет ни бедных, ни богатых;
Где с высоты прошедших лет
Смогу на путь свой оглянуться…
Иду держать за всё ответ
Пред Тем, с кем нам не разминуться!..


















   СТРАНА ЕРМАКА
Я родился в стране Ермака
Днем февральским, под шёпот метели...
Где, с любовью укрывши сынка,
Мать качала меня в колыбели.
Я не скрою – до нынешних лет
Та любовь, как Спаситель, со мною...
И не скрою, что снится рассвет
Над сибирской туманной рекою,
Где купаются в зной облака,
Где купался я с ними впервые
И узнал, что страна Ермака -
Это детства просторы родные.
В них беспечно я бегал и рос,
Познавал взрослой жизни искусство
И во мне влага утренних рос
Пробудила сыновние чувства.
Эти нити уже не прервать,
Как другие порой прерывают.
Мне страна Ермака – та же мать!
Мать и Родину не выбирают.







В О Л Г А

Воспевал я Сибирь и Урал,
Но, увидев твои берега,
Хоть никто и не слышал, сказал:
                - Ты сама – словно песня, река!
Может, впрочем, расслышала ты
Те слова удивленья сполна:
В подтвержденье моей правоты
Что-то тихо запела волна.
Я глядел в неоглядную ширь
И теперь-то уже понял сам,
Почему и Урал, и Сибирь
Покорились твоим казакам.











РОССИИ МАЛЕНЬКАЯ ЧАСТЬ
Да, ты бескрайняя, Россия.
Я убеждаюсь в этом сам,
Когда опять от волжской сини
Кочую к северным лесам.
То по горам, то по долинам -
Через Урал, в мою Сибирь,
Где даже оком соколиным
Не обвести такую ширь.
За ширью, кажется, край света,
Но там тайги и стужи власть,
Где сознаю я: путь мой -  это
России маленькая часть.
И понимаю, обессилев,
Рукой со лба стирая пот:
Такой бескрайнею Россию
Смог сохранить лишь тот народ ,
Который в годы лиховые
Пусть пресно ест и горько пьёт,
Но за подачки дармовые
Страну свою не предаёт.
И не предаст её, я знаю,
Как те, кому важнее власть…
Таких людей, чья хата с краю,
В России маленькая часть!




                В   ладонях  Родины 
Когда румянятся рябины
И спит в амбарах урожай,
Люблю, вернувшийся с чужбины,
Я обходить мой отчий край.
Люблю смотреть, как возле  речки,
Горит костёр в тени ракит,
 Как дыма лёгкие колечки
Летят затейливо  в зенит,
Где солнца луч бежит лисицей
За поздним клином журавлей.
И петь о них – ручной синицей
В ладонях Родины моей!











                Я   ШЕЛ…
Я шёл с распахнутой душой,
По скользкой жизненной  дороге,
Как странник, на плече с сумой
И с думой светлою о Боге.
Шёл по лугам, через леса,
Ответно кланяясь берёзам,
По-детски веря в чудеса
И радуясь весенним грозам.
Но я душою голосил,
Когда шагал через погосты,
Где неухоженность могил
Рыжела гнойною коростой.
И сострадальчески вздыхал,
И клал на холмики ромашки…
Усопших молча, поминал -
Деля свой хлеб и воду с пташкой…
А скорбь мне била по глазам
И заставляла слезы литься.
Я дальше шёл - в тот Божий храм
Где б смог за души их молиться.
И вот где Волга-мать река
Течёт, круша водой препоны,
Услышал я издалека
Его малиновые звоны.
Но в храм вошёл я не спеша,
И лишь коснулся  взгляд иконок-
Заплакала моя душа,
Как отыскавший мать ребёнок.






П Р И С Т А Н И
Страна – житейский океан:
Шторма... цунами...
Всегда ли знает капитан,
Что будет с нами?
И окажусь ли на мели,
Плыву ли долго,
Я знаю: пристани мои -
Сибирь и Волга.
Мне разъезжать не привыкать
По всей России,
Но ждет меня в Сибири мать
Анастасия.
В Поволжье ляжет путь, а тут
Нет ярче точки,
Чем Сызрань, где скитальца ждут
Жена и дочки.
Покамест есть еще дома,
Где отогреют, -
Меня житейские шторма
Не одолеют!




                В  Я Л У Т О Р О В С К Е
Иду по улицам зелёным
В Ялуторовске ясным днём,
Сердечно рад я всем знакомым
И счастлив тем, что вырос в нём.
Дома с карнизами резными,
Нигде их краше не встречал,
Не перестали быть родными,
И среди них мой дом - причал.
Здесь дан приют был декабристам...
Вот я вхожу в их старый дом,
И, слава Богу, не туристом,
А благодарным земляком...







               Тепло


На пустыре душе моей светло,
Я так люблю здесь в середине лета
Бывать один и получать тепло
От солнечного ласкового света.
 
Здесь, как нигде, яснее неба синь,
Здесь, как нигде, нежней прохлада ветра.
И, как нигде, красуется полынь,
Поднявшись над землею выше метра.

А рядом с ней - ромашковый ковёр
Раскинулся для крошечных букашек.
Отсюда виден весь родной простор!
Здесь рай земной для голосистых пташек!

И я, вбирая от лучей тепло,
Брожу один здесь в середине лета,
И на душе становится светло,
Что тем же светом Родина согрета!







П О  В Е С Н Е
В Сызрани – вешние грозы,
Волге тесны берега.
А за Уралом – морозы
И по колено снега.
Будет и тут вскоре таять.
Ну а пока я вполне
Сызрань сумею представить -
Как там сейчас, по весне.
Там охватило цветеньем
Улицы, парки, сады.
Там у крыльца, нет сомненья,
Ждешь меня, милая, ты.
Верю, что вешние грозы
След мой не смыли с крыльца.
Зря, что ль, лучи, как занозы,
Наши тревожат сердца?



По сердцу
Приволжские просторы
Цветами вслед махнули,
И вот Урала горы
Я пересек в июле.
На север поезд едет,
И всю дорогу гнусно
Сосед мой югом бредит,
А мне ничуть не грустно.
Пусть люди едут в Сочи
Свои поправить силы,
А мне по сердцу очень
Медвежий край России.
Где сладкая морошка
И горький вкус брусники,
А лунная дорожка
Качает уток диких.
Где летней белой ночью
У озера берёзки
Глядятся водам в очи,
Вплетая в лист серёжки.




                Светлане

                У  Е  З  Ж  А Ю
За окном в декабре хмарь и слякоть,
А так хочется снега душе...
Что готов от досады я плакать
Иль забыться в хмельном кураже.
Печь гудит, а душа так продрогла,
Что я стал без тепла её груб,
Вдаль смотрю сквозь оконные стекла,
Но улыбка не трогает губ.
Потому что стеной, издеваясь,
В Волгу сыплется дождик из туч...
Всё, уеду, решил, не прощаясь,
Но оставлю под ковриком ключ!
Не хочу быть заложником злобы!
Чтоб хандра не сводила с ума -
Я уеду туда, где сугробы
Согревают в морозы дома....
Там, в сугробах, я душу согрею,
И тепло её вышлю в письме...
Для тебя я его не жалею!
Я за ним – то и еду  к зиме...



    НЕ СМОГУ
Привык я к трудностям в дороге,
Уж сколько лет в купе трясусь,
Где, окунувшись в быт убогий,
Люблю смотреть в окно на Русь.
На необъятные просторы,
Где вековечные леса,
Где на седых вершинах горы,
Как купол, держат небеса.
Но тяжела, трудна дорога
Бывает всё же иногда,
Когда ругают Русь и Бога
В хмельном угаре господа.
Ведут себя при этом скверно,
Как подобает лишь врагу.
Я к этой трудности, наверно,
Привыкнуть в жизни не смогу.









  Д  О  Р  О  Г И
В России все дороги дальние,
Неважно, едешь ты куда.
Люблю я дома дни пасхальные,
Люблю в скитаньях поезда.
И отдыхать на полустаночках
Весной и летом, и зимой,
Пока несётся, как на саночках,
Под горку встречный грузовой.
Так хорошо, в пути намаявшись,
Уставши телом и душой,
Мне возвращаться, вновь раскаявшись,
К пасхальным дням, к семье домой.
Чтобы под старыми иконами
В час воскрешения молчать
И, встретив утро с перезвонами,
Душой и сердцем чище стать.




ЗАУСИНОВСКИЙ ОВРАГ
                Памяти жертв репрессий
                30-ых годов ХХ века.
Я прохожу здесь каждый день,
Невольно замедляя шаг.
Смотрю, как плотно клёнов тень
Крестами вышила овраг.
Кресты, кресты, а ниже – мрак
Скрывает илистое дно.
Не верится, но это так -
Костями выстлано оно.
Здесь в земляка стрелял земляк,
Тут смерть нашли и млад и стар.
Весь Заусиновский овраг
Одной большой могилой стал.
На прошлом не поставишь крест.
Хотя и век другой уже,
Но эхо выстрелов тех лет
Всё отзывается в душе.
И кто там был народа враг,
А кто был друг? Конечно, знал
Всё Заусиновский овраг.
Но никому не рассказал.



  З А К О Н Ы
Светлы московские палаты,
Гудит от криков микрофон -
Там в свод законов депутаты
Проводят новый свой закон.

Но их поправки и отводы
Напоминают балаган,
И рвутся там права народа,
Как тришкин латаный кафтан.

А в дальних маленьких деревнях,
Куда добраться нелегко,
Живёт народ в поверьях древних
И пьёт парное молоко.

Решив, как жить - без депутатов, -
Тремя законами тайги,
Что предки приняли когда-то:
Дай есть, согрей и помоги!





    О Б Л А К О
Друг мой, не предчувствуя беды,
Воевал в горах Афганистана.
Много с тех далёких лет воды,
Испарившись, облаками стало.
И вернулись многие домой
Вопреки церковной панихиде.
Только где же ты теперь, друг мой?
Мёртвого тебя никто не видел.
Облака плывут издалека.
И не я один – все это знают:
Если приглядеться, облака
Что-нибудь всегда напоминают.
Вновь апрель встречает стаи птиц,
И плывёт за ними тихо с юга
Ни войны не зная, ни границ,
Облако, похожее на друга...





            Плен
Кто пережил военный плен,
Тот знает, как сладка свобода,
Когда, круша предсмертный тлен,
Она придёт, как луч восхода.
И силы даст расправить грудь,
Чтоб выйти из тюремной ямы,
И сладость эту почерпнуть
В объятьях поседевшей мамы.
И крылья даст простым словам,
Чтоб разнеслись они  по свету,
Но  даже яростным врагам
Не пожелали сладость эту.














     В О Л К
Так кто же ты, пришедший с гор,
Держащий всю долину в страхе?
Нет, не абрек ты и не вор,
А волк в барашковой папахе.
Но как с волками поступать,
Которые в овчарню лезут?
Не надо серым потакать,
А то всё стадо перережут.
Пусть нет оружия у нас,
Но есть пока что в теле силы.
Да и хранятся про запас
В сарае дедовские вилы...











ЭМИГРАНТЫ
За границу драпает жульё,
Уезжают за неё таланты.
Там дадут им пищу и жильё,
Там дадут им статус – эмигранты.

Думают, что едут на сто лет
И клянут "немытую Рассею."
Будто в загранице горя нет,
Будто станет им она своею.

Но от чувств страны не убежать,
От себя не скрыться на планете...
Ведь Россия им с рожденья – мать,
А они - её навеки  дети.

И неужто в дальней стороне
Больше никогда вам, эмигранты,
Не услышится, хотя б  во сне,
Как звучат кремлёвские куранты?







   У  Т Р А С С Ы
Ветер завывает – просто жутко,
В снегопаде чуть видны огни.
Но стоит у трассы проститутка -
Лёгкая добыча шоферни.
Не сравнятся тут с её товаром
Ни еда, ни шмотки, ни питье.
Оптом отдаёт, почти задаром
Существо продажное своё.
Не согреет лёгкая шубейка -
Под полой гуляет ветер злой,
А на шею ей судьба-злодейка
Повязала шарфик свой петлёй.
Но пока стоит она отважно
На ветру и шепчет про себя:
- Все вы, как и я, давно продажны.
Лишь цена у каждого своя.











П О Д К И Д Ы Ш

В каземате мальчик лысый
Чёрный хлеб на нарах ест.
А под нарами две крысы -
Жить им здесь не надоест.

Мальчик ест и вспоминает
Детприют и детский дом,
И жалеет, что не знает
Мать родимую с отцом.

Но не верит он анкете,
Что подкинут был в приют.
Верит мальчик, что на свете
Где-то мать с отцом живут.

И когда через решетку
Свет на нары месяц льет,
Засыпая, мальчик кротко
Маму с папой в сон зовет.

И во сне подкидыш лысый
Видит мать свою с отцом:
Две больших и черных крысы
С человеческим лицом.










О Т Ч И Й  Д О М
Оглянись – здесь была деревня Росинка -  указатель у дороги
Заманили крестьян города,
Обволок их обещанный быт,
Неужели уже навсегда
Отчий дом позабыт и забит?
Неужели порвалась та  нить,
Что была им, как в бурю канат?
Отчий дом приказал долго жить...
И не будет манить их назад.
Он, как древний усталый старик,
Молча, входит в сугробы, как в склеп,
От годов покосился и сник,
Без хозяйской руки он ослеп.
Дом стоит под метелью зимой,
Как больной у последней черты,
Словно образ России святой,
Словно вестник грядущей беды…










   С П А Л Е Н К А

Проводи меня, мамочка, в спаленку.
Не ругайся за крепкий запой.
Лягу я на постельку, как маленький,-
Безобидный, безвредный такой.

Полетаю во сне над озёрами,
Заблужусь в бездорожье полей.
Ты окно занавесь, мама, шторами
И укрой одеялом теплей.

Я устал от прокуренной сырости,
От бездушных бетонных оков.
Потому и прошу тебя: смилуйся
Над не самым плохим из сынов.

Чтобы утром я рано - ранёхонько,
Раньше, чем выйдут в луг косари,
Смог с постельки подняться, не охая,
 Встретить лучики  ясной зари...


























                М О Л И Т В А

Ещё за морем спит восход
И не стучат в селе калитки,
А мама просьбы к Богу шлёт
В своей предутренней молитве:

"Прими погибших на войне
С проклятым ворогом-германцем,
И всех замученных в  Чечне,
И не вернувшихся афганцев.

Прими и души их спаси,
Дай упокоя душам этим...".
Лишь после: "Господи, прости,
Дай сил и счастья нашим детям".

Так каждый день из года в год
Молитву повторяет снова,
 Поклоны Господу кладёт,
Но в просьбах о себе - ни слова!

        С В Е Т
Все позади!.. Я снова дома.
Пишу всю ночь, а встретив день,
Иду во двор, где все знакомо:
Сарай, поленница, плетень...
Смотрю, как вьётся лентой речка,
И сожалею лишь о том,
Что мама тает, словно свечка,
И угасает день за днём.
Но, принимая неизбежность,
Я понимаю, что не зря
Она, сгорая, дарит нежность,
Как свет – вечерняя заря.
Он в трудный час меня приветит
И будет греть своим теплом
Пока живу на этом свете,
А после смерти – и на том...





     СИРОТА
Уснул любимым сыном.
Проснулся сиротой.
Меня мой рок подвинул
Во сне к стезе такой…
Пойду теперь я прямо
По матушке земле,
А где-то, где - то мама
Идёт одна во мгле…
Идёт на встречу с Богом,
Не поднимая век,
Небесною дорогой,
Уставшая за век.
Её звезда, сгорая,
Указывает путь
К садам и кущам Рая,
Где можно отдохнуть,
Где можно погрузиться
Спокойно в красоту.
И с Богом помолиться
За сына - сироту…







                У МОГИЛЫ ОТЦА
Стою у могилы отца
С букетом душистых пионов.
Здесь раньше росли деревца,
Теперь – шесть развесистых клёнов.
Стою, от раздумий глухой.
И вдруг – словно шепчет мне кто-то:
"Почаще бы ездил домой,
Не то жизнь затянет в болото...".
Я знаю – вокруг ни души,
Ком в горле слова мои вяжет.
А кто-то опять: "Не греши...
Живи так, как совесть подскажет".
Я вздрогнул, пот льётся с лица,
Кладу на могилу пионы
И вижу на фото отца
Черты православной иконы...









                Памяти отца -
                Сергея Прокопьевича Карякина

               
ЗАПОЗДАЛАЯ  СЛЕЗА

Ты мне писал: когда приедешь, сын?
А я за счастьем гнался по стране.
Ты ждал меня и, белый от седин,
Молил, чтоб я не утонул в вине.
А мне хотелось воли, новых трасс,
Как ты, отец, мол, дома ни ворчи.
Но хворь тебя взяла в недобрый час,
И приговор свой вынесли врачи.
Скатилась запоздалая слеза,
Когда вернулся я под отчий кров.
Ты крепко спал, навек закрыв глаза...
Прости, отец!.. Но ты не слышал слов...
Мои детишки вырастут в свой срок,
Разъедутся, быть может, по стране.
И пусть. Но если позову, - дай, Бог,
Не опоздать им в этот час ко мне!





                Пехотинцы
               
Я - младший сын фронтовика,
Гвардейца матушки-пехоты,
Что сталью русского штыка
И матом била вражьи роты.

Да, ей пришлось ползти и плыть,
Вести бои в лесах, на пашнях.
И нечем было фрицам крыть
В открытых схватках рукопашных.

Отец был крепким мужиком,
Он шел пешком через границы,
Чтоб я под стол ходил пешком.
Выходит, оба - пехотинцы.

Не говорил он громких слов
Про службу, про любовь к Отчизне.
Но если что - и я готов
Пойти в окопы ради жизни.
































     СЁСТРЫ
Я помню луг, от цвета пёстрый,
Над лугом - чистый небосвод,
И здесь мои родные сёстры
Водили с песней хоровод.
Я младше их, они мне – няньки,
За мать, и даже за отца,
Следили, чтоб у брата Саньки
Улыбка не сошла с лица...
Пять дорогих моих сестрёнок
С любовью, а не напоказ,
Вводили в жизнь меня с пелёнок,
За мной смотрели в десять глаз.
И если предстояла ссора
И был меня сильнее враг,
Сестрёнки дружно и без спора
Сжимались в праведный кулак
Перешагнул я за полвека
И признаю, что это так:
Помог прожить мне человеком
Сестрёнок праведный кулак...





                Светлой памяти брата
                Валерия.
                Брат
Закрою глаза – вижу брата,
Открою глаза – вижу небо,
Жил брат мой духовно богато,
А значит, нахлебником не был.
Я знаю: и в царстве небесном,
Где душам легко и привольно,
Мой брат райским утром чудесным
Играет как прежде достойно
На чёрном красивом фаготе.
Ведь музыку эту я слышу,
Душа моя – птица в полёте -
Стремится к духовности выше.
С душою вполне я согласен,
Хотя и того мне довольно:
Открою глаза – мир прекрасен,
Закрою глаза – сердцу больно...







         М О С Т И К
Я приехал домой, а не в гости,
Хоть давно здесь уже не живу,
Но над речкой родной старый мостик
Не посмел променять на Неву,
И на Днепр променять не пытался,
И на Волгу, что сердцу мила.
Сколько б я по земле ни скитался,
Знаю, речка, меня ты ждала.
Отражая в воде мостик старый,
Что с годами стал ниже травы...
По нему я дошёл до Самары
И вернулся в Сибирь от Невы...








     УЛИЦА
Здравствуй, улица родная,
Где я знаю каждый дом!
И где каждому сараю
Был когда-то я знаком!
Так с тобой свиданья редки!
Если б только знала ты,
Как я мчался через реки,
Через горные хребты,
Чтоб тобой пройтись под вечер
До реки и прыгнуть в синь,
Где волнует воду ветер
И купает тень полынь;
Чтоб вобрать от милой речки
В душу нежность и тепло;
Просидев ночь на крылечке,
Утром выйти за село.
И у хаты - той, что с краю,
Прошептать себе тайком:
"Здесь я каждому сараю,
Как и в юности, знаком".





Г О Р Ь К А Я С В О Б О Д А
                Светлой памяти жены Татьяны
Тебя на белом свете нет три года,
И время ночью тянется так долго,
Когда один под звездным небосводом,
Тоскуя, я хожу у сонной Волги.

Мне так тебя на свете не хватает,
Когда в окно струится синь рассвета.
И голос мой в пустой квартире тает,
И умирает, не найдя ответа.

Я знаю, и на небе ты святая –
Твоя душа светла, как луч восхода.
Господь вручил тебе ключи от Рая,
А мне досталась горькая свобода.







   З А П А Х   М И Р А
Мигнула и зажглась звезда –
Малыш родился ночью зимней.
Трещал мороз, как никогда,
Но теплым был уют в родильной.
И плакала от счастья мать,
К груди сыночка прижимала,
А ангелов святая рать
Его в беспечность пеленала,
И прав был радостный отец,
Рожденье сына, встретив пиром:
Сын беззащитный, как птенец,
Но пахнет нерушимым миром!













С Т А Р У Ш К А

Возле храма седая старушка,
Помолившись во здравие внукам,
Щиплет дёснами хлеба краюшку,
Заедая его солью с луком.

Горек хлеб. Тяжелы её муки:
Нет ни сил, ни приютного места.
Дети - взрослые, выросли внуки,
Рядом с бабушкой стало им тесно.

Свет в глазах затуманили слёзы,
Но она тихо терпит страданья.
Поят бабушку соком берёзы,
Подслащая ей хлеб подаянья.

Здесь, у храма, спокойней старушке:
Тут слышней колокольные звуки,
Да и звон подаяния в кружке
Не услышат ни дети, ни внуки.








 У  А Л Т А Р Я
Когда вечерняя заря
Лучом ласкает купол храма,
Стоит народ у алтаря,
Уставший от мирского гама.
Здесь не услышать громких слов,
Они -  покорнее и глуше.
Здесь очищает от грехов
Господь чернеющие души.
Но там, где луч на высоте,
Сверкая, слился с позолотой,
Вновь чёрный ворон на кресте
Свой чёрный взор  метнул в кого-то...






                Светлой памяти Александра Ширшина

               ЧУДАК
Он знал бездомных всех собак,
Кормил их часто из ладошки,
И вслед ему неслось: "Чудак!" –
Когда он шёл к ним по дорожке.
И нёс из дома для собак
То кость, то вкусные котлеты.
Жил в нашем городе чудак,
Любил закаты и рассветы.
Беда случилась зимним днём –
Он умер тихо в одночасье.
И запылал закат огнём,
И разыгралось вмиг ненастье.
Метель затмила солнца круг,
И в белом, будто саван, мраке,
Завыли скорбно разом вдруг
По нём бездомные собаки!


ПОД  Т А Л Ь Я Н К У

Вечер сетью золочёной
Затянул моё окошко.
Под берёзами Копчёный
Растянул свою гармошку -
Песней лес наполнил сонный,
Свесив голову к тальянке...
Говорят: знаком он с "зоной",
Что сидел "по хулиганке".
Говорят, что он - безродный,
Что живёт он днём вчерашним.
Богу, людям неугодный,
В общем, стал совсем пропащим...
Но не верю я старухам -
Пусть твердят о том стократно!
Не хочу я жить по слухам
И иду туда обратно,
Где берёзы стан точёный
Вечер нежно обнимает,
Где поёт про жизнь Копчёный
И от песни той рыдает.






     Г Л У Х О М А Н Ь
Называл я тебя глухоманью,
Край моих стихотворных начал,
Где в лугах я сиреневой ранью
С милой летние зори встречал.
Может, ты и в обиде – не знаю.
Но, отдав юной пылкости дань,
Я другие места называю
Этим словом теперь – "глухомань":
Где глухая стена вырастает
Меж людьми, где душа на засов.
Мне тебя, край родной, не хватает
В глухомани больших городов.



     Возвращение
Я вернулся домой одиноким,
Как бобыль, а в кармане дыра,
И стою у ворот невысоких
Мне до боли родного двора.

Так же вьётся до бани тропинка,
Так же зелен убор тополей.
Но родней стало всё, до былинки,
Вот и плачу от скрипа дверей.

Я вернулся без мыслей жестоких,
Хоть жестоко побит был судьбой,
Там хочу, где родные истоки,
Обрести вновь душевный покой.

А когда от зари разорвётся
Горизонта далекого нить,
В жаркой бане, в воде из колодца
Одиночества боль утопить.








  Б У Р А Н
Разгулялся донельзя буран
На заре новогоднего дня:
Словно  буйный хмельной хулиган,
Так и хлещет, и хлещет меня.
- Ты зачем же, буран озорной,
На меня-то, - спросил я, - напал?
Я на праздник приехал домой,
Я об этом три года мечтал.
...Как не быть в Новый год чудесам?!
В свисте ветра услышал вдруг я:
- Извиняюсь, не рад уж и сам,
Что за пришлого принял тебя...
Вот и в улицу мой поворот.
Стих буран, просто рядом бежал
И до отчих тесовых ворот
Без нападок меня провожал.
А когда постучался я в дверь,
Он мне снегом погладил лицо
И, как белый диковинный зверь,
Лёг, свернувшись, у ног на крыльцо.





             В краю снегов
  За сотни километров от Тюмени
В краю снегов среди лесной глуши
Друзьям своим готовлю я пельмени
И делаю к ним соус от души.
 Друзья мои -  таёжные бродяги.
И точно знает каждый из друзей,
Прожив почти всю жизнь свою в общаге
Что в дружбе жить гораздо веселей.
За окнами балка гуляет вьюга
С волны сбивая праздничный эфир,
 Но мы без лести дружно друг за друга
Поднимем в кружках спирт, а не кефир.
Он голос наш простуженный просушит.
И мы, тогда, как водится, споём
Про русские отчаянные души
И о стране, в которой мы живём,
Где очень долго ехать до Тюмени
В любое время из лесной глуши,
Где есть друзья, а к спирту есть пельмени
И песни для отчаянной души!







     Ч У Ж О Й
Морозный день. Стоит январь.
Под солнцем чистый снег искрится.
Облюбовал сосну глухарь,
Мышкует под сосной лисица.
К березняку бегут лучи,
Им не помеха пни и кочки,
А на берёзах косачи
Сидят и дружно щиплют почки.
В снегу, как яркий уголёк,
Скрывая тщательно повадки,
Крадется рыжий  колонок
К беспечной белой куропатке.
Лишь я стою, как неживой...
Я человек. Я здесь чужой...



 



  НА  ПЕРЕКРЁСТКЕ
На перекрёстке двух дорог,
Там где тайга вонзилась в небо
Я на могильный бугорок
Кладу цветы и водку с хлебом…
Кто здесь лежит, не знаю я,
Но как родного поминаю,
Чтобы забвения змея
Не увела его из Рая.
На сотни вёрст нет ни души.
Тайга стеною да болота,
Но в этой северной глуши
 О нём обязан вспомнить  кто-то!
Он здесь ходил не так давно -
По этим мхам и плыл по рекам…
Он был с природой заодно…
В глазах зверей был человеком!









                ПЕРВЫЙ  СНЕГ
Первый снег за окном-
Для земли плащаница.
Вышивает на нём
Что-то лапкой   синица.
Снег спустился с небес
Невесомою стаей,
Но я знаю, что весь
Он сегодня растает.
Оттого и смотрю-
Рад я снегу, как чуду.
Сам себе говорю,
Что счастливее  буду,
Потому что в душе
Первый снег не растает-
Мне синица на нём
Путь судьбы вышивает…













                Солнечный лес
Загляну я на часок
В этот солнечный лесок,
Где весной берёзы
Льют от счастья слёзы.
Постою и помолчу
И в ответ кивну грачу.
И с медянкой синей
Я вернусь в Россию,
С откровеньем новым -
 Добрым русским словом.











                В трёх берёзах
   
Заблудился багровый закат
В трёх берёзах осенней порой
И берёзы с закатом стоят
Над остывшей таёжной рекой.
Как сюда заглянуть он сумел
Сквозь туманную дымку лесов?
Здесь прохлады и тени удел
Да простор для рыдающих сов.
Но я тоже у этих берёз
Вдаль смотрю над остывшей рекой,
А  душой понимаю всерьёз:
Не вернусь я сегодня домой.
Может быть, так и этот закат
Осень к югу, любя, провожал.
И забыл путь-дорожку назад,
В трёх берёзах, как я, заплутал.








П О П У Т К А
Ловлю до города попутку.
Стою и мёрзну у дороги.
Мороз лютует не на шутку:
В унтах – и то замёрзли ноги.
Хозяин из дому собаку
Сейчас не гнал бы без причины.
Такое правило, однако,-
Как исключенье для машины.
Шофёр, за мной захлопнув дверцу,
Спросил, куда я в непогоду.
Приняв рассказ мой близко к сердцу,
Дал термос и прибавил ходу.
А я сидел в тепле кабины,
И мне казалось чудом это:
Пить чай с вареньем из малины -
Зимой попутно встретить лето.









П О  С Е Р Е Д И Н Е
Стою, а ветер мне в лицо
Вонзает снежные иголки.
В ста метрах впереди кольцом
Лежат на дневке злые волки.
За мной в ста метрах – верный друг
Меня заждался у машины,
А надо мной – небесный круг
Да елей острые вершины.
Боюсь встревожить сон зверей,
Душа моя уходит в пятки
От мысли горестной моей:
Так смерть со мной играет в прятки.
Но вот смогу ли я успеть
От смерти спрятаться в машине?..
В ста метрах – жизнь, в ста метрах – смерть,
А я стою посередине.



                Р О М А Ш К И
Ветром, что ли, вас в северный край
Занесло, луговые ромашки?
Здесь лишь мхи да "бобыль" Иван-чай,
Да болота весь год нараспашку.

Вам бы надо в просторы лугов,
Где с небес греет землю светило.
Но об этом вас роза ветров,
Унося в этот край, не спросила.

Да и сам я веленьем судьбы
Прилетел обживать эту землю,
Где тайга поднялась на дыбы
И морозы полгода не дремлют.

Обживусь всем напастям назло
И не дам я в работе промашки.
Ведь не зря же сюда занесло
И меня, и вот эти ромашки.





ПОДСНЕЖНИК
Сбежав от шумного прогресса,
Которым был весь год пленён,
Иду один я в чаще леса -
Весенним ветром опьянён.
Иду тропой, через валежник,
По мягким мхам, через кусты,
И светит мне цветок подснежник
Лучом душевной чистоты.
И я иду, иду всё дальше,
Туда, где нет уже дорог
Для лжи, предательства и фальши,
Где я без них не одинок...









У  О З Е Р А
Живу у озера лесного,
Встречаю раннюю зарю.
И, как в года былые, снова
Из карасей уху варю.
Здесь нет ни радио, ни связи,
Здесь по утрам такая тишь,
Что слышно, как из донной грязи,
Стремясь к лучам, растёт камыш.
Здесь от невзгод и от печали
Меня укрыл лесной шатёр.
И нервы стали крепче стали -
Их закалил огнём костёр.







   



         Под знаком Водолея

Живу под знаком Водолея
Слова из уст - не воду лью.
О днях прошедших не жалею
Кого любил, того люблю.
Зачем надменное молчанье,
В котором чванство есть и спесь?
В словах -  сердечное звучанье
И человек, какой он есть.
 А потому ценю беседу,
Как первый лепет малыша.
И праздную над злом победу,
Когда в словах звучит душа.













    К О С Т Ё Р
Ах, какая морозная ночка!
Как на грех, очень  долог мой путь.
И бегу, словно волк-одиночка,
По тайге, чтоб навек не уснуть.
Но сильней меня воздух морозный.
Знать, одно лишь спасенье – костёр.
Спички есть и -  помощник серьёзный -
В этом деле: мой острый топор.
Костерок, освещая поляну
Между сосен, осин и берёз,
В пять минут разгорелся так рьяно,
Что к нему сел погреться Мороз.
Мы, согревшись, костёр загасили.
Можно дальше идти да идти.
Тут всего-то осталась от силы
Половина былого пути.








К А Р А С Ь
Зарылся в илистую грязь
На дне пруда зимой карась,
Не ест ни дафний, ни червей,
Уснул до тёплых летних дней.
Но за зимой пройдёт весна,
Лучи прогреют пруд до дна,
У рек шиповник зацветёт,
Тогда карась гулять пойдёт.
Он в теплых водах смоет грязь
И среди рыбы будет князь.
А у людей наоборот:
Князья гуляют круглый год.
И чем влиятельнее князь,
Тем больше рад зарыться  в грязь.







У   СЫЗРАНА
Ветер  тронул поплавок     
Потревожил гладь Сызрана,
Я курю, плывет дымок
В сеть рассветного тумана. 
Заплескались караси,
Цапля ходит, будто пава.
Я в объятиях Руси-
Храм налево, храм направо.
Клёв пошёл, карась в сачке!
Значит, верен вкус примана…
Да и сам я на крючке
У притихшего Сызрана…













  Б  А  Н  Я
Пахнет берёзой и мятой,
В бане светло и тепло.
Честно скажу вам, ребята:
Мне больше всех повезло.
Веник берёзовый свищет,
Снова парку поддаю,
Так не смогли бы и тыщи
Радовать душу мою.
После дорожных скитаний
Тысячи – это гроши,
И не сравниться им с баней -
Праздником русской души!













ИЗ ОДНОГО РЕБРА
Весна пришла. Сердца от солнца тают.
Природа расцвела, а вслед за ней
И женщины заметно расцветают -
С днём каждым, даже часом всё сильней.
Не знаю, в чём скрываются причины,
Но взгляд мой избирательность обрёл:
Идут по той же улице мужчины,
Но вижу лишь один прекрасный пол.
Смотрю, смотрю на этих милых женщин
И поражаюсь: сколько же добра
Создал Господь – ни больше и ни меньше -
Из одного Адамова ребра!








                С О Н
Что ни ночь, то снится мне вокзал.
Видно, сон такой иных милее.
Не случайно мне мой друг сказал,
Что вокзальной жизнью я болею.
Эту хворь не знают доктора
И не лечат травами знахарки,
Но вчера я суп из топора
Похлебал у молодой кухарки.
Знать не знаю -  что внутри бадьи,
Что туда кухарка намешала,
Но, проснувшись на её груди,
Понял я: мне сильно полегчало.
Я теперь какой-то не такой:
Вроде бы к вокзалу меньше тянет
У кухарки снился мне покой.
Может, этот сон и явью станет?





      Т   Е   Б   Е
Женихом я был неоднократно,
А влюблялся в женщин много раз,
Все, что было, не вернуть обратно,
Но тех женщин помню и сейчас.
И они об этом тоже знают,
Уходя, я не кричал: -  Прощай.
И когда они меня встречают,
Приглашают дружески на чай.
С ними жил я вольно, не уныло,
Отвечал взаимностью, любя.
Только ты пойми, что это было
Пусть не так давно, но до тебя.













   П Р И В Е Т                Светлане
            
Звоню по сотовому  сотый раз
И в сотый раз на вызов нет ответа.
Огонь в печи давно уже погас
И час остался до осеннего рассвета.
Часы не тикают, а сердцу в такт стучат.
Подходит осень серою волчицей.
И ветер за окном, как сто волчат,
Завыл, завыл и к ней навстречу мчится.
Но я звоню туда, где встал рассвет,
Где солнышко в окно лучом стучится.
И мой ещё не сказанный привет
Тебе в глубоком сне ,наверно, снится…


















  В  П О Д Ъ Е З Д Е
Нет, так тихонько не от лени
Я поднимаюсь поэтажно
В подъезде по крутым ступеням,
Где повстречал тебя однажды.
Влекут меня воспоминанья,
Но всё равно иду с опаской.
Написанные мной признанья
Хранит стена под новой краской.
В то, что когда-то это было,
Теперь и верю, и не верю.
Звоню лишь раз, как ты любила,
Мне наша дочь открыла двери…





   Девчонки

Смотрю на девчонок,
Которым за сорок,
И думаю я о былом,
Когда я с пелёнок
Смотрел на девчонок
Гуляющим в марте котом.
Сейчас очень странно
Встаю слишком рано.
Мне больше не хочется спать,
А хочется рьяно
С утра постоянно
Кого-нибудь просто обнять…
Мне миг жизни дорог.
Жизнь катится с горок,
Но ловит мой ласковый взгляд,
Взгляд милых девчонок, которым за сорок,
Которые вслед  мне глядят…







          ЛЮБА
Одета со вкусом, неброско…
Лицо неземной красоты.
Она -  королева киоска,
В котором живые цветы.
Небрежно сказал я:  – Приветик…
Пришел покупатель, встречай…
Купил у неё я букетик,
Потом намекнул ей на чай…
В ответ королева не грубо
Без всяких особенных слов
Сказала:  – Зовут меня Люба…
В глазах у вас вижу любовь…
Улыбка легла мне на губы,
Дугой выгибается бровь…
Несу для жены я от Любы
Цветы, и как прежде, любовь!








            Звенит струна
Качает лодочку волна.
Звенит гитарная струна.
И мы о будущем поём,
И вдаль на лодочке плывём.
А в небе полная луна…
Вся гладь небесная видна,
И виден весь речной простор
И лес вдали, и плечи гор…
Но я, конечно, видеть рад
Твой улыбающийся взгляд,
Он сердце ранил, как кинжал,
Но рану лаской повязал…





         









ВОСТОЧНЫЙ МОТИВ
И в час дневной, и в час полночный
Шептал тебе я много раз:
"Мне нравится разрез восточный
Твоих таких красивых глаз.
Меня с ума порою сводят
Твоя улыбка, гибкий стан,
И эти чувства не проходят -
Еще сильней любить я стал".
Ты, наполняя душу светом,
Мне улыбалась и в ответ
Шептала: "Знаю я об этом,
И без тебя мне счастья нет".
Опять в тиши минут полночных
Мы обнялись, и понял я:
Не зря из дальних стран восточных
Приходит ясная заря...



                           
                Вике


      Родная душа
               
Что-то стал я и хворый, и хлипкий.
Видно, чтобы мне как-то помочь,
Тихо-тихо играет на скрипке
Словно сразу подросшая дочь.
Ей сказали вчера злые люди,
Будто я ей отец не родной.
Только верю: тепла не убудет
Никогда между нею и мной.
Вижу это по ясной улыбке
И гоню все сомнения прочь.
Ведь не зря же играет на скрипке
Мне родная душа моя -  дочь!





                Влюбилась дочь
               
Влюбилась  дочь, а мне не спится
Да и покоя нет мне днём…
Была она в руках – синица,
Но вот летит за журавлём.
Любовь расправила ей крылья.
Когда- то  был таким я сам,
И мой полёт был тоже былью
С любимой к чистым небесам.
 А всё  же ночью мне не спится,
Да и покоя нет мне днём:
Молю, чтоб дочь - моя синица
 С небес вернулась с журавлём…













    Г О Л У Б К А
Мир ясным светом был объят,
Лёд стал на речке хрупким…
Весна пришла, и голубят
Вела в зенит голубка.

Как по спирали винтовой:
За кругом круг – всё выше.
А я с поднятой головой
Следил за ними с крыши…

Вдруг из-за облака стрелой
Метнулся к ним стервятник:
Он не рассчитывал на бой,
Небесный чёрный ратник, -

Он был сильнее во сто крат…
Но что ей эта сила? –
К земле направив голубят,
Голубка в бой вступила!

Бой продолжался только миг,
Но этого хватило,
Чтоб смерть от голубят свой лик
Тогда отворотила.

Голубка, падая с небес,
От боли кувыркалась.
А я быстрее с крыши слез,
Чтоб ей помочь хоть малость.

И, рать крылатую кляня,
Принёс я ей водицы…
Но обожгли сильней огня
Пустые две глазницы…

С тех пор прошло немало лет –
Давно уже отец я,
Но драмы той кровавой след,
Как прежде, ранит сердце.

Когда я вижу взгляд детей,
Сиротские их лица, -
Глядят мне в душу из тех дней
Голубкины глазницы.




Т Е Л Ь Н Я Ш К А
Говорят, родился я в рубашке -
Значит, со счастливою судьбой...
Только жизнь рубашку, как тельняшку,
Расписала чёрной полосой.
В ней смешались горечи и боли.
Но, чем больше делалось полос,
Становилась крепче сила воли
И я с этой силой крепким рос.
Рос и жил, судьбу свою не хая,
Может быть, поэтому сейчас
Я судьбу-тельняшку уважаю
И она мне, знаю, в самый раз…















З А   Г Р А Н Ь Ю
Минуту был  на том я свете.
Врач утверждает: это -  так...
И за минуту я заметил:
Туда дорога -   через мрак.
Но страха не было за гранью.
Он не успел меня накрыть.
Тот свет я видел вешней ранью,
Когда мне так хотелось жить!
И с новой силой чувство это
Вдруг совершило поворот.
Снимал меня с другого света
Лучом своим земной восход.
И я воскрес на белом свете.
Но больно стало сознавать,
Что тех родных, кого там встретил,
Я не смогу вот здесь обнять.










   М О Й  Д У Х
Внутри меня, обжив каморку,
Неприхотливый дух живёт.
Он курит крепкую махорку
И спирт неразведённый пьёт.
Он варит в кожуре картошку
И ест из кадки огурцы,
Сметаной кормит пса и кошку,
Детишкам дарит леденцы.
И вместе с Таней горько плачет,
                Когда плывёт по речке мячик…










   ЗАЧЕМ ЖИВУ?
 -Зачем живу на этом свете? –
Себе я задаю вопрос,
И отвечаю: -  Здесь есть ветер
И россыпи прохладных рос.
Осенний лес и льдинки в луже,
Мороз и снег белей белил
Затем живу, что я им нужен:
А то бы кто их так любил?














       ЗНАЮ Я ...
Жизнь идёт как будто бы не комом.
На неё не стоит мне пенять:
В сорок пять вновь обзавелся домом,
Хоть и потерял всё в тридцать пять.
Годы не в забавах пролетели,
А в трудах. И знаю я теперь:
Тем приятней радость обретений,
Чем сильнее горечь от потерь.










            Радость…
Не боюсь я земных испытаний!
С ними всё же дороже мне мир,
Где познал я всю боль расставаний,
Где знавал я и голод , и пир….
Пусть как странник пешком, не в карете
Через горы леса и поля
Я иду по любимой планете -
По прекрасной планете Земля!
Рад  тому, что   со мной люди в мире….
Слава Богу, не впал в тяжкий грех,
Рад ,  что стала душа моя шире
И тепла её хватит для всех!













       ОДИНОЧЕСТВО

Луна со звездою в оконном проёме
Вплетают лучи свои в кружево штор.
Один на один с одиночеством в доме
Веду до утра о семье разговор.
Умом понимаю, душой не приемлю
 Того, что сюда никогда не войдут
 Родные по крови,   сошедшие в землю,
Дарившие дому   тепло и уют.
Звенит тишина.  Ночь по дому гуляет -
Не страшно ей пламя, что бьётся в печи.
 Мне друг- одиночество жить не мешает:
Сидит, понимая меня, и молчит…














     Друзья

Иду с улыбкой на вокзал,
А не трясусь от злости...
Ведь я друзей не предавал
И к ним я езжу в гости.
Жизнь не хочу свою менять,
Пусть счастлив был немножко;
В ней, слава Богу, есть кровать
И с солнышком окошко.
И есть любимая еда -
Соль на куске ковриги,
А согревают в холода
Стихи друзей и книги...











      СКОРЬБЬ
                Светлой памяти Виктора Трошина
Иду с поминок не спеша.
 Аллеей вишен вдоль дороги,
Где два кудрявых малыша
В густой пыли купают  ноги.
Звенит бубенчиком их смех.
Мои раздумья вдаль уводит.
И вспоминаю я о тех,
Кто по земле уже не ходит…
С кем я делил еду и кров,
Кто рядом был в беде и горе…
Бурлит во мне, как море, кровь
И сердце тонет в этом море.
А смех звенит, летит в зенит,
Жизнь, пробуждая в этом мире,
Он даже там, где замер быт,
Где скорбь гуляет по квартире.
И  не прогнать ту скорбь  взашей…
Но рано ставить в жизни точку!
Звенит, звенит смех малышей
И вторит им смех ангелочков!





НЕ ГОВОРИ
М.Е.
Не знаю, в чём твоя вина,
Да я и не хочу про это.
Я – о другом: звенит струна
В тебе, достойная поэта.
А кто из нас не падал в грязь?
Но надо, надо, хоть ты тресни,
Вставать, чтоб снова, помолясь,
Услышать ангельские песни.
Не говори в сердцах "прощай",
Не за горами наша встреча.
Конечно же, тюрьма – не рай,
Но адской болью души лечат...








П О Э З И Я
Ах, поэзия! Ты – как речка...
В. Харитонов.

Да, ты, поэзия, как речка:
Бежишь себе невдалеке.
И каждое твое словечко -
Всего-то капля в той реке.
Дождь позаботится о лете,
Сольются вешние ручьи.
А чьи в той речке капли эти?
Порой и не узнаешь – чьи.
Придешь к ней неширокой тропкой.
Простая вроде бы река,
Но донырнуть до дна не пробуй -
Так эта речка глубока!