Скажи мне, скажи мне, – взывает Серёжа, –
Зачем всё так сложно и нынче, и прежде?
Зачем мироздание душу тревожит
И что-то понять есть хотя бы надежда?
Зачем распухает количество мнений,
Людей расплодилось – кривых и сутулых.
Одни не хотят, но стоят на коленях,
Другие хотят – чтобы ветром не сдуло.
Один разноцветный. Другой никакущий.
Одни волосаты. Другие плешивы.
И кто регулирует пущу и гущу,
И как мы ещё, относительно, живы?
И слышит Серёжа возвышенный голос
(а сам испугался и держится еле)
– Ага, прямо щас растолкую про Логос…
Ещё в двух словах, чтобы все уху ели.
– Но как же решить мне проблемы большие?
Зачем появлялись предтечи и притчи?
– Условия здесь для проверки на вшивость
И для объективности много различий.
Серёжа радёхонек. Понял буквально,
Что лучше быть лысым, и вошь не пристанет.
(и вождь не пристанет)
Идёт в умывальню
И волосатый сбривает кустарник.
А сзади себе оставляет косицу,
Ну мало ли что, вдруг потом пожалеет,
И чувствует: что-то за ним волочится,
Прилипло, как жвачка, без помощи клея.
Не вошь. Это зря вы подумали сразу.
Не вождь. А ему-то нет дела и вовсе.
К Серёже другая пристала зараза –
Тоска. Тошнота. Экзистенция. Осень.
Серёжа, Серёжа… Нас тоже корёжит,
Неважно каких – волосатых и лысых,
Цветных и бесцветных, с лицом или рожей,
А всем эти чувства, тревожные мысли.
Выходит, что разные мы только внешне,
Одни покладут, а другие положат,
А сходство всплывает, что нынче, что прежде.
Поэты такие, а как же, Серёжа.