I
*На родине красивой смерти - Машуке…
Велимир Хлебников*
На каменистых машукских тропах
камень лежачий,
поднят с земли
и брошен
на камень,
в почву вросший,
не стукнет,
как на равнине,
глухо,
но выстрелом щёлкнет
звонко и сухо.
А то и пополам разорвётся,
открыв
миллионолетнее сердце
cолнцу.
…До Лермонтова камни Машука
звучали так же.
Так -
а всё не так.
II
*Засинело греческое море…
Михаил Кузмин*
И море,
и горы -
точь-в-точь как при древних
греках,
римлянах,
при генуэзцах из древних,
хоть средних, веков.
Не точь-в-точь,
а те же.
Что и при мне.
А что -
не такое?
Совсем немногое:
лишь только ветошь
греческих,
римских руин,
генуэзских.
Не постарели
ни горы,
ни море
тем более.
Как не старели,
не постарели
они при Гомере.
Но помолодели,
думается,
народы.
Хоть плоховато ещё
замечают
это...
Затем
и только затем
и нужны,
тем,
только тем
и ценны
нам руины,
чтоб фон их -
юность мира
и молодость человека -
заметней была.
III
Тепло и солнце января.
Прибоя пены паста.
Вино до донца января.
А поскользнись в горах - тебя
Ударит память нарта,
Ужалит холод наста.
IV
*Ночью на морском берегу…
Уолт Уитмен
Венера в синем хаосе!..
Мигель Эрнандес*
Звёздный ромб
в безлунно-
безоблачном небе
над морем невидимым,
оставившим взгляду,
как слуху,
только прибой.
А прочие звёзды
словно взойти позабыли.
Зарницы грозы,
далёкой
до полной беззвучности,
охватывают горизонта окружность -
непросто понять,
где там за ним
полыхает гроза.
(Природы с погодой намёк:
нигде и повсюду?)
Неподалёку
с невидимой берега гальки
ворчащей
взошёл
огонёк
монгольфьера-игрушки,
удвоив (ну, вот и она) Венеру.
Это,
вообще-то,
не синтез -
сшивка простая двух вечеров:
в Гечрипше и Лоо.
Но сшитых без швов.
V
*И доныне во время бури
Горец говорит:
«То Лермонтова глаза»…
Велимир Хлебников*
Где б
и когда
я,
товарищи,
увидал
огромную
молнию,
чтоб на фоне далёкой
единственной тучи над горной вершиной
отчётливо-
бледно сверкнула
в одну
из минут
рассвета?
Спасибо тебе,
Черноморье
Кавказское,
отдельно
за
это.
------
На фото: Пятигорск.