Рай

Рай

Глава 1
Утро

Иссиня-черные морские волны, набирая скорость, пенясь и шипя, разбивались о скалы, и их соленые брызги разлетались во все стороны, наполняя воздух прохладной морской свежестью. На небольшом пятачке скалы раскинулась поляна с густой и высокой ярко-зеленой травой, покрытой маленькими капельками утренней росы и шелестящей в порывах прохладного утреннего ветра. Росинки переливались всеми цветами радуги в лучах восходящего солнца. Сразу за степью раскинулся густой хвойный лес. Макушки многолетних сосне и елей, глубоко утопающих своими мощными корнями в густых темно-зеленых мхах, все сильнее окрашивались в светлые малахитовые тона, встречая рассвет. Солнце медленно поднималось из-за горизонта, ослепляя своей чистотой, согревая землю своим бесконечным теплом. Небо окрашивалось в неземные нежные оттенки желтого, розового, светло-оранжевого, смешиваясь друг с другом и образуя невероятную палитру. Мягкую утреннюю тишину нарушало лишь шелестение травы, тихий шепот прохладного ветра и редкие возгласы разных птиц – тех, что, гордо расправив крылья, парили над морем недалеко от скалы и тех, что, спрятавшись в густых ветвях елей и сосен, пели свои дивные рассветные песни. Спустя какое-то время к этим звукам добавилось гулкое жужжание мух и тонкий, еле уловимый писк комаров. Изредка где-то из чащи леса доносился звук хрустящих веток – потихоньку возвращались с охоты или, наоборот, просыпались, лисы, медведи, волки и другие создания.
Почти на самом краю скалы, на поляне, стояла небольшая и неказистая деревянная хижина. Но житель ее, проснувшись еще с первыми лучами рассвета, уже лежал на поляне, наслаждаясь невероятными красками восхода, самыми разными мягкими звуками, запахом морского бриза и свежей лесной хвои. Он был самым счастливым человеком на земле. Он не знал, сколько еще он будет жить, а потому наслаждался каждым вдохом, каждым взглядом, звуком каждого удара волн, разбивающихся о скалы, любовался каждым новым лучом восходящего солнца. Он был так рад, что вовремя понял, что ему делать, куда идти, где искать истинного счастья. Он обрел покой, он оставил в прошлой жизни суету, людей, шумные каменные джунгли. Он бежал то в один город, то в другой, но в конечном итоге он везде находил одно и то же. Но теперь Он нашел себя, нашел свое место, нашел мир спокойствия и нирваны, нашей свой рай, свою мечту. Вся Его прошлая жизнь больше не была Его жизнью, она осталась где-то очень далеко, Ему казалось, все это было много столетий назад. Он был один в этом раю и, наслаждаясь каждой секундой своей жизни, несомненно был самым счастливым человеком на свете. Сначала Его терзали разные мрачные мысли: что вообще это такое было – эта Его прошлая жизнь? Что произошло? Он был в суете, в спешке, в какой-то игре со множеством писанных и неписанных правил, игре, который придумал кто-то другой, не Он, игре, под чудовищный пресс которой Он попал с самого своего рождения. Короткие обрывки воспоминаний изредка проносились в Его голове, но это были будто бы не Его воспоминания. Спешка, цели, экстаз достижений, о которых он забывал через месяц, боль от поражений, которые не имели значения, стремления, которые в конечном итоге все равно приводили в никуда. Что это было? Но теперь Он уже об этом не думал. Он закончил с этим, Он оставил это, эту невероятно красивую и опасную, но столь страшную чью-то чужую игру. Он не жил. Он только и делал, что спешил, делал, останавливался передохнуть, но все равно ни на секунду не выходил за рамки правил этой игры. И вот теперь Он свободен. Все они, все, кто там остался, они ведь так никогда и не поймут, что такое по-настоящему жить. Но Он теперь живет, живет каждым вдохом и каждым звуком. Он наконец-то счастлив, раз и навсегда. Ему не нужны собеседники – попав в рай, Он узнал, что возможности Его мозга и сознания просто безграничны. Никогда не роилось в Его голове столько потрясающих мыслей, никогда Он не находил более интересного собеседника, чем Он сам. Нет, Он вовсе не рассуждал о той бессмысленной игре, Он вообще не хотел о ней вспоминать, Он рассуждал о чем-то намного более высоком, реальном, о чем-то, что было совместимо с Его раем, раем в душе, в сознании, в теле. Ему никогда не было скучно, грустно или плохо. Он всегда был безмерно, невероятно счастлив.

Глава 2
Завтрак

Высоко, на самом краю обрыва, там, куда не долетали соленые брызги шипящих и разбивающихся морских волн, мирно потрескивал жаркий спокойный костер. Языки пламени, играясь с хворостом, то резко с силой охватывали его, то немного отпускали и быстро прыгали на соседнюю ветку. Покорно слушаясь утреннего бриза, все язычки, и большие, и маленькие, стремились за ним то в одну, то в другую сторону, увлекая светло-серый дым за собой. Над костром на самодельном сооружении из влажных сосновых веток, скворча, поджаривались яйца какой-то лесной птицы, неосторожно свившей неподалеку свое гнездо. Он сидел рядом и, глубоко вдыхая соленый морской воздух и запах хвои и костра, улыбался, любуясь великолепным закатом. Он вовсе не питался травой и мхом, Он был хищником, и не видел в этом ничего плохого. В природе ровно столько же хищников, сколько травоядных и падальщиков.
В той своей далекой, уже нереальной жизни, Он помнил разных людей. Он был то дико счастлив, то дико несчастен, постоянно за чем-то гнался, сдавался, поднимался, восхищался и удивлялся и, конечно, встречал разных людей. Со временем Он понял, что каждому человеку суждено встретить в жизни определенные свои типы людей. Для кого-то другого они будут другим типом людей, но для него, именно для него, есть своя совокупность типов. Одни будут верны тебе вечно, другие подарят самые яркие моменты, третьи предадут, четвертые пройдут мимо, пятые будут угнетать и пробуждать худшие чувства, шестые станут лучшими, а, может, временными друзьями. Однажды Он понял, что жизнь идет по спирали, меняются места, меняется время и мироощущение, но каркас, система, типы остаются теми же. У каждого свой личный каркас, все идут по своим спиралям, но все это спирали. И каким бы из типов ни оказывался каждый человек, любой из них обязательно был либо хищником, либо травоядным, либо падальщиком. Это правило было для всех. Все играли в одну и ту же игру по одним и тем же правилам, но играли все по-разному, исходя из того, кем они являлись.
Падальщикам приходилось тяжелее всего – они хотели брать и хватать, но у них не было когтей ни в головах, ни в душе. Они никогда, ни секунды не жили. Все их время съедали зависть, поиски и самообман. Подбирая за хищниками, они либо смирялись со своей судьбой, все равно желая лучшего в душе, либо старательно, часами занимались самообманом.
Хищники же, уверенно хватая все и двигаясь вперед, иногда живут, но очень редкими моментами, моментами отдыха и передышки. Однако все остальное время они стремятся, достигают, бегут дальше, потому что, достигнув чего-то, они понимают, что это им больше ничего не дает. Они могут охотиться за эмоциями, за деньгами, за славой, за спокойствием, но все это, как ни крути – вечная, постоянная охота. Но однажды все они теряются в поисках, потому что, по сути, они играют в общую игру, и ищут они то, чего нет. И теряются они однажды также в том, чего нет.
Хищники могут побеждать в честной борьбе или выпрыгивать из засады. Вторым мнимое и на самом деле не существующее, но такое желанное, все достается проще, но и бремя их тяжелее, а обманы непосильным грузом ложатся на их плечи. Однажды они либо ломаются под тяжестью своих собственных ошибок, тайн и грехов, либо оставляют все и уходят в нирвану, как ушел и он.
Травоядным проще всего – они, без вопросов приняв правила игры, молча довольствуются и крепко держатся за то, что у них есть, за то, что им достается, мечтая по ночам о лучшем, но никогда не рискуя прыгнуть. Мало кто из них живет, мало кто из них думает о том, чтобы жить. Они поглощены игрой, хоть и принимают в ней косвенное участие. Они видят в себе индивидуальность, заставляют себя в нее поверить, хоть ее нет, нет и быть не может до тех пор, пока они не попробуют хотя бы секунду пожить. Однако мало кто из них рискует сделать такой дикий прыжок.
Конечно, есть еще наблюдатели. Они знают, что такое по-настоящему жить, но это не спасает их от общей судьбы. Все они, так или иначе, либо хищники, либо травоядные, либо падальщики. Всем надо есть.
Он с улыбкой смотрел на уже почти закончившее свой грациозный подъем солнце и вдыхал томящий запах уже почти готовой скворчащей яичницы. Он был счастлив. Он жил.

Глава 3
Прогулка

Жаркое полуденное солнце пылало в кристально-чистом голубом небе. Птицы затихли, шорохи прекратились, и лес онемел в ожидании сладкой вечерней прохлады. Он медленно шел через поляну под спасительные тени густых хвойных ветвей. Он то утопал ногами в мягком влажном мхе, который, казалось бы, вот-вот засосет его, то ступал на твердые мощные корни многолетних деревьев, то чувствовал под ногами острие редких камушков. Он то шел в гору, то русцой спускался вниз по пологому склону. Множество препятствий ожидало Его на пути, но теперь, наслаждаясь дорогой, Он был внимателен и замечал каждую мелочь вместо того, чтобы лететь напролом, спотыкаться, падать, и в конечном итоге приходить в никуда. Он шел в чащу леса и никак не мог прекратить проводить аналогии со своей прошлой, давней жизнью. Но тогда, в той буре безумных правил, Он бежал к чему-то, стремился к каким-то вещам, целям, куда угодно. Он не замечал того, что намного важнее всех этих целей, о которых Он вскоре забывал, лишь достигнув их, всех мест, куда Он приходил. Он забывал о самом важном, о том, что истинное счастье в пути. Именно путь, это бесконечное движение со всеми его мхами, корнями и камнями, возвышенностями и пологими или крутыми спусками и есть те самые яркие воспоминания, которые навечно остаются в сердце и не дают забыть о себе, пульсируя, как кусок раскаленного железа. Куда бы Он ни шел, Он шел в никуда, но теперь Он мог каждую секунду получать удовольствие от пути.
Силуэт Его то скрывался в спасительной тени хвойных гигантов, то освещался палящими лучами полуденного солнца. Так Он вышел к водопаду.
Мощные, быстрые потоки ледяной горной воды с силой переливались через непреклонную скалу, сначала сверкая в солнечном свете, а затем разбиваясь о камни. Водопад был подобен времени. Потоки все текли и текли, и никакая сила не могла остановить их. Он, устав он палящих солнечных лучей, встал прямо под водопадом, вбирая в себя каждый поток, жадно глотая все новые и новые струи воды. Потоки, ставшие прошлым, лишь в долю секунды разбившись о камни, образовывали спокойную горную речку. Но струи эти, образуя речку, смешивались с землей, загрязнялись, после чего перетекали в болото, которого не было видно от водопада. Он стоял в самом сердце, там, где воды лишь начинали свой стремительный спуск, и пил самые чистые потоки.
Вдоволь напившись, Он поднялся вверх по водопаду и сел на корни огромной вековой ели, спрятавшись под ее могучими ветвями от беспощадного солнца. Сейчас это казалось невозможным, но Он знал, что однажды наступит прохлада, однако Он не хотел жить одним ожиданием этого спасительного момента. Он жил здесь и сейчас, и потому Он просто созерцал. Он смотрел на дивные ветви хвойного леса, осыпаемые золотом солнечных лучей, на кристально-чистое сияющее голубое небо, прислушивался к еле слышному шепоту волшебного, истинно чистого леса. Раньше Он думал, что может быть так, что нет времени. Только потом Он понял, что это не так. Каким бы быстротечным ни было время, если правильно понимать его, оно будет всегда, причем будет здесь и сейчас. Раньше Он никогда не мог созерцать, но теперь мог делать это сколько угодно в самой настоящей чистоте. Он был счастлив.

Глава 4
Вечер

Неожиданно Он услышал мягкий, еле заметный треск сухих веток где-то невдалеке. В лучах заходящего солнца сквозь густую хвою Он заметил, как на несколько мгновений засеребрилась чья-то шерсть. Кто-то, мягко переставляя лапы, еле слышно бегал трусцой по небольшой поляне, скрывающейся за деревьями. Он встал и также медленно, еле слышно прошел сквозь вековые ели и остановился на краю поляны. Посредине поляны стоял гордые силуэт большого серого волка. Он помнил давнюю, уже не существующую для него игру. Тут тоже была игра, но другая, настоящая. Во-первых, волк был один. Он знал, что волк сильнее и быстрее, что бежать нет смысла, но и нападать первым тоже – это свирепый хищник. Волк не знал, точно ли он сильнее, но знал, что рискует понести увечья в стычке с таким крупным врагом. Но главным было то, что, волк был один, и он не пытался этого скрыть. Он тоже был один, не видя смысла и возможности скрыть это. Волк, бросив на Него взгляд, убежал под густой хвойный покров, утопая мягкими серыми лапами во мхах. Он мог рискнуть - пойти за ним и, может быть, найти что-то интересное, что-то потрясающее, что пообещал глубокий взгляд хищника, пойти за опасностью, или упустить шанс. Но волк был один, а других волков не было слышно. И Он пошел, и Он не ошибся – волк уже скрылся в густом лесу, а Он замер на мягкой, устланной мхом поляне, одной стороной своей выходящей на самый высокий край обрыва. Он чувствовал запах соленых морских вод, чувствовал прохладный вечерний бриз, изредка перерастающий в порывы ветра, но замереть Его заставило не это. На горизонте, где синее море сливалось с небом, пылало ярко-красное, огромное солнце. Лучи его окрашивали небо и верхушки сосен и елей в багряный, оранжевый, алый и другие невероятные тона, которые, безусловно, могут быть только в раю. Цвета сверкали и переливались, море стало по-настоящему волшебным, отразив в своей глади райское небо. Так он познал единственно истинную, единственно чистую, единственно настоящую любовь. Этот короткий момент невероятной красоты, который заставляет задержать дыхание и забыть обо всем на свете, это чувство всего мира и всей красоты в собственной душе, это желание, чтобы момент длился вечно. Он замер на поляне, не в силах сдвинуться с места или оторвать взгляда. Эйфория бежала по всему телу яркими сильными импульсами, и Он был так счастлив, как никогда до этого.

Глава 5
Ночь

Он сидел на краю обрыва у своей небольшой хижины, слабо освещаемой бледным светом луны и звезд. Сзади замер в ночном безмолвии густой хвойный лес, и тишину нарушали лишь редкие шорохи хищников, вышедших на охоту. Ветер полностью утих, и внизу, у скал, безмолвно застыла иссиня-черная, пьянящая гладь воды, скрывающей бездонные глубины. И эта зеркальная, чистая гладь отразила в себе бескрайнее небо. Прямо над горизонтом слабо светила большая бледно-желтая луна. Рядом с ней сотнями рассыпались скопления ярких сияющих звезд. Он безмолвно сидел, не шевелясь, в бледном свете луны. Его наполняли спокойствие и умиротворение. Эти чувства приходят ночью, после заката. Внутри все поет, но хор этот спокоен, а душа, наполняемая эйфорией, сияет, подобно звезды в небе. Он не боялся умереть, потому что Ему было совершенно не о чем жалеть. Совесть Его была чиста, терзания не мучали Его, и день Его был идеален. Он проснулся рано утром, никуда не торопясь и созерцая великолепные восход, Он был хищником, Он проделал прекрасный путь, запоминая его до малейших деталей и не думая о том, куда Он идет, потому что, по сути, любой путь идет в никуда. Он купался в вечности и жил, чувствовал каждую секунду, не томя себя ожиданиями, не убивая свое время бесполезными мыслями о правилах больше не существующей игры. Он встретил опасность и, рискнув, превратил ее в возможность, и наградой Его была истинная, чистая, настоящая любовь. Теперь он был умиротворен, спокоен и готовился к следующему прекрасному утро, но не боялся умереть. Оставив далеко позади весь груз своей прошлой жизни, Он не отказался от приобретенного опыта. Но главное другое: как можно бояться смерти, если ты уже в раю?