Вечерний час, немое старое кино:
в нём милый мальчик празднует рожденье,
и под улыбок одобренье
всё то, о чём мечтал давно –
железную дорогу и воздушный шар –
немея от восторга, получает в дар…
Вот дальше взрослой жизни постиженье:
послушных жестяных вагончиков круженье,
проезды, стрелки и мосты -
как беспремудры и просты
твои дорожные решенья!
Ты счастлив, милый мальчик, и тебе неведом
безумный хаос,
для которого ты – просто предок,
вселенский хаос, где рассудок предан
и попран стыд.
Здесь правил – нет, закон – забыт,
лесть и лукавство побеждают простодушье.
Здесь белый цвет в оттенках серого убит,
а мир с восторгом целый век глядит
на чёрного квадрата угловатое бездушье.
Мой милый мальчик в новенькой матроске,
тебе не знать про магазины, где висят обноски,
про то, что дерево, тобой посаженное, срубят,
потом не устоят дома и срубы:
от запустения сгниют,
про то, что гордые морские чайки
в отчаянном безумстве одичают
и на забытых свалках обретут приют,
а от богатых прежде сёл останутся печные трубы…
Не ведаешь в том давнем прошлом ты,
как станет слово на колени властью пустоты,
и как осмеян чистый слог поэтов будет
толпой хохочущей словесной нищеты.
И, знаешь, мальчик, как ни ищем - нет решенья:
хоть мы вагончиками бегаем по кругу,
хоть исповедаться бежим друг к другу -
прибытье там, где было отправленье…
И, будучи запущены морщинистой рукой
того, кто в вечности царит с душой ребёнка,
мы даже сходим с рельс, но в этой вечной гонке
обречены навеки в суете искать покой.
Мы каждый год чтим то рожденье, то крещенье,
то празднуем святое воскресение,
но в понедельник здесь уже другой кумир…
Ты думаешь, я о любви? –
здесь и любовь, спасающая мир,
сама нуждается в спасении…
...Закат бледнеет, затихает вся округа,
фонарь подмигивает: за окном
бегут вагончики по кругу,
тускнеет монохром кино…
***