Я тебя отпущу
ближе к осени,
я, наверно, прощу
все, что бросили
мне в лицо — все слова,
унижения.
Я пока что жива,
но сомнения
берут меня
ближе к полночи.
Так хотелось
просить мне
о помощи,
так хотелось завыть,
но по правилам
я должна позабыть,
что оставила.
Я тебя отпущу
ближе к осени,
я тебе все прощу,
но вопросами
я замучу тебя,
как приедешь.
Будет лето, зима —
снова
бредишь,
снова лечишься,
ты снова ломаешься,
ты опять
без меня
улыбаешься,
ты опять без меня
словно камень,
ты безумен,
но очень забавен,
ты красив,
но по-дьявольски страшен.
Я боюсь,
да и ты ошарашен,
ты умен, но ужасно наивен,
ты любим,
но до боли противен.
Я тебя отпущу
ближе к осени,
я тебе не прощу
то, что бросил ты
не меня, а себя — проиграл
войну,
и не я, и не ты
мы — в плену,
и не ты, и не я
мы — в огне,
и не он, не она,
мы — на дне.
Я тебя отпущу,
но не осенью.
Я совсем не шучу,
что мы, босые
и нагие сбежим
из страны —
может там мы вдруг станем нужны,
можем там мы вдруг станем
любимы.
Мы сильны,
но ужасно ранимы.
Я тебя отпущу, но не осенью
не зимой
не весной.
Да ну, брось же ты!
И не летом подавно — мы выжили.
а тебя, как лимон,
будто выжали.
Я тебя не пущу — я намучилась.
Обними ты меня!
Я соскучилась.