НА УСПЕНЬЕ
Л. С.
Ранний вечер.
Вышел на крыльцо высокое и сошёл уже было на землю-матушку, да на седьмой ступеньке, на предпоследней, остановился. Наверное перильца под рукой кончились.
Как вдруг слышу мимо крылечка каблучки тихо так, тихо шли, да и задержались напротив.
С каких это небес ветка обломанная сюда попала? Смотрит, а не видит?!
Да и хорош же я был: седьмой день не брит, ну как есть мхом оброс!
А она возьми, да и подойди, дева-то моя!
Да ещё ближе подступила, дыханием коснулась!
Пошатнулся я. Правой рукой, будто левой мало, ухватился за перильца. А сам всё смотрю…
Голубушка-то и поняла, что слепой перед ней. Рукавом, как мне показалось, перед лицом взмахнула… и другой раз…
И пошла от меня потихонечку. Да, как понимал я, всё оборачивалась.
И вот когда уже верно к повороту приблизилась, я и очухался. — остановись, — говорю, — оглянись и послушай-ка:
Всё уходит… И вечер осенний—
перестук каблучков от крылечка…
И наверное это последний
полужест, обнимающий плечи.
Задержись! Оглянись на прощанье…
улыбнись мне… Ах, дева Мария!
Потому и не сплю я ночами,
что губами
люблю
Твоё Имя!
Читаю стих и понять не могу, откуда слова идут, словно кто нашёптывает.
Ну ладно, досказал и застыл, как вкопанный… Будь, что будет!
А она возьми, да и подойди!
Так, ни слова не говоря, только губами одной щеки коснулась, потом другой… и влагу солёную с губ поцелуями и сняла! Потом ушла, как и не было.
И я слова больше не сказал. Не спросил кто она. Да и так ясно, что Дева это была, Мария!
Ещё скажу: высокая она была, страсть какая!
Выше на ступеньку стоял, а казалось, что будто наклонялась она ко мне и, будто бы, от неё дух молочный шёл, ну точь в точь, как от матушки моей, Лидии, когда она братишку младшого, Вовку, грудью кормила…
Да вы и не верьте мне. Что с дурня возьмёшь, да ещё старого?!
А только взаправду всё это было, вот те крест!
3 сентября, 2016