Приходит любовь и уходит

               
Жизнь – это движение, даже, представьте, и вспять,
хоть путь весь в ухабах, а надо, чтоб длился и длился;
приходит любовь и уходит, приходит опять,
субстанция эта из вечных, как я убедился.
Да мы-то не вечные, миф о бессмертьи – слова,
и хочется верить, что справится с этим наука;
порой на столе: чебуреки, халва-пахлава,
порою чернушки кусок да головочка лука.
И все мы под Богом, да Богу, порой, не до нас,
и каждый томим, как он думает, творческой жаждой;
на что невысок  поэтический крымский Парнас,
да и на него попадает, увы, нам, не каждый.
Я там побывал – теснота! – а поэтов-то нет,
тусовочники, понтажёры – знакомые лица.
Но должен,  но должен явиться, прекрасный поэт,
Крым – это поэзия! – должен поэт появиться.
Все эти места быть воспетыми просто должны,
вся смесь гармоничности эта и всплеск асимметрий,
я азбуку Морзе учил в перестуках желны
и пёстрого дятла в сосновом лесу под Ай-Петри.
Я весь Аю-Даг пронырял от Артека и до
пляжей Партенита, медузы теснились, как студни,
спортивную форму мне бокс да ещё тхэквондо
легко обрести помогли, да армейские будни.
Приходит любовь и уходит, приходит опять,
и нам без любви в этой жизни потрафит едва ли:
я знаю места, где по осени уйма опят,
я знаю места, где клюют горбыли и кефали.
Я лазил в пещеры, в каньоны спускался, я шёл
к отвесным вершинам, фанатам под стать и атлетам,
и неба ночного, усыпанный звёздами, шёлк
мерцал над палаткой моей, розовея к рассвету.
А ветры  яйлы по макушкам сосновым к волне
сбегают, и шторм затихает, хоть это и странно,
и если останется память в Крыму обо мне,
то только за то, что я их воспевал неустанно.