Und die Strassen allerorten,
jeder Weg und jede Bahn
sind gebaut aus Zuckertorten
und Bonbons und Marzipan.
Und von Brezeln sind die Bruecken,
aufgefuehrt gar huebsch und fein.
Oh, wie ist es zum Entzuecken.
Ei, wer moechte dort nicht sein.
Без тебя я, Германия, странница,
Не от мира сего в разлучении.
Ты – душа моя, сердца избранница,
Приняла в свои земли с рождения.
Я в столице российской – чужбинница!
Трудолюба во благо немецкое –
На твоём челноке в Русь засыльница,
Избежавшая бремя советское.
Не заменит Москва главозлатая
Сталекаменных кёльнских мостов!
Благоверным нутром завсегдатая
В сердце гулко чеканит Bahnhof.
Я и в сильных полов представителях,
Крюк закинув, удить пытаюсь -
Филигранным пером искусителя
Сетью рифм оплести стараюсь.
Пусть не стоят свечей – мне не жалко,
Без попытки не выгорит опыт:
Неустанно вращается прялка -
Тщетных дней веретянется рокот.
Без тебя я, Германия, беженка,
Как перчатки меняю пристанища.
С подходящими немцами – неженка,
На кисельной реке - домик пряничный.
Неужели тебе, моя кровная,
Лишней станет такая гражданка?
И собой недурна, в меру скромная,
Между слОном и Моськой – Каштанка.
Да неужто в угоду коррупции
Опуститься до брачного штампа?
По расчёту равно – проституции,
Убегу – и от Форреста Гампа.
Без тебя я, Германия, - русская
С половодьем тоскливых очей.
Побледневшая, серая, тусклая
От бессонных столичных ночей.
Ты – елейный мой Schlaraffenland!
Край беспечный, где alles in Ordnung,
Подступивший в тылу корволант,
Патриотов разбивший Empoerung.
«Моя страсть, моя родина, колыбель моей души! Крепость духа, которую принято считать тюрьмой для тел!» - пишет Марина Цветаева в своих дневниках в 1919 году. И далее: «Когда меня спрашивают: кто ваш любимый поэт, я захлебываюсь, потом сразу выбрасываю десяток германских имен. Мне, чтобы ответить сразу, надо десять ртов, чтобы хором, единовременно... Гейне ревнует меня к Платену, Платен к Гёльдерлину, Гёльдерлин к Гёте, только Гёте ни к кому не ревнует: Бог!»