«Седе Адам прямо рая и свою наготу рыдая плакаше: увы мне, прелестию лукаваго увещанну бывшу и окрадену и славы удалену. Но, о раю, к тому твоея сладости не наслаждуся, к тому не узрю Господа и Бога моего и Создателя; в землю бо пойду, от нея же и взят бых»
(Неделя сыропустная, Вечерня, стихира на «Господи воззвах»).
Отвергая потоки сомнений и зыбкость границ,
Нанесённых на стыке творения Божья и храма,
В покаянии страждущий дух повергается ниц,
Исступлённо рыдая и вторя молитве Адама.
Лицемерие змия дороже заботы Творца,
Сила воли навеки зажата тисками коварства.
Осквернённый пороками мир проникает в сердца,
Подменяя пустыми соблазнами Божие Царство.
Осознав обречённость страданий, увидел Адам
В многоликости страсти единство исходных мотивов,
Ублажающих плоть, что в соблазне древесным плодам
Предавала забвению тщание чистых порывов.
Шаг навстречу влечению – будто прорыв в пустоту,
Погружение в тёмную бездну зияющей пасти:
Ужаснулся Адам, словно тлен, ощутив наготу
И бессилие духа в плену люциферовой власти.
Сокровенный завет – единение чистых сердец,
В отражении света Божественной славы сиявших.
Искушением плоти прельщённый, живущий мертвец
Зачинает потомство калек, от рождения павших.
Обезбоженный лик – как экзема, покрывшая ткань
Бесконечной любви, воплощённой в сакральном пространстве.
Эпохальный синдром: безвозвратно проиграна брань
С богомерзким льстецом, ослеплённым в своём окаянстве.
Меркнет свет первозданного рая. Потерянный Бог
Возрождает расколотый образ из тлена проклятья.
Созидание твари из праха – лишь только исток
Исполнения вечной любви, что ведёт до распятья.