Татуировщики

Татуировщики

Пролог

В этом мире есть Боги. И Боги эти играют по своим, очень жестоким правилам. Они, как и все потонувшие в своей власти правители, играют людьми, как марионетками, заставляя их становиться частью их безумных игр.




Глава 1
Обман

 Холодная, пропахшая сыростью и пропитанная кровью сотен мучеников, гордо возвышалась серая башня замка. Ее темные каменные стены, заплесневелый разрушающийся потолок и ледяной пол, усеянный пятнами засохшей крови, вселяли в пленников страх и лишали их последней надежды. Помутневшие от грязи и запачканные липкой кровью стеклянные витражи на одной из стен башни создавали непреодолимую преграду для солнца, лучи которого кое-где с трудом пробивались сквозь следы их жутких воспоминаний. Башня была совершенно пуста, не считая очередного десятка отвергнутых пленников, каждый из которых покорно и обессиленно стоял на коленях, опустившись на пол с безысходностью загнанного собаками зайца. Все они знали свой грех и покорно склонили голову перед правосудием, понимая, что столь долгое ожидание в заточении всепоглощающего мрака – не кара, а их последний и единственный шанс избежать жестокой прилюдной казни. Каждый из пленников уже давно сдался, и лишь бледный тоненький лучик затаившейся надежды придавал им сил и терпения, заставлял их переносить все муки и смиренно ждать своего последнего шанса. Мученики, склонив головы, смотрели в пол отстраненным невидящим взглядом и ни разу за все время заключения не попытались вымолвить ни слова. Лишь один из них выглядел совершенно иначе – на лице его застыла гримаса отчаяния и непонимания. Он знал, что это за башня, знал, кто сюда попадает, но никак не мог понять, почему же он оказался здесь. Все эти пленники знали свой грех и давно были готовы к смертному часу, но он, он ведь не совершал никаких ужасных поступков! В нем не было греха, ему не за что было себя винить, он попал сюда как будто бы случайно. Этот пленник был единственным, кто судорожно пытался растереть занемевшие от холода ноги и постоянно озирался по сторонам, будто в поисках ответа на свой вопрос. Ему не грозила смерть, он ничего не совершил, для него это было не шансом, а страшной ошибкой, безумной случайностью. Он понимал, насколько бесполезно пытаться доказать что-то в этом месте, но все равно никак не мог смириться с мыслью, что он просто стал жертвой чей-то роковой ошибки. Взгляд его наполнялся то отчаянием, то непониманием, то надеждой, то невероятной силы разочарованием. Возможно, он сейчас умрет, так и не поняв, почему он попал сюда.
 Дверь с грохотом распахнулась, и пленники тут же, разом, как стадо баранов, медленно подняв головы, перевели свои невидящие, смиренные и безразличные взгляды с пола на вошедших. В зал, как и полагается, вошли трое. Двое из них стояли по бокам в длинных, белых, сильно испачканных кровью халатах с уходящими в пол рукавами и таких же белых масках с узкими прорезями для глаз и длинными носами. Эти маски очень сильно напоминали те, которые носили доктора во время средневековой бубонной чумы. Длинные носы этих изделий плотно забивались ватой, чтобы у врача было больше шансов остаться незараженным этой страшной болезнью. Возможно, эти люди носили точно такие же маски из-за отвратительного запаха, царившего в сырой, буквально пропитанной страхом башне.
 По центру стоял еще один человек точно в таком же одеянии, но вместо маски голова его было плотно обмотана бинтами. Он чем-то напоминал мумию из фараоновской гробницы, и чем он дышал, понять было сложно.
 Как только трое вошедших остановились, все пленники тут же, не вставая с коленей, расселись двумя ровными рядами по пять человек и устремили свои осветившиеся лучиком мимолетной надежды взгляды на людей в белых халатах. Один из двух вошедших в маске сделал шаг вперед и резким властным движением руки приказал мученикам опустить свои взгляды обратно в пол. В полной тишине длинный рукав его халата рассек мрак с таким же звуком, как меч воина рассекает воздух на поле боя. Из-под рукава показалась рука, плотно обмотанная белыми бинтами так, что невозможно было пошевелить даже пальцем.
- Вы знаете правила, - каким-то механическим, громким и абсолютно безразличным голосом начал человек в маске, - Как только вам раздадут листы пергамента и чернильные перья, вы станете участниками игры, дающей вам последний шанс. По команде начнется отсчет времени, и у вас будет тридцать секунд, чтобы угадать цвет волос человека в бинтах и записать свой ответ, - человек в маске указал забинтованной рукой на своего спутника с плотно забинтованной головой, - По истечению времени листы ваши будут собраны. После вам вновь будет роздан пергамент, и по команде вы за тридцать секунд должны будете угадать и написать цвет глаз того же самого человека, - он сделал паузу и жестом головы медленно обвел взглядом пленников, - Ваши ответы вновь будут собраны. Тот, кто сумеет угадать хотя бы что-нибудь, будет отпущен на свободу, остальных же ждет весьма страшная учесть, - таким же безразличным тоном закончил он. В тот же момент другой человек в маске, собирая грязь длинными полами своего окровавленного халата, быстро начал раздавать пленникам листы пергамента и чернильные перья.
 На лице того единственного, теперь уже явно читались не только отчаяние и непонимание, но также страх, паника и безысходность от невозможности предпринять хоть что-нибудь, чтобы избежать страшной незаслуженной участи. В глазах его помимо всех этих чувств ярко пылала надежда, она как будто разрезала вопиющий мрак своей невероятной силой, но все же явно смешивалась со страхом и чувством безысходности, нещадно затмевалась ими. Он надеялся, что сможет что-нибудь угадать, ведь такое часто случается, и тогда эта чья-то ужасная ошибка останется для него в далеком прошлом, подобно ночному кошмарному сну. Однако он также знал, что с большей долей вероятности он может ошибиться, и тогда эта чья-то ошибка погубит его.
 Как только все принадлежности были розданы, второй человек в маске вернулся на свое место, а первый в ту же секунду вынул из пол устрашающего халата небольшие песочные часы.
- Время пошло, - громко сказал он, резко вытянув вперед руку с перевернутыми часами, и голос его эхом разнесся по всей башне. Пленники, взяв себя в руки и судорожно схватившись за перья, даже не смотрели на человека в бинтах. Каждый из них уже заранее придумал свой ответ, и теперь лишь надеялся, что он окажется верным. И лишь тот, кто попал сюда по чьей-то ошибке, беспомощно озирался по сторонам, пока не увидел, что время его заканчивается, и не написал свой ответ дрожащей замерзшей рукой.
 Как только последняя песчинка перебралась из одного конца судьбоносного сосуда в другой, второй человек в маске поспешно направился к пленникам, чтобы собрать их ответы. Дорога каждой из этих песчинок казалась мученикам нескончаемой вечностью, но в следующее мгновение они уже направили свои полные мольбы и надежны взгляды на человека в бинтах. Люди в масках подошли к нему с разных сторон, и вскоре на пол белоснежными ручьями стекли первые слои плотно затянутых бинтов. Теперь все еще плотно забинтованным оставалось лишь лицо человека, а густые волосы его, получив свободу, вихрем разлетелись по плечам и спине и тут же, успокоившись, покорно легли длинными шелковистыми фиолетовыми волнами. На лицах пленников отразились разочарование, боль и страх, взгляды их наполнились бездонным ужасом, а руки их, дрожа, выронили перья на пол. Ни один из них не ожидал подобного цвета, они просто не могли поверить в такую хитрость, в такую несправедливость. Больше всего страха и отчаяния было в глазах того особенного пленника. Надежда его на мгновение окончательно угасла, и ему захотелось тут же умереть. Однако спустя долю секунды он вдруг загорелся, словно полярная звезда темной ночью – он узнал эти волосы, в этом мире существовал единственный человек, имевший счастье носить такую роскошную гриву. Он чуть не крикнул это вслух, но сдержался, и лишь теплыми нитями счастья пропустил сквозь себя одну короткую мысль «Моя дочь…». Далее к этой мысли добавились и иные: «Что она делает здесь? Не может ли быть с ней связано мое ошибочное заточение? Неважно. В любом случае, она не виновата и уж точно не сможет мне помочь. Конечно, она спокойно справится с этим, но все же не хотелось бы, чтобы то было последний местом, где она увидит меня». В тот момент, когда второй человек в маске вновь начал раздачу листов, взгляд пленника неожиданно переполнился таким отчаянием, таким страхом, такой неистовой болью, будто бы он в одну секунду сошел с ума. «Я не помню цвета ее глаз! Я не помню цвет глаз своей дочери!». В следующий момент мученик поник, и взгляд его наполнился смирением. «Что ж, если я не угадаю его, возможно, я действительно заслужил эту смерть».
- Время вышло, - последняя фраза человека в маске вновь разнеслась по жуткой башне гулким эхом, прозвучав, как смертный приговор. Его напарник быстро и безучастно забрал из дрожащих рук пленников обрывки листов пергамента с кривыми, плохо разборчивыми ответами.  Какие бы огни и воды ни прошел каждый из этих мучеников, ни один из них не сумел унять нервную дрожь по всему телу, по силе напоминающую конвульсии, пока в забинтованной руке их палача беспощадно пересыпался песок, заточенный в стекло.
 Как только ответы были собраны, все пленники тут же с нескрываемым страхом и надеждой обратили свои измученные взгляды на человека с забинтованным лицом. Тот единственный, был напуган и раздавлен сильнее всех, но теперь он был таким уже не из-за страха незаслуженной смерти, а из-за своей никчемной бесцельной жизни, за которую он даже не удосужился запомнить цвет глаз своей дочери так хорошо, чтобы ни о каких сомнениях не могло быть и речи. «Зеленые. Я запомнил их зелеными. Да, я могу ошибаться, но теперь я уже почти уверен, что в солнечном свете глаза ее отливали именно изумрудным блеском…». Двое в масках вновь встали с разных сторон от человека в бинтах и быстрыми движениями рук заставили слететь остатки белой ткани, последние секунды скрывающие судьбу каждого из пленников. Широко распахнув глаза, в которые тут же ударил яркий солнечный свет, местами пробивающийся сквозь грязные витражи, девушка окинула пленников победным, но безразличным взглядом. Она наслаждалась. Не каждый день ей удавалось одним взглядом уничтожить последнюю нить надежды целого десятка измученных, истерзанных грешников. Они, в свою очередь, лишь завидев яркий фиолетовый отблеск в солнечном свете, громко выкрикивали что-то непонятное, эхом разносившееся вдоль стен и исчезающее под сводами грязного камня. Но то были не крики злости или ярости, то были крики отчаяния, безысходности, боли, и вместе с их криками из них безвозвратно улетала и их последняя надежда. Лишь тот единственный не кричал. Он просто сидел с грустной улыбкой, любуясь своей дочерью, и более уже не сомневаясь, что заслужил эту страшную участь. Фиолетовые волосы – эту хитрость еще можно было перенести. Но фиолетовый цвет глаз. Ни один из десяти не смог дать правильный ответ. Все они лишь потеряли надежду и приготовились к страшной неминуемой смерти, а он потерял смысл всей своей прожитой жизни. Как он мог ошибиться? Как он мог не запомнить? Почему в его памяти так ярко запечатлелся изумрудный блеск глаз его дочери в солнечном свете? Как он мог такое допустить? Зачем он вообще жил?
 Пока тот единственный сидел и размышлял, из-за ржавеющих решеток уже послышался свирепый голодный лай жаждущих крови собак. В глазах пленников последним ярким пламенем вспыхнул нескрываемый ужас – их смерть еще не пришла за ними, но они уже слышали, насколько она будет жестокой.
 Девушка, в последний раз окинув взглядом грешных мучеников и даже не подав никакого сигнала отцу, развернулась и гордо направилась к выходу. Сначала он не понял, почему она так жестоко поступает. Потом же он вспомнил, что существуют правила, нарушать которые не смеет даже его дочь. Он опустил голову и молча смирился со своей судьбой. Он не боялся быть разорванным собаками. Он лишь боялся, что дочь его не простит.
 Как только двое в масках и девушка покинули помещение и за ними закрылась дверь, решетки на стенах поднялись. В глазах пленников вновь одновременно промелькнули ужас, страх, отчаяние и смирение. Они больше не кричали. Они лишь упали на колени и закрыли глаза. Полный голода и ярости лай становился все громче, его обладатели быстро, как вырвавшаяся на свободу пуля, рассекали своими исхудавшими телами темноту тоннелей и приближались к башне смерти. Через несколько секунд их тонкие, но свирепые силуэты возникли перед несчастными мучениками, а обладатели этих смертоносных силуэтов, подобно палачам, начали свою жестокую казнь…

***

 С заплесневевшего потолка медленно падали и тут же разбивались стеклянные капли воды, разносясь тихим эхом по тесной ванной комнате. Шершавые темные стены нехотя открывали свои голые части с облупившейся штукатуркой в свете тусклой мерцающей лампочки. Девушка, доставая из густых шелковистых волос остатки бинтов, самодовольно смотрелась в грязное забрызганное зеркало над раковиной, изрядно запачканной засохшей кровью. Хитро улыбаясь своему прекрасному отражению, она неспеша засунула как можно глубже в рот два пальца, вызывая рвотный рефлекс. После того, как она несколько раз повторила это весьма неприятное действие, из глаз ее ручьями брызнули слезы, а в раковину выпала небольшая серебристая пилюля. Быстро вытерев лицо местами рваным подолом затасканного корсетного платья, девушка засмеялась своему отражению в зеркале и замерла в ожидании.
- Прости, папа. Жаль, что ты так и не узнал правды, - она вновь засмеялась, - Но мы оба не могли выжить в этой игре. Я знала, что ты угадаешь, хоть ты и забыл. Ты был хорошим отцом, - девушка с наслаждением наблюдала, как фиолетовый цвет ее глаз медленно сменяется прекрасным изумрудно-малахитовым оттенком, - Но таковы правила игры, - красавица покачала головой и еще раз самодовольно улыбнулась.
 Дверь в ванную комнату тихо отворилась, и туда, подобно светлячку, мягко впорхнула молодая девушка. Длинный подол ее темно-зеленого корсетного платья небрежно тащился за ней по грязному полу. Густые, шелковистые, длинные, черные, как ночь, волосы девушки были идеально расчесаны, а пряди их были второпях неаккуратно разбросаны по плечам и спине. На добром и милом ангельском личике, застыли удовлетворение и тревога. Девушка, бесшумно подойдя к самодовольной красавице, осторожно и неуверенно дотронулась до ее плеча. Та тут же обернулась, наградив гостью победной улыбкой.
- Поздравляю с первой победой, Джева, - учтиво начала вошедшая, - На мой взгляд, это был очень трудный шаг…, - Джева не дала гостье закончить, махнула рукой и заливисто рассмеялась.
- Ну что ты, Мира, - она еще раз отмахнулась, показывая девушке всю нелепость ее слов, - Это было очень просто. Ты отлично поработала, узнав, кто будет первым. Не было ничего проще, чем упечь его в эту башню, - Джева покачала головой и вздохнула, - И за пилюлю спасибо, без нее я бы не справилась, и он бы угадал, - добавила она, выдержав задумчивую паузу, - Но самое сложное как раз впереди. Другие двое знают, что они жертвы. У меня всего лишь два дня, а я все еще не знаю их имен, - она строго и пронзительно посмотрела на Миру, затем снова вздохнула и медленно закатала длинный, на удивление чистый рукав платья. В тусклом мерцающем свете промелькнула большая черная татуировка от запястья до самого локтя, по силуэту чем-то напоминающая оскалившегося дракона. Мира осторожно взяла ее за руку в том месте, где была татуировка, и посмотрела ей в глаза.
- Я работаю над этим, Джева, - Мира продолжала уверенно смотреть в глаза прекрасной обманщицы, - Завтра утром, когда они будут все обсуждать, я проберусь туда и узнаю для тебя имена оставшихся двоих, - в голосе ее были слышны тревога и даже оттенок страха, но девушка тщательно старалась скрыть свое волнение. Джеву же, казалось, совершенно не волновали эмоции и чувства ее молодой гостьи, и она лишь молча продолжала с высокомерием смотреть на нее, скривив губы в надменной ухмылке и изредка кивая головой. Мира же сделала паузу, вздохнула, будто собираясь с духом, на секунду опустила голову, но тут же резко подняла ее вверх, решительно посмотрев Джеве прямо в глаза.
- Но это очень опасно. А потому за такую услугу у меня будет к тебе просьба, - Мира замерла в ожидании. Джева, усмехнувшись, подала жест рукой, как бы разрешая гостье продолжать, - Эту ночь ты подаришь мне. На полу башни смерти, как раз пока не успела засохнуть свежая темная кровь измученных и съеденных заживо, - не отводя взгляда, твердо закончила свою просьбу Мира. В ответ Джева мягко улыбнулась и осторожно взяла девушку за руку. Та вздрогнула от неожиданности, но тут же улыбнулась, уже предвидя согласие.
- Разумеется, Мира, - она медленно кивнула головой с застывшей улыбкой на лице, - Твоя помощь, конечно, стоит подобного. Но я не совершаю такого ни за какие заслуги с теми, кто не симпатичен мне, - заметив страх в глазах юной собеседницы, Джева приложила палец к губам и тут же продолжила, - Однако ты мне симпатична, - страх в глазах Миры мгновенно сменился нескрываемыми радостью и восторгом, - Эта ночь твоя.
 Не в силах скрыть счастливую улыбку, юная гостья быстро кивнула и, повеселев и приободрившись, поспешно вышла из ванной комнаты. Джева проводила ее мягкой улыбкой и, усмехнувшись, вновь обратила взгляд к своему отражению.
- Кажется, шестнадцать ей уже исполнилось…, - задумчиво проговорила она, не переставая смотреть в свои изумрудные глаза, - Впрочем, кажется, я и сама совсем недавно ощутила вкус восемнадцати лет… К тому же, после убийства отца совращение малолетних уже вовсе не кажется таким уж злодеянием, - Джева грустно покачала головой, - Тем более, за такую услугу это – минимум, который можно было потребовать. На мое счастье она еще юна, наивна и неопытна, - в последний раз бросив тревожный, но полный азарта взгляд на зловещую, пугающую своим видом и даже будто бы насмехающуюся татуировку, Джева опустила рукав платья и, грубо толкнув дверь, твердым шагом вышла из ванной комнаты.




Глава 2
Игры шутов

 На необъятной пустынной равнине, дерзко разрезая пелену облаков, в самое небо устремилась пестреющая всеми красками башня. Ее бесконечное множество цветов и оттенков, не сочетающихся друг с другом, и узоры вдоль ее круглых стен напоминали хаотично, кое-как пришитые лоскуты разноцветных тканей, выбранных наугад, а недосягаемая ее вершина скрывалась за горизонтом облаков. Гордо переливаясь в солнечном свете, башня резала глаз путнику и пугала своим видом любого, кто решался приблизится к ней. Это строение было больше похоже на безумное творение сумасшедшего великана, чем на место обитания великих игроков.
 На самом верху башни, в идеально круглой комнате с одним маленьким окошком под самым потолком, однако с очень ярким искусственным освещением, по кругу восседали на своих тронах Шуты. Изнутри стены башни были такими же отвратительно пестрыми, как и снаружи, более того, такими же были сделаны и пол, и потолок. Яркий искусственный свет заставлял переливаться и сиять все это безумное, сводящее с ума сочетание красок и оттенков, но игроков такой дизайн, казалось, совершенно не волновал. Каждый из них сидел на своем собственном резном идеально белом троне из слоновой кости. Все Шуты были одеты абсолютно одинаково – на них были комбинезоны точно такой же невероятной ужасающей расцветки, как и сама башня, ржавые железные армейские ботинки с неясно зачем окровавленными шипами на подошвах и шутовские колпаки такой же расцветки, как и комбинезоны. Все игроки носили белые маски из слоновой кости без прорезей для глаз или для носа. На каждой маске была изображена определенная эмоция – радость, грусть, страх, удивление, отчаяние, ирония, хитрость… Это было единственным отличием каждого из шестнадцати Шутов. Положив ногу на ногу, они в звенящей тишине покачивали ими в одинаковом ритме, изредка задевая свой трон запачканными шипами ботинок и тем самым на мгновение разрывая эту всеобъемлющую тишину негромким, но неприятным ударом железа о слоновую кость. Терпеливое бесконечное молчание игроков придавало внутренней картине башни еще больше ужаса и безумия, чем ее внешний вид. Молчание Шутов длилось целую вечность, пока один из них не решился разбить своим живым ободряющим голосом звенящую тишину.
- Время близится. Будем делать ставки, господа игроки, - бойко начал шут с маской иронии на лице. Остальные Шуты в ту же секунду прекратили ритмичное покачивание ногами и приняли совершенно разные и абсолютно неестественные позы, после чего тут же замерли, как восковые куклы.
- На сей раз дело даже не в азарте. Татуировка Смерти у Джевы – какие уж тут ставки, эта игра сама по себе будет невероятно захватывающей и, я уверен, воистину превосходной! – с восторгом выкрикнул шут в маске страха, - Она с такой легкостью разобралась с первой жертвой, что я даже начинаю думать, что ей не составит особого труда разобраться с двумя оставшимися, - он рассмеялся, и густой смех его нездоровым эхом разнесся по круглой комнате.
- Я бы на твоем месте так не торопился, - поспешно возразил ему шут в маске удивления, - Джева, конечно, хороша: невероятно быстро вычислила свою первую жертву и точно также быстро и жестоко избавилась от нее. Однако помни, первая жертва – воистину жертва, так как о том, что она жертва, она не знает. Также не стоит забывать о талантах Охотника и Обольстительницы. Не забывай и о том, что у Обольстительницы будет больше времени, чем у Охотника, у нее будет полтора дня, - он сделал многозначительную паузу и, в одну секунду сменив позу, снова резко замер, подобно мраморной скульптуре, - Охотник, как вы знаете, давно жаждет мести. То, как обошлась с ним Джева, просто чудовищно, и это чистое везенье, что он всего лишь отделался многочисленными шрамами и лишился дара речи на несколько месяцев, - шут рассмеялся, - Я думаю, он приложит все усилия, чтобы избавиться от нее. Более того, иначе он погибнет сам. А Обольстительница? Видел ли кто-нибудь из вас когда-либо создание прекраснее, коварнее и хитрее, чем эта нимфа в человеческом обличии? – шут снова сделал многозначительную паузу, очень, даже слишком громко проговорив последнюю часть предложения, - Я не стану спорить, что знай Джева, кто ее жертвы, победа была бы ей обеспечена. Но Джева не знает жертв, в то время как две оставшиеся жертвы знают Джеву, - он резко замолчал, будто оборвалась запись на пленке, и помещение в тот же момент вновь оказалось во власти звенящей пугающей тишины. Однако власть ее длилась недолго, и низкий гулкий бас шута с маской грусти на лице прервал ее.
- Я сомневаюсь в Охотнике. Джева видела его в лицо, и, как бы оно теперь ни было изуродовано, она узнает его. Совпадение ли, что давний ее ненавистник объявился в ее краях как раз тогда, когда на ней было оставлено смертельное клеймо? Я уверен, что он не сможет замаскироваться так, чтобы она его не узнала, - шут издал громкий гулкий смешок, - Да даже если она его и не узнает, все равно ни за что не оставит незнакомца в живых, она найдет повод обойти золотое правило и избавиться от него раньше, чем он избавится от нее, - на сей раз тишине не удалось вновь захватить вечно ускользающую власть - шут в маске иронии, что начинал разговор, резко перебил говорившего.
- Не стоит недооценивать Охотника. Он знает, что это за шанс и также знает, что его ждет в случае провала, - громко возразил он, и голос его эхом пронесся по круглым стенам комнаты, - Мы даем ему возможность отомстить и, наконец, сдвинуться с мертвой точки, а также стимул, который по сути своей не может не двигать вперед. Думаешь, у него не хватит ума, чтобы этим воспользоваться? – силуэт, похожий на восковую фигуру, медленно покачал головой и громко ударил шипованным ботинком о трон, отчего остальные игроки еле заметно вздрогнули, - Первая жертва была лишь проверкой ее человечности. О хладнокровии, расчетливости и эгоизме Джевы мы знали и так, и первая жертва, - ее отец, - стала лишь последним доказательством ее готовности идти до конца. Однако другие жертвы – совершенно иной уровень.
- Да и даже если она справится с Охотником, сложно сказать, одержит ли она победу над Обольстительницей, ведь у нее, как минимум, будет в полтора раза больше времени, чем у Охотника, - негромко добавил высокий, почти детский голос шута в маске радости. Он был единственным, кто не застыл в одной неестественной позе, как статуя, выполненная сумасшедшим гением, а продолжал быстро покачивать ногой, - Ее страсть – ее слабость, и кому как не Обольстительнице со всей возможной силой разбудить в ней это порочное чувство, - он случайно слишком сильно задел ботинком ножку трона и, вновь услышав отвратительный звук, тут же виновато замер и замолчал, а затем тихо и задумчиво произнес, - Отец, Охотник, Обольстительница…О, О, О. Герб ее замка. Интересно, догадается ли она? – шут рассмеялся.
- В общем, как я и говорил, игра обещает быть интересной, - медленно и насмешливо проговорил шут в маске безумия, нарушая вновь на секунду воцарившуюся тишину, - Время настало, кстати говоря. Поднимайте его, - выкрикнул он так громко, что стены, казалось бы, задрожали под пленительной властью его голоса, полного огня и азарта.   
 Остальные игроки одновременно молча кивнули, и круглый пол посредине комнаты со скрипом и треском начал опускаться вниз, открывая перед взорами присутствующих черную непроглядную темноту бесконечного тоннеля всей остальной башни, что располагалась ниже комнаты, раскинувшейся в небесах. Скрежет становится все тише и тише, пока не был полностью поглощен пестреющей башней незадолго после того, как круглый цветной пласт полностью скрылся в бесконечной черной пустоте. Шуты спокойно продолжали сидеть на своих тронах, что стояли на самом краю появившейся пропасти. Лишившись опоры под ногами, игроки, не обращая внимания на происходящее, свесили ноги в необъятную пустоту. Через какое-то время издалека вновь послышался скрежет, а еще чуть позже из океана черной пустоты вновь вынырнул круглый цветной плот, на котором можно было различить неподвижный силуэт лежащего на спине человека. Как только пол вернулся на свое место, перед игроками предстал путник в широких коричневых льняных штанах, местами разорванных и заштопанных, в жилетке без рукавов из оленьей шкуры, в увесистых ботинках из свежей кожи, пахнущей лесом и дичью и в плотных коротких перчатках из той же кожи. Из-за пояса у него, завораживая и будто бы заранее предостерегая, виднелась резная дубовая ручка стального, острого, как лезвие, кинжала, не раз обагренного чьей-то кровью, а из-за спины торчал тугой дубовый лук с натянутой до предела тетивой и пара стрел с тонкими серебряными наконечниками. Раскрытая грудь человека была испещрена глубокими отвратительными шрамами, как и вся левая часть его некогда прекрасного лица.
 Видя, что человек не приходит в сознание, один из шутов недовольно покачал головой и резко хлопнул в ладоши. Хлопок его разрезал тишину с неестественным звуком, эхом полетевшим по стенам башни, после чего устремившимся в небеса. И так очень яркий искусственный свет тут же стал ярче еще в несколько раз, и человек на полу, щурясь и пытаясь прикрыть глаза рукой, моментально пришел в себя и медленно сел. Удивленно и в тоже время агрессивно посмотрев по сторонам, он схватился руками за голову и засмеялся каким-то истерическим, в какой-то степени даже отчаянным смехом. Шут хлопнул в ладони еще раз, и свет вновь стал прежним.
- Я повидал в жизни столько всего…, - растерянно, но с ноткой иронии в голосе негромко заговорил человек, - Я и подумать не мог, что после всех моих испытаний фортуна сыграет со мной столь злую шутку, - он снова истерически рассмеялся, - Уж не думал, что в конце столь болезненного пути мне еще и суждено повидать вас…, - он говорил, не прекращая истерически смеяться, а потому захлебываясь своими словами.
- Тихо! – громко и властно крикнул своим гулким басом шут в маске грусти, и голос его, подобно раскату грома, с силой сотряс тяжелые каменные стены, а эхо стремительно понеслось ввысь, все тише и тише передразнивая говорящего. После этого человек на полу мгновенно замолчал, взяв себя в руки и подняв на грозного шута испуганный взгляд, - Как ты уже понял, ты был выбран в жертвы, - намного тише и уже совершенно спокойно продолжил шут. Человек усмехнулся.
- Да уж, - он с грустью посмотрел в пустоту невидящим взглядом, - Будь я татуирован, меня бы здесь не оказалось…, - сильно растянув последнее предложение, он на секунду замер, а потом, резко выйдя из оцепенения, медленно поднялся на ноги с еле заметной гримасой боли на лице. Шут продолжал.
- Мы не спроста выбрали именно тебя, Охотник, - он выдержал паузу, будто пытаясь создать торжественную атмосферу азарта, - Татуированная – Джева Ди, - коротко закончил он и замолчал, давая Охотнику осознать сказанное. Глаза последнего моментально загорелись пламенем ярости, ненависти и боли, на лице его появилась злобная жестокая улыбка, больше напоминающая звериный оскал. Он выпрямился, как солдат, и кивнул, с нетерпением ожидая продолжения речи шута.
- Ты - вторая жертва, а от первой она уже успешно избавилась. Как и у каждой из жертв, у тебя есть ровно сутки. За эти сутки ты должен ее прикончить. Если же у тебя это не получится и одновременно с этой твоей неудачей она не прикончит тебя, через сутки казнь тебе устоим мы. Страшную казнь. Джева, конечно, тоже будет съедена своей татуировкой, но готов ли ты сдаться без боя? - шут ненадолго задумался, вновь отдав на несколько секунд власть тишине, после чего продолжил заговорческим тоном, - Я, конечно, понимаю, что собственная жизнь и месть – два великолепных стимула. Но чтобы вдохновить тебя еще сильнее, я напомню тебе одну вещь: в случае, если Джева уничтожит всех своих жертв в течение трех дней с расчетом по одной жертве на сутки, татуировка ее будет сведена, она будет объявлена победителем и с гордостью сможет до конца жизни говорить, что выиграла Смертельную Игру Шутов, - игрок с маской грусти удовлетворенно закончил и замер в очередной нелепой позе. 
 Охотник стоял перед игроками, бурля яростью и агрессией, закипая от переполняющего его пламени ненависти, сгорая от неистового и непреодолимого желания страшной жестокой мести. Сам он бы в жизни вновь не решился бы на встречу с Джевой, однако данный ему стимул не оставлял ему иного выбора и давал ему хорошую возможность расправиться с тем, кого так давно и так сильно ненавидел, несмотря на безумный страх и серьезную опасность. Все страхи и опасения исчезают, когда на кон поставлена жизнь. Ему не оставалось ничего иного, кроме как поверить в свои силы. Он жаждал ее смерти больше чего угодно, но не ценой своей жизни. Без боя он сдаваться не собирался.
- Сейчас семь утра, - прозвучал звонкий детский голос шута в маске радости, - У тебя ровно сутки. Удачи, Охотник, - шут щелкнул пальцами, и круглый пол вновь со скрипом медленно пополз вниз, в объятия холодной черной пустоты во главе с разъяренным убийцей, который более не ведал ни страха, ни жалости.
- Кстати говоря, нас, кажется, подслушивали, - тревожно добавил игрок, как только платформа со второй жертвой скрылась из виду, и бросил резкий взгляд на единственное маленькое окошко под потолком. Хоть в маске и не было никаких прорезей, он увидел их – до смерти перепуганные, взволнованные ангельские глаза, в последний момент невовремя блеснувшие в ярком солнечном свете и тем самым выдавшие свою обладательницу. Шуты хором громко рассмеялись, затем в одну секунду разом резко замолчали и, устремив свои взоры на маленькое окошко, также разом подняли свои маски. На и так до безумия перепуганном прекрасном лице теперь читался нескрываемый дикий ужас, животный страх, которые далее сменились потерянностью и отстраненностью. Яркий ослепительный блеск распахнутых глаз моментально угас, и взор нарушительницы постепенно начал уходить все дальше и дальше вовнутрь, в пустоту, в забытье. Вскоре глаза ее остекленели и полностью утонули в океане всепоглощающей ненасытной бездны, откуда нет ни единого шанса на возвращение…




Глава 3
То, что сжирает нас изнутри

 Прошло уже два часа с тех пор, как он вышел из жуткой башни, сводящей с ума путников, но глаза его до сих пор не могли привыкнуть к солнечному свету. Наконец, добравшись на чьей-то повозке, доверху набитой протухшей рыбой, он оказался на окраине города. Воровато оглядываясь и прячась в тени от ярких палящих лучей, он, подобно хищнику в западне, пробирался по лабиринтам узких улочек к центру города, стараясь избегать людных мест. По пути в город он уже даже успел где-то раздобыть кожаный ремень и такую же кожаную куртку с капюшоном, которыми он воспользовался сразу же при входе в город. Ему было спокойнее, когда люди, на которых он все же порой натыкался, не видели его лица.
 Избегая людных мест и обходя скверы, таверны, бордели, широкие улицы, он сильно удлинял свой путь и делал из обыкновенной прямой дороги самый настоящий лабиринт. Тем не менее, по пути в город у него было время все обдумать, а потому он рассчитал, что лучше пусть дорога займет не час, а два, но зато он сможет быть уверен, что Джева не узнает о его присутствии. Время – самый ценный ресурс, только вот является ли оно таковым для покойника? Так рассудил Охотник.
 Мощеные каменные узкие улочки, полностью загаженные выливаемыми в окна отходами, кишели крысами и источали невыносимую вонь. Повсюду царствовали липкая плесень, грязь и отвратительная холодная сырость. Дома были расположены так близко друг к другу, что на этих улочках между ними, наверное, не смогли бы разминуться даже двое взрослых мужчин. Временами отходы из окон выливались их владельцами практически под ноги Охотнику, заставляя его резко останавливаться и порой даже отскакивать назад. Под ругань или извинения толстых мамаш и юных дам, никак не ожидающих увидеть кого-то на этих улицах, он, не снимая капюшона и придерживаясь тени, продолжал уверенно продвигаться к центру быстрым шагом. Порой ему приходилось замедлятся, чтобы пробраться сквозь длинные ряды веревок, натянутых поперек от дома к дому, с сохнущей старой поношенной одеждой, каким-то непонятным образом еще и высыхающей на этих гнилых, плесневеющих от сырости улочках.
 Он вздрагивал каждый раз, когда слышал чьи-то громкие крики: и неважно, были они полные злобы или радости, пьяные или агрессивные, детские или взрослые, - он одинаково сильно вздрагивал и тут же прятался в первую же попавшуюся тень или подворотню при каждом из неожиданных возгласов. Сердце его начинало колотиться громче и быстрее при малейшем шорохе, при любом появлявшемся вдалеке силуэте, и он, затаив дыхание, тут же замирал в ближайшем укромном месте. Выждав некоторое время, он осторожно выбирался из укрытия и продолжал свой длинный бесшумный путь.
 Как бы ни были ужасны и отвратительны эти улочки, какая бы ни стояла на них невыносимая вонь, для него они были самой безопасной дорогой. В городе Охотник ориентировался как волк в лесной чаще, потому для него не составляло особого труда любыми путями добраться до центра. На одной из улочек ему все же пришлось сделать передышку подлиннее – дыхание сбилось, нож на всеобщее обозрение выглядывал из-под куртки, как и одна из неудачно спрятанных стрел, а дышать сквозь ворот куртки казалось уже просто невозможным. Охотник зашел в какую-то загаженную подворотню, остановился и отдышался, одной своей тенью распугав пирующих на помоях крыс. Грызуны, лишь завидев его, с паническим писком мгновенно бросились врассыпную по темным углам родной подворотни в надежде, что незваный гость скоро уйдет, и они смогут продолжить свою помойную трапезу.
 Охотник не обращал никакого внимания на грызунов – единственное, чем они его донимали всю дорогу – это тем, что создавали лишние шорохи, каждый раз заставлявшие его сердце биться чаще и сильнее в несколько раз. Поспешно спрятав оружие как можно надежнее, он всеми силами старался привыкнуть к отвратительному запаху, но организм его отчаянно сопротивлялся, и он чувствовал, как к горлу медленно и неумолимо начинает подкатывать тошнота. Ему пришлось заставить себя смириться с мыслью, что пройдено лишь пол пути и что ему придется дышать через ворот еще также долго, как он делал это до передышки. Тяжело вздохнув и еще раз проверив, надежно ли на этот раз спрятано оружие, Охотник вновь надел капюшон, на радость голодным крысам оставил подворотню и таким же быстрым шагом, как и до остановки, продолжил свой извилистый сложный путь к центру города по узкому зловонному лабиринту.
 Вопреки ожиданиям, добраться до нужного места ему удалось лишь почти к полудню. Путь оказался сложнее, чем он думал. Одно дело – просто передвигаться, совсем другое – прятаться при каждом звуке и обходить любое место, откуда доносятся хоть какие-нибудь человеческие голоса. Но вот теперь он, довольный, что сумел добраться незамеченным, стоял в тени здания в конце одной из прилегающих к площади узких улочек и с интересом смотрел на центр, закрываясь ладонью от сжирающего полуденного солнца, а заодно и от людей, которые, правда, смогли бы его заметить, только если бы и вправду искали его. Охотник уже очень давно не бывал на главной площади города, а потому представившаяся картина его просто поразила.
 На высокой старинной каменной башне посередине площади, грозно и повелительно нависшей над городом, дарящей ему дух величия, вместо таких же старинных часов, пропитанных духом времени, теперь висел новенький резной серый циферблат с серебряными цифрами, переливающимися в солнечных лучах, и сверкающими позолоченными стрелками. Маятника у этих часов не было. Охотник скривил рот и поморщился – это смотрелось просто отвратительно. На великолепную старинную башню прилепить новый модный циферблат? Кто только додумался до такого убожества? В принципе, с таким же успехом можно было бы попробовать сделать ресторан из Колизея. Охотник перевел взгляд на саму площадь и ужаснулся еще больше. От старой площади теперь осталась лишь каменная мостовая, и более ничего. Не было больше грязных переносных палаток, располагавшихся по рынку подобно сотам в пчелином ульи, не было громких голосов поддатых покупателей, выбивающих себе скидку, не было зазывающих восклицаний тучных торговок или веселых криков из таверны. Вместо этого посередь площади теперь в хаотичном порядке раскинулись совершенно одинаковые красные квадратные кирпичные здания, у каждого из которых была своя яркая вычурная вывеска. Некоторые из этих заменивших рынок домиков были совершенно пустые, в другие выстраивались целые очереди людей, выходящие на улицу и вьющиеся, как королевская кобра, которая собирается напасть. Вместо рыночной суматохи теперь царили лишь недовольство ожидания и обеспокоенность высокими ценами, ярость из-за невозможности найти нужный продукт и разочарованность из-за совершенно новых, никому не знакомых и ранее никогда не бывавших здесь продавцов. Половина таверн по краям площади были закрыты и сданы в аренду всяким частым предпринимателям, которые некоторое время назад были уверены в своей идее и имели на это деньги, а вот теперь потихоньку прогорали, продолжая, тем не менее, день и ночь сидеть на рабочем месте и не желая смириться со своим поражением.
 Он помнил времена, когда на этой площади запросто можно было купить целую охапку свежей рыбы в два раза дешевле, чем в любом другом месте, времена, когда эта площадь была точкой сбора и отдыха веселых умных молодых ребят, занимавшихся контрабандой оружия, наркотиков, запрещенных лекарственных препаратов, времена, когда таверны здесь буквально готовы были лопнуть от огромного количества посетителей, а продавцы на рынке, узнав тебя издалека, приветственно махали тебе рукой. Он хорошо помнил звук старых часов с маятником.
 Охотник тяжело вздохнул, грустно покачал головой и, бросив последний печальный взгляд на площадь, некогда прекрасную и полную жизни, а теперь омертвевшую и потерявшую свою сущность, осторожно, стараясь не попадать на территории, где властвовали жаркие лучи полуденного солнца, и придерживаясь самого края площади, где было меньше всего любопытных зевак, быстро прошмыгнул к тому месту, куда так долго добирался. Молниеносно, бесшумно и незаметно, подобно охотящейся пантере обогнул он крайние красные кирпичные постройки и оказался в одном из самых дальних уголков некогда величественной центральной площади. Охотник облегченно вздохнул, увидев в нужном месте всю ту же старую потрепанную вывеску. Видимо, руки современников-модернистов добрались только до лицевой части площади, чтобы производить исключительно визуальное впечатление прогресса, а самые же главные ее места, - дальние уголки, - остались практически нетронутыми.
 Охотник подошел к старому деревянному двухэтажному зданию, таинственно улыбнулся и замер на минуту, глубоко погрузившись в свои воспоминания. Вот он - дом, которому, наверное, почти столько же лет, как и самой площади. Слегка отсыревшие и кое-где покрытые плесенью стены; местами прохудившаяся и сто лет не чищенная, но все еще прочная и надежная дубовая крыша; давным-давно заржавевшие тяжелые железные ставни на окнах, которые всегда приходилось задвигать именно ему; прочная, но все же не единожды выбитая дубовая дверь, заделанная уже также проржавевшими железными листами в местах самых сильных пробоин; шаткое, уже почти развалившееся, полусгнившее от сырости крыльцо, стоять на котором было действительно опасно; окна, ни разу не мытые и потому мутные от грязи, неоднократно разбитые и заклеенные бумагой в местах раскола, что так часто доставляло массу неудобств зимой; и, конечно, такая же дубовая, старая, потрепанная, выцветшая под тяжестью долгих десятилетий и точно также ни разу не мытая вывеска: «DRINK and FIGHT». Незнающий человек скорее принял бы этот дом за старое полуразрушенное заброшенное здание, чем за одну из лучших в свое время таверн на центральной площади. Главная особенность этой таверны, которая и обеспечивала ей популярность очень долгое время, заключалась в том, что после некоторого количества выпитого алкоголя мужчины могли устраивать здесь бои и вообще совершенно любые драки на свой вкус – то могли быть бои без правил, бокс, каратэ или даже обыкновенный пьяный мордобой. Драться они могли за что-то, по поводу чего-то или без повода вовсе, могли делать это на виду у всей толпы или, напротив, обходиться без свидетелей. В этой таверне у мужчин была возможность дать волю своей агрессии, своим диким животным инстинктам, своему недовольству, своей обиде, в общем, всем своим чувствам, которые иначе им было просто некуда выплеснуть. Вспомнив веселые дни и месяцы, проведенные в этой таверне, Охотник, погрузившись в свои счастливые воспоминания, на минуту даже забыл, зачем он сюда пришел и что вообще произошло за последние несколько часов. Однако, когда мимо него буквально в паре шагов быстро прошел какой-то мужчина, он понял, что забыл об осторожности, сильно тряхнул головой, возвращая себя в реальность, и вновь быстро спрятался в тени.
 У этой таверны был еще один козырь, который поднимал ее на несколько ступеней над другими заведениями, но этот козырь был доступен далеко не каждому посетителю, а лишь избранным. Одним из таких особенных клиентов был и Охотник. Владелец этого заведения всегда имел при себе несколько редких сортов яда, различные виды холодного оружия, некоторые наркотические средства и запрещенные или редкие лекарственные препараты, адреса эксклюзивных проституток, находящихся на несколько голов выше, чем обыкновенные проститутки из борделя, и многие другие вещи, которые очень сложно было найти и достать в городе, но зато очень просто в этой таверне.
 На сей раз Охотник пришел сюда не отдохнуть и расслабиться. Однако хозяину заведения об этом знать не стоило. Постаравшись сделать как можно более непринужденное выражение лица и полностью скрыть свое волнение, он широко улыбнулся и, твердо и широко шагая, с силой распахнул дверь в самое родное и любимое заведение на площади, после чего зашел внутрь таким же широким твердым уверенным шагом.
- Ты уже верно и забыл меня, а, Старик? – восторженно крикнул Охотник на всю таверну, едва переступив порог. Как только он оказался внутри, ноги его тут же сделались ватными и подкосились. На несколько секунд он замер в дверях, улыбка соскользнула с его лица, а глаза наполнились печалью о прошедших веселых деньках. Оказавшись во власти здания, он вспомнил все так, как будто это происходит прямо сейчас: родные теплые дубовые стены, шумная необузданная компания и громкий стук бокалов пива о барную стойку, ринг, повидавший немало зрелищ, на котором он столько раз доказал свою правоту или, напротив, признал свою ошибку, маленькая железная дверь в темный сырой подвал, где хозяин таверны хранил товары для особых клиентов, эротические картины ранних правительниц, о которых он так часто беседовал с завсегдатаями-пьяницами, коллекция холодного оружия на дальней стене, – даже сейчас ножи и кинжалы различных форм, поблескивая сверкающей, идеально заточенной переливистой сталью, манили его с головой окунуться в безоблачное прошлое и никогда уже не возвращаться. Но самым главным из всего вдруг вновь представшего перед ним, был он - Старик, стоящий, как и всегда, за барной стойкой, будто бы ничего не изменилось, будто бы и не прошло много лет. Выйдя из оцепенения, Охотник вновь широко и на сей раз уже искренне улыбнулся и бросился обнимать ошарашенного хозяина таверны.
- Охотник! – в его голосе одновременно слышались радость и крайнее удивление, - Я уж думал, ты никогда сюда больше не вернешься. У тебя же были серьезные проблемы, - Старик вдруг замолчал и рассмеялся, погрозив другу пальцем, - А, ты все-таки сумел увильнуть от закона, лис? – Охотник тоже сдавленно засмеялся, не зная, как объяснить старому другу, что ему сейчас нет особого дела до закона. Посмеявшись как можно дольше, чтобы потянуть время и собраться с мыслями, он судорожно пытался придумать приемлемую ложь. Да, он верил Старику, но на кону были его жизнь и его победа, а потому он просто не имел права рисковать.
- Ну, так какими судьбами? – кажется, только что поверив в произошедшее, радостно и уже без удивления спросил Старик, не переставая обнимать старого друга, - Тебе как обычно? – он тут же бросился обратно к бару и поспешно достал большой бокал, который моментально мастерским движением доверху наполнил темным пенящимся пивом.
- Спасибо тебе, Старик, - Охотник сделал такой же жест рукой, как если бы в армии или на флоте отдавал бы честь старшему по званию, - Нет, с теми моими делами мне не разобраться уже никогда, меня тогда крепко прижали, - Охотник многозначительно покачал головой, не переставая вновь, как и раньше, восхищаться великолепной коллекцией оружия Старика, - Но я решил, что не смогу всю жизнь от них бегать. Если поймают, значит, судьба у меня такая, - он подмигнул Старику, улыбнулся и залпом осушил свой бокал, - А пиво у тебя, как и раньше, что надо, - он одобрительно закивал головой и удовлетворенно закатил глаза, - Да и, тем более, я уже очень давно тут не появлялся. Не думаю, что меня станут здесь искать, - Охотник говорил очень легко и небрежно, даже слишком небрежно. Тот, кто достаточно хорошо его знал, без труда мог догадаться, что с ним что-то не так. Вот и Старик уже не улыбался, а пристально смотрел на друга, хоть и не без радости во взгляде. Внутри Охотника потихоньку начинала зарождаться непреодолимая паника. Он понимал, что ни в коем случае ничем не должен себя выдать, иначе риск поражения сразу же увеличится вдвое, несмотря на то, что это Старик. Он знал, что Джева была на многое способна. Постаравшись успокоиться и полностью отвлечься от мыслей, от которых на самом-то деле совсем отвлечься было просто невозможно, он осторожно попытался перевести тему разговора.
- Может, еще по одной? Так давно не пил твоего пива! – Охотник даже сам слышал и чувствовал, что в голосе его не в меру много восторга, неестественного восторга, и что это выдает его даже больше, чем если бы он пришел поникшим и взволнованным, не пытаясь скрыть своего состояния. Тем не менее, что-то менять было уже поздно, и у него не оставалось иного выбора, кроме как стараться держать себя в руках. Он будто бы инстинктивно посмотрел на Старика с мольбой во взгляде. Тот как будто также на интуитивном уровне понял его, тут же перестал прожигать его взглядом, весело улыбнулся и махнул рукой.
- Я, конечно, на работе. Но мы слишком давно не виделись, чтобы не выпить за нашу встречу! – с этими словами он очень ловко для человека преклонного возраста достал с верхней полки две лучших бутылки своего рома и сел за стол рядом с Охотником, с трудом отодвинув тяжелый дубовый стул и, несмотря на это, непринужденно пытаясь скрыть свой явный недостаток физических сил, - Я, пожалуй, не стану расспрашивать тебя, как жизнь и женился ли ты, - он снова рассмеялся, - Я уверен, что если в твоей жизни что-то и изменится, ты сам мне все расскажешь, - без всякой задней мысли весело проговорил Старик. У Охотника же буквально похолодело в сердце и в желудке, а в мозгу, наоборот, заиграли маленькие железные молоточки. Всеми силами стараясь не выдать безумного волнения, он залпом опрокинул почти целый стакан великолепного рома. Про себя он в который раз отметил, что ничто в этой жизни не помогает расслабиться и отвлечься лучше, чем хороший крепкий алкоголь.
- Ты прав, Старик, ты всегда меня понимал, - он потрепал старого друга по плечу и налил обоим еще по стакану рома, - Я так вижу, у тебя тут тоже все по-старому, - он еще раз с грустью осмотрел столь родную таверну. Каждый раз, когда взгляд его на чем-то останавливался, он вновь погружался в свои счастливые воспоминания. Каждый гвоздик в этой таверне для него что-то значил. Он мог бы построить ее точную копию просто по памяти до последнего мазка на картине и до последнего пореза на барной стойке.
- Я уже стар, зачем мне что-то менять, - Старик пил также быстро, как Охотник, и, казалось бы, на старости лет совершенно перестал пьянеть. Опрокинув залпом очередной стакан, он вновь пристально посмотрел на своего взволнованного друга, - Слушай, Охотник, - он одарил его хитрым заговорческим взглядом. Тот насторожился, но вновь постарался не выдавать своего волнения, пульсирующего в мозгу до предела раскаленным гвоздем, - Я ведь правильно понимаю, что ты пришел сюда не просто выпить со старым другом? – видя, что Охотник собирается ответить, Старик тут же замахал рукой, заставляя его прекратить, - Нет-нет-нет, я ни в коем случае не собираюсь лезть в твои дела, ты это знаешь, - честным и серьезным тоном отрезал он, - Но ты же прекрасно знаешь, что если тебе что-то нужно, ты всегда можешь ко мне обратиться, и я с удовольствием помогу тебе без лишних вопросов, - Охотник вновь был поражен. Старик, как и раньше, буквально сумел прочитать его мысли, будучи тем человеком, кому Охотник еще ни разу в жизни не сумел соврать. Последний усмехнулся и, не теряя улыбки, устремил на Старика торжественный взгляд, полный радости и уважения.
- Ты прав, как и всегда! – громко и восторженно крикнул он, ударив пустым стаканом по столу, - Только ты же и сам прекрасно знаешь - у меня от тебя секретов нет. И, да, мне действительно нужна твоя помощь, - последнее предложение он проговорил намного тише предыдущих, максимально приблизившись к Старику и не переставая смотреть ему в глаза. Радость и восторг сменились, наконец, теперь уже совершенно не скрываемыми волнением и тревогой. Старик очень хорошо знал и понимал своего друга, а потому после последних его слов улыбка исчезла с его лица, а на задумчивом лбу проступили глубокие старческие морщины.
- Охотник, но я же вижу, что ты не хочешь мне рассказывать, в чем дело, - Старик снова по-доброму улыбнулся и засмеялся, выпивая очередной стакан рома, - И не надо! – он снисходительно махнул рукой, растянув последнее слово, - У каждого могут быть свои секреты, я думаю, мне совершенно необязательно все знать! Тем более, сдается мне, что старческий склероз уже на подходе, так что все это еще и бессмысленно, - он громко рассмеялся своей шутке и подмигнул. Охотник, растерянно улыбнувшись, многозначительно кивнул несколько раз. В который раз в жизни он подумал, насколько же это прекрасно – иметь друга, который способен понять тебя без слов и поддержать, не зная сути дела.
- Говори, что тебе нужно? – Старик смотрел на Охотника, как смотрит отец на своего маленького сына. Тот вздохнул и, немного помешкав, собираясь с мыслями, все же решился приступить к сути дела.
- Ну, слушай, - он опустил на стол скрещенные замком руки и продолжил говорить тихим, еле слышным, даже слегка дрожащим от волнения голосом, - Ты, верно, помнишь, как однажды для особой охоты я брал у тебя первосортный яд для своих стрел, - Охотник сделал паузу, желая увидеть реакцию Старика. Лицо последнего тут же стало очень серьезным, но по-прежнему не выражало ни малейшего подозрения или недоверия, напротив, Старик был полон внимания. Охотника очень успокоило поведение давнего друга, и продолжил он уже более спокойным тоном, - В тот день ты сказал мне, что твой друг разрабатывает особый эликсир…ты, безусловно, понял, о чем я говорю.  Мне позарез нужно и то, и другое. Ты сможешь мне помочь? – Охотник испытал очень сильное облегчение, высказав, наконец, свою единственную просьбу. Старик же лишь весело рассмеялся, махнул рукой и резким движением выпил очередной стакан рома.
- И всего-то лишь? – продолжая смеяться, риторически спросил он, - Ну ты меня напугал! Я-то уж думал, действительно случилось что-то серьезное! – Охотник, увидев реакцию Старика, тут же почувствовал невероятное облегчение, будто бы он, поднявшись на вершину горы, сбросил, наконец, непосильную ношу. В ответ он тоже весело рассмеялся, после чего, наконец, немного успокоившись, откинулся на спинку стула. Ром произвел должное воздействие, и теперь волнение страдальца становилось все слабее и слабее с каждой минутой.
- Ты же и сам знаешь, как я умею все накрутить, - Охотник, продолжая посмеиваться над собой, залпом выпил последний стакан будоражащего кровь напитка и посмотрел на друга взглядом, полным уважения и благодарности. Старик же, не убирая с лица веселой улыбки, резко встал и широким жестом руки поманил за собой Охотника, - Давай, идем, я вижу, что ты хочешь решить вопрос побыстрее, - он подмигнул и быстрым шагом направился в сторону маленькой заветной двери в самом конце бара. Охотник с облегчением глубоко вздохнул и поспешил за Стариком. Едва оказавшись в темном сыром подвале, он вновь оказался во власти своих счастливых воспоминаний. Сколько раз он, съедаемый жаждой скорого получения желаемого и одновременно воровато оглядываясь, спускался сюда следом за Стариком, ни на секунду не выходя из этого состояния трепетного ожидания ценного товара. Сколько раз он испытывал прилив невероятной бодрости, энергии и радости, получая то, зачем пришел. Сколько раз он, захмелевший и счастливый, потом еще не один час, сидя за барной стойкой, благодарил Старика за его незаменимую бескорыстную помощь. Вот и теперь, оказавшись во влажном родном полумраке, он, закрыв от удовольствия глаза, полной грудью вдохнул волшебный запах маленькой комнаты чудес. Пока он витал в своих красочных безоблачных воспоминаниях, Старик уже ловко достал с верхней полки заветную запылившуюся липкую баночку. Несколько раз тщательно протерев ее от пыли, как надолго забытый сувенир, он с радостью во взгляде протянул ее Охотнику. Другая баночка была металлической, и по размерам она была намного меньше предыдущей. Она даже не запылилась. Тот, не скрывая счастья, восторга и благодарности, дрожащей рукой принял столь необходимое ему на данный момент спасительное средство. Другая баночка была металлической, и по размерам она была намного меньше предыдущей. Она даже не запылилась. Второй подарок Охотник взял с такой осторожностью, будто это был последний в мире древний артефакт.
- Старик! – начал он, путаясь в мыслях, преисполненный восторгом и благодарностью, даже не представляя, что сказать дальше. Старик же лишь снисходительно махнул рукой и энергично замотал головой.
- Ты же знаешь, я всегда только рад тебе помочь, не благодари, я все и так прекрасно вижу, - он, улыбаясь, снова подмигнул своему другу и, не дожидаясь ответа, направился к выходу из подвала, оставив поглощенного счастьем и чувством благодарности Охотника наедине со своим бесценным приобретением. Тот же, как можно лучше спрятав баночки, поспешил за своим ничуть не менее бесценным другом.
- Старик! – снова с таким же выражением лица и снова не зная, что сказать, во второй раз начал он. Но Старик снова лишь замахал рукой, давая ему понять, что и так видел, насколько он благодарен.
- Ну, Старик! – счастье в глазах сменилось необъятным, невероятным уважением, и он, переполняемый целой бурей эмоций, облегченно опустился на стул за барной стойкой. Придя немного в себя, Охотник вдруг бросил испытывающий пламенный взгляд на арену для бокса. В глазах его промелькнули хитрость и хмельной азарт, после чего он завлекающе посмотрел на своего друга.
- Слушай, Старик, - радостно, с вызовом начал он, но Старик, проследив за его взглядом, в тот же момент прочитал его мысли и поспешно замахал руками.
- Что ты, что ты! – яростно запротестовал он с явной усмешкой в голосе над самим собой, - Ты посмотри на меня, я уже стар, я просто развалюсь на этом ринге еще до того, как ты нанесешь мне первый удар, - он рассмеялся, - Да я даже перчатки эти поднять не смогу, - Старик еще раз махнул рукой и снова замотал головой.
- Нет, нет, нет, - все сильнее и сильнее разгораясь пламенем азарта, перебил его Охотник, - Я и не говорю о боксе! Неужели ты думаешь, я позвал бы тебя драться на ринг? – он издал громкий ироничный смешок, после чего Старик успокоился и все же решил внимательно выслушать друга. Видя, что тот готов его слушать, Охотник продолжил, прожигая его взглядом, уже буквально горящим от азарта, - Я же говорю о фехтовании, - он многозначительно покивал головой, продолжая пристально смотреть в глаза Старику. После последних его слов глаза Старика моментально загорелись ничуть не менее ярким пламенем хмельного азарта и безудержного желания. Он приблизился к своему другу, одарив его немного ироничной ухмылкой.
- Неужто, ты готов снова фехтовать со мной после последнего раза? – Старик задал этот вопрос лишь для того, чтобы еще сильнее разжечь в Охотнике жажду игры. Тот, ударив кулаком по столу, наигранно-возмущенно развел руками.
- Когда это я боялся своих поражений? – он точно также задал этот вопрос лишь для того, чтобы разжечь еще больше пламени азарта во все же захмелевшем в какой-то момент Старике. Не говоря больше ни слова, оба быстрым шагом направились к рингу. Охотник в этот момент совершенно забыл о своей участи, о своих проблемах и о своих заботах, он лишь полностью окунулся в атмосферу самого родного и самого любимого места в мире, он больше даже не думал о возможности существования другой, внешней, ужасающей реальности. Сжираемый азартом, находясь во власти хмеля и под защитой родных стен, он лишь на уровне подсознания понимал, что это, возможно последний день в его жизни. Можно ли, вновь оказавшись здесь спустя столько лет, упустить такую великолепную возможность? Это ведь могло быть прощальным подарком судьбы или же, напротив, стимулом победить, чтобы однажды вновь вернуться сюда.
 Охотник, поглощенный желанием победы и жаждой игры, даже не заметил, как оба вдруг оказались на арене с мечами, ярко и гордо отливающими стальным блеском в тусклом свете. Они смотрели друг другу прямо в глаза, и взгляды их были полны пламени разыгравшегося азарта, хоть и слегка затуманенные хмелем.
- Готов? – Старик хитро и с вызовом посмотрел на соперника. Охотник также хитро и с вызовом улыбнулся.
- Всегда готов, - холодным тоном ответил он, но пламя в его взгляде разгоралось все сильнее и сильнее, подобно неукротимому лесному пожару.
 В полной тишине прошел короткий ритуал начала боя. Разрезая сладкий таинственный полумрак и горделиво сверкая заточенной сталью, громко свистули сабли. Лишь на секунду разрушив власть звенящей тишины, соперники замерли, испытывающе глядя друг другу в глаза. Медленно и осторожно, подобно пантере, подбирающейся к добыче, они меняли свои позиции, пытаясь предугадать намерения друг друга. В следующий момент они одновременно резким рывком бросились друг к другу, вновь нарушив тишину сладкого полумрака громким свистом сабель, и, отскочив назад, вновь замерли.
- А ты не терял времени зря, - одобрительно сказал Старик негромким голосом.
- Да и ты не потерял сноровки, - бросил Охотник короткий комплимент в ответ, продолжая плавные и медленные кошачьи движения по рингу и не отводя взгляда от глаз Старика, горящих языками губительного пламенем. Вновь рывок, вновь блеск идеально заточенной стали в звенящем полумраке, и вновь моментальный отскок назад. Они двигались осторожно, но уверенно, ни на секунду не отрывая взгляда от лиц друг друга, просчитывая сотни ходов и пытаясь угадать, что же сделает дальше каждый из них. Оба они забыли обо всем, забыли о проблемах, о прошлом, о будущем, в их головах царили лишь азарт и страсть, а в их глазах сверкали лишь отблески пламени, которое то разгоралось лесным пожаром, то смиренно затихало до силы огонька горящей спички. Движения были то быстрее и сильнее, то плавнее и мягче, они то пытались обмануть друг друга, то, забыв об осторожности, бросались вперед, но никто из них еще не допустил ни одной ошибки, никто из них еще не дал сопернику ни единого шанса на победу. Время шло быстро, но для них оно просто остановилось, для них больше не существовало ни времени, ни мира. Они лишь будто бы стали частью друг друга, одновременно слившись воедино со своим рыцарским оружием, то и дело гордо мерцающим в слабом свете.
 Но вот Охотник, впервые во время долгой битвы, на долю секунды отвлекся, в глазах его промелькнула тонкая, еле заметная пелена тумана. Всего лишь доля секунды, но Старику этого было более, чем достаточно. Лишь только заметив дымку поверх пламени в глазах своего соперника, он тут же резким движением бросился вперед, как лев, нагнавший замешкавшуюся жертву, и нанес сокрушительный удар. Доля секунды - и вот Охотник уже упал на спину, после чего тут же почувствовал прямо у горла холодную острую сталь, мгновением ранее резко просвистевшей рядом с его ухом. Охотник, улыбнувшись, с уважением посмотрел на Старика.
- Ты ничуть не изменился. Все также лучший в своем деле, - уверенно сказал он, осторожно отодвигая саблю непобедимого соперника в сторону и поднимаясь, - Я очень рад, что годы бессильны перед тобой.
 Старик, будто слегка смутившись, махнул рукой и вновь энергично замотал головой.
- Ну что ты, - он засмеялся, - Годы всех нас в конечном итоге лишают власти. Вот увидишь, пройдет год, и ты с легкостью одержишь победу, - он, слегка погрустнев на секунду, но тут же снова повеселев, направился к бару. Охотник, удовлетворенно бросив на по-своему волшебный ринг последний взгляд, пошел вслед за Стариком.
- Ну, на дорожку! – громко и весело сказал тот, протягивая один из стаканов с ромом своему другу, а другой поднимая как можно выше, - Чтобы все у тебя в жизни сложилось! – произнес он короткий, но весьма громкий тост. Охотник широко улыбнулся и, поднимая стакан, тоже решил сказать несколько слов.
- Чтобы никакие беды даже не рискнули сунуться к такому человеку, как ты! – восторженно выкрикнул он, после чего оба залпом осушили свои стаканы.
- Ну, мне пора, Старик. Рад был повидаться! – Охотник крепко пожал ему руку.
- Будет время и возможность, заходи! Эта таверна не та без тебя, - уверенно и ободряюще сказал Старик на прощание с явным оттенком грусти в голосе. Охотник в последний раз одарил его счастливой беззаботной улыбкой и быстро направился к двери. Он не хотел уходить. Он отдал бы все, чтобы с этого момента остаться здесь навсегда. Счастье и Старик затмевали его безумную жажду мести, но на сей раз, к сожалению, у него не было выбора. Тяжело вздохнув, Охотник набросил капюшон и нехотя вышел обратно на площадь, раньше такую родную и прекрасную, а теперь такую неказистую и отвратительную.




Глава 4
Неизбежная справедливость

 Мягкий утренний рассвет навис над замком легкой дымчатой завесой, целиком состоящей из пелены сотен жидких перьевых облаков. Сырость прохладного воздуха и чистая свежая роса, хрустальным бисером рассыпавшаяся под ногами, бодрила и любому придавала сил для грядущего длинного дня.
 Джева, казалось, совершенно не замечала раскинувшейся перед ней прекрасной картины свежего раннего утра и лишь нервно курила дорогую сигару, отравляя звенящую утреннюю чистоту потоками густого бледно-серого дыма. Девушка, не моргая и не отрывая взгляда, с тревогой смотрела в сторону горизонта в надежде увидеть там знакомый силуэт, но горизонт уже долгое время был чист, по небу лишь проносились быстрые легкие облака. Джева уже почти два часа стояла, облокотившись на массивные чугунные ворота, и с волнением ожидала возвращения Миры.
«Она бы не стала опаздывать просто так… Вряд ли все прошло гладко, раз ее так долго нет…» - проносились в голове Джевы угнетающие тревожные мысли. Взгляд ее с каждой минутой становился все мрачнее, она все сильнее всматривалась в горизонт и, сама того не замечая, все быстрее выдыхала новые и новые потоки успокоительного дурманящего дыма.
 Неожиданно на горизонте, наконец, появился знакомый силуэт. Джева облегченно вздохнула и резким движением руки бросила на землю недокуренную сигару. С умиротворенной улыбкой посмотрев вдаль, она с нетерпением ожидала приближения силуэта. Однако, чем сильнее он приближался, тем более тревожным становился взгляд девушки. Уже на расстоянии нескольких десятков метров она заметила, что что-то не так. Фигура шла очень странно – походка ее была похожа на походку марионетки, попавшей в руки к неумелому кукловоду. Она шла, слегка пошатываясь и постоянно спотыкаясь, то и дело теряя равновесие и каким-то чудом не падая на утреннюю траву, влажную от бодрящей росы. Еще спустя какое-то время Джева, закрывшись рукой от начинающих пробиваться сквозь облака теплых солнечных лучей, сумела разглядеть лицо приближающейся фигуры. Да, это, несомненно, была Мира, но на лице ее не было никаких эмоций, а глаза ее как будто бы остекленели. То был совершенно невидящий, потерянный взгляд. Бледное, как полотно, лицо было будто бы сделано из воска, скулы впали, а губы побелели и застыли ровной, еле-еле алеющей полосой.
- Мира! – громко крикнула Джева, как только девушка подошла достаточно близко. Та не откликнулась. Она просто медленно и неуверенно шла вперед, не замечая ничего вокруг. Создавалось впечатление, что она давно мертва, и теперь идет так, будто лишь автоматически выполняет давно заученные движения. Когда она проходила мимо Джевы, совершенно не замечая ее, та с силой тряхнула ее за плечи и попыталась посмотреть ей в глаза. Все было бесполезно – Мира абсолютно ни на что не реагировала, взгляд ее был пустым и потерянным, зрачки и веки не двигались, а тело было как будто бы ватным и слушалось ее с большим трудом.
- Мира. Мира, ты слышишь меня? – как можно спокойнее постаралась обратиться Джева к девушке. Разумеется, со стороны последней не последовало никакой реакции.
 «Да, они поймали ее. Они заметили ее и подняли маски. Они устроили ей суд. Маленькая наивная Мира… Как я могла поручить ей столь важное задание? Одно дело было узнать, что первая жертва – мой отец, другое – пробраться в логово игроков и выяснить имена других жертв… Стоило догадаться, что она может не справиться» - Джева, нервно кусая губы, смотрела на Миру разочарованным и безразличным взглядом. Ее вовсе не волновала судьба девушки. Ее волновало то, что ей не удалось получить от нее нужную информацию. Джева прекрасно осознавала, что борется в первую очередь не за свою жизнь, а за победу. Она вовсе не держалась за это короткое мимолетное время длиной в жизнь, но вот поражение действительно было в ее понимании сравнимо со смертью. Исключительно ради своей жизни она бы, может, и не стала жертвовать жизнью своего отца.
 Девушка в замешательстве продолжала смотреть на Миру, еще несколько часов назад полную чувств и эмоций, а теперь больше похожую на восковую куклу, чем на человека. «А ведь еще буквально этой ночью там, в башне Смерти, она была полна эмоций и страсти…» - про себя усмехнувшись, подумала Джева, - «Кажется, этой ночью она еще просила в случае какой-либо непредвиденной ситуации забрать у нее медальон… Странно, что я об этом вспомнила, этакая глупость в порыве страсти наивной неопытной девочки…» - с иронией подумала Джева. Однако, еще раз окинув взглядом погибшую в душе Миру, она, немного подумав, все же сорвала медальон с груди несчастной. Какой бы глупой и нелепой ни была последняя просьба отдавшего из-за тебя сознание, ее можно исполнить, если уж она столь проста, пусть даже этот мученик никогда об этом и не узнает.
 Вздохнув, Джева положила медальон в корсет платья и, взяв Миру под руку, осторожно повела ее в замок. Она прекрасно понимала, что этой девочке помочь уже никак нельзя. Единственное, что она могла для нее сделать – это избавить ее от столь бессмысленного существования.
 Осторожно и бесшумно ступая по винтовой лестнице и вытирая грязь длинным подолом заношенного платья, Джева довела Миру до ее комнаты и положила на кровать, а сама осторожно присела рядом. Несколько минут она молча смотрела в восковое кукольное лицо девушки, после чего с ухмылкой достала маленькое стальное лезвие из рукава. 
 Солнце все выше поднималось над горизонтом, рассеивая туманную утреннюю прохладу и награждая землю знойными томительными лучами. Джева спряталась от ослепительного солнечного света за красными бархатными занавесками и оказалась в тихом таинственном полумраке. На стене тихо отбивали свой ритм резные дубовые часы, наполняя комнату гулкими суровыми ударами. Мира лежала под своим красным бархатным балдахином, как спящая красавица, вот только глаза ее были открыты и безвозвратно потеряны, а лицо ее было совершенно безжизненным и белым, как мел.
- Ты не справилась, Мира, - тихо сказала Джева куда-то в пустоту, - Но я не виню тебя, - она с грустной, всепрощающей улыбкой посмотрела в омертвевшие глаза девушки, - Ты всего лишь была слишком юна и неопытна. Потому я не стану тебя мучать, - с этими словами Джева медленно закатала длинный рукав ее платья и с силой, но неспеша, несколько раз провела лезвием по ее тонкому побелевшему запястью. Темно-алая кровь, совершенно неестественно смотрясь на бледном безжизненном теле, походящем на воск, быстрыми густыми ручьями устремилась на постель и на пол, окрашивая все на своем пути в яркий, бордовый цвет, теряющийся в зловещем полумраке комнаты. Джева, в последний раз взглянув на некогда ангельское, но теперь уже кукольное лицо Миры, тихо встала и также бесшумно вышла из комнаты. Она не получила нужной информации, а потому ей предстояло приложить немало усилий ради сладкого вкуса победы.




Глава 5
Сладкий вкус фальшивой страсти

 Ливень, со страшной силой обрушивая свой гнев на порочную землю, заволок город беспроглядной завесой. Темное серое небо, сокрушаясь под тяжестью огромных могучих туч, будто бы грозилось упасть вниз и захватить в свою бескрайнюю чернеющую синеву все живое, что окажется под его просторами. На улице не было ни души: все лавки, двери, окна в домах были поспешно закрыты, все сохнущее белье было впопыхах сорвано с веревок, даже крысы попрятались по дальним углам зловонных улочек. Город в одну секунду стал мертвым и напоминал брошенную Атлантиду, в одиночестве переживающую губительный стихийный потоп.
 Разбивая серую темноту и могущественную стену необузданного ливня, ярким пятном промелькивал меж суровых каменных домов маленький красный зонт. Его обаятельная обладательница, девочка лет четырнадцати, быстро, но гордо и чинно шла по насквозь промокшей мостовой. Подол ее длинного черного обтягивающего корсетного платья, совершенно не подходящего ей по возрасту, потяжелел, волочась вслед за ней по сырой мощеной дороге. Глубокое декольте открывало еще совсем детскую, но уже очень красивую грудь, а белый искусственный жемчуг подчеркивал гладкую, молочную, бархатную кожу на шее. Девочка и так была достаточно высокого роста, но, тем не менее, гордо и без труда шла в великолепных кожаных красных туфлях на высоком толстом каблуке, лишний раз подчеркивающих ее прекрасные стройные ноги. Густые пряди прямых светло-русых волос красавицы, доходивших ей до плеч, изредка взлетали в порывах ветра, подобно змеям из легенд, и на мгновение открывали глубокий вырез на спине, демонстрирующий ее идеальную грациозную осанку, а после тут же вновь послушно рассыпались по ее изящным плечам. Руки девочки до самых локтей были облачены в красные кожаные перчатки под цвет туфель, которые, наверное, должны были делать ее взрослее, но на самом деле смотрелись достаточно нелепо. Взгляд маленькой красавицы, одновременно полный решительности, отчаяния, тревоги и отрешенности, был устремлен вперед и, кажется, не замечал всего стихийного ужаса, что происходил вокруг. Глаза ее сверкали и переливались болотистыми и малахитовыми оттенками, отражая крупные капли дождя и серость необъятного грозового неба. Яркая красная помада, делавшая вызывающим и вульгарным юное и худое, идеальное в своих пропорциях и невероятно красивое личико, будто бы сама, без всяких слов, говорила о решительном настрое путницы. Девочка, не отводя взгляда от здания, к которому она приближалась, то ускоряла шаг, то резко замедляла его, а взгляд ее то наполнялся неуверенностью, то вдруг снова пылал несокрушимой решительностью. Здание, к которому приближалась юная красавица, очень сильно выделялось среди остальных серых уличных домов: сверкающие в каплях дождя отполированные каменные стены, большая дубовая расписная парадная дверь, цветные переливистые витражи из дорогого венецианского стекла и высокая крыша из бордовой черепицы с длинным шпилем на конце делали его намного более вульгарным, завораживающим, притягивающим взгляды и вызывающим необъяснимое смущение, чем все остальные вместе взятый постройки.
 Оказавшись на пороге здания, девочка быстро и уверенно поднесла руку к двери, собираясь постучать, но сразу же замерла на несколько секунд, никак не решаясь на этот поступок, и опустила руку. Тяжело вздохнув и бросив куда-то вдаль отрешенный, полный отчаяния и решительности взгляд, она вновь подняла руку и на этот раз громко постучала. Более взгляд ее не вспыхивал пламенем страха и не заволакивался паутиной неуверенности, девочка лишь резко выпрямилась и в напряженном ожидании гордо и уверенно смотрела на дверь. Через несколько секунд послышался громкий скрип, и в небольшую щель высунулась лысая испещренная шрамами голова, вслед за которой показалось измученное изуродованное лицо мужчины лет сорока. Он окинул девочку надменным насмешливым взглядом и, покачав головой, негромко рассмеялся.
- Ошиблась адресом, малышка, это заведение для взрослых, - сквозь смех бросил он и собирался уже закрыть дверь, но девочка быстро остановила его резким движением руки. Вселяющая страх и отвращение изуродованная голова мужчины замерла в дверях, бросив на гостью полный недоумения и удивления взгляд.
- У меня нет времени на…, - уже без усмешек и немного растерянным тоном вновь начал мужчина, но девочка грубо и резко его перебила.
- Нет, я пришла по адресу, - звонким решительным голосом громко сказала она, стараясь перекричать шум нестихающего ливня. Мужчина в полном недоумении уставился на юную красавицу, - Я пришла сюда, чтобы здесь работать, - также уверенно продолжила девочка и, сделав паузу при виде округлившихся глаз отвратительного мужчины, продолжила, - Может, пустите меня внутрь?
 Мужчина ничего не ответил, лишь пожал плечами и раскрыл дверь чуть пошире, пропуская гостью.
- Благодарю, - все тем же достаточно грубым тоном бросила девочка, проходя вовнутрь, даже не посмотрев на мужчину.
- Рановато будет, красавица. Но не мне судить, - выйдя из минутного оцепенения, сказал мужчина грустным голосом, как только за гостьей закрылась дверь. Девочка больше не обращала на него никакого внимания и, не останавливаясь, быстро шла вперед по темному коридору. Все красные двери, ведущие в сладострастные уединенные комнаты, были закрыты, и лишь из самой дальней из них доносились шум, музыка, пьяный говор, игривые визги беспечных девушек и громкий басистый смех расслабленных мужчин. Дверь в ту комнату была приоткрыта, и из-под нее в коридор красной полосой изливался свет, уже сам по себе манящий и наполненный преступной страстью. Девочка, еще раз тяжело вздохнув и в последний раз собравшись с духом, быстрым уверенным шагом направилась к сладкой порочной комнате. Осторожно приоткрыв дверь, она, подобно легкому порыву ветра, незаметно проскользнула вовнутрь и осмотрелась. Ее взгляду представилась весьма впечатляющая картина: непонятно откуда доносившаяся громкая музыка заставляла всех присутствующих говорить на тон громче; столы были уставлены всевозможными деликатесами и бутылками дорогого красного вина, старого виски и кубинского рома; повсюду стояли красные кожаные диваны, на каждом из которых сидели мужчины, награждавшие хищными похотливыми взглядами прекрасных полуголых девушек, танцующих перед их лицами или сидящих у них на коленях. У каждой из девушек была хмельная натянутая улыбка, каждая из них громко заливисто хохотала и игриво улыбалась своим клиентам, строя из себя недотрогу, но в тоже время позволяя каждому из них все, что только придет ему в голову.
 Девочка, еле заметно поморщившись, окинула представившуюся ей картину безразличным взглядом и стала что-то быстро выискивать глазами. Приметив в одном из дальних углов комнаты вульгарную, ярко накрашенную пожилую даму в декольтированном красном вечернем платье, курящую дорогую сигару из мундштука и что-то беззаботно обсуждающую с молодым мужчиной с хищным порочным взглядом, юная красавица решительно направилась прямо к ней.
- Извините, - подойдя к пожилой даме, громко начала девочка, стараясь перекрикнуть веселую музыку и шум звонких девичьих визгов. Та в свою очередь в упор не замечала ее до тех пор, пока девочка резким движением не бросила зонтик на стол прямо перед ней. В этот момент дама и мужчина разом подняли на маленькую гостью удивленные вопросительные взгляды.
- Вы – Мадам Джелиза? – серьезным голосом и без тени страха или сомнения спросила девочка. Дама же, напротив, широко улыбнулась, развернулась к гостье лицом и окинула ее полным любопытства взглядом.
- Верно. Что тебе нужно здесь, дитя? – глаза ее не переставали выражать удивление, - Это дом профессиональных элитных ублажительниц.
- Я знаю, - голос девочки звучал все также уверенно и не выдавал ни тени сомнения, - И я пришла сюда, чтобы работать здесь. Конечно, я еще достаточно неопытна и не обучена, но я молода, а потому смогу очень быстро все освоить…, - практически затараторила юная гостья, бросая короткий взгляд то на Мадам Джелизу, то на ее собеседника. Пожилая дама не дала ей договорить, заставив ее замолчать резким движением руки.
- Постой, - она окинула гостью недоверчивым взглядом, - Тебе ведь с виду не больше лет пятнадцати, как бы ты ни оделась. Что ты забыла здесь? – взгляд ее выражал все больше и больше недоверия. Девочка, будто опомнившись, поспешила все объяснить.
- Мне четырнадцать. Дело в том, что моя маленькая сестра тяжело больна. Отца своего я не знаю, а тех денег, что приносит в дом мать, совершенно не хватает на лечение, - девочка грустно покачала головой.
- И потому ты решила стать проституткой, - все также недоверчиво подытожила Мадам Джелиза. Девочка заметила в этом издевку, но постаралась сдержать свое недовольство, продолжая свою речь немного более учтивым тоном.
- Именно так я и решила, потому что иного выхода я не вижу, - она сделала паузу, убеждаясь, что ее слова, кажется, наконец, были восприняты всерьез, - Я решила, что смогу очень быстро всему научиться, раз я так юна, - она посмотрела на пожилую даму как можно более уверенно, чтобы та, наконец, окончательно заинтересовалась завязавшимся разговором. Дама в свою очередь неспешно осмотрела юную гостью с ног до головы и одобрительно кивнула.
- Внешне ты подходишь идеально, - продолжая медленно кивать, задумчиво начала она, - Но искусство ублажения мужчин заключается не только в красоте. Это дом элитных профессиональных проституток. Жена Цезаря, прекрасная Мессалина, вовсе не была так уж прекрасна, но знала свое порочное дело, а потому покорила сердца сотен мужчин, - Мадам Джелиза устремила куда-то вдаль задумчивый взгляд, после чего резко перевела его на девочку, - Ты хоть раз спала с мужчиной? – она вновь посмотрела не нее очень недоверчиво. Юная гостья усмехнулась, и в глазах ее промелькнули горечь и азарт.
- Пришла ли бы я сюда иначе? – предвидя следующий вопрос пожилой дамы, она продолжила, - У матери было великое множество мужчин, и некоторые из них не хотели ограничиваться одной ее стареющей плотью, - девочка грустно вздохнула, но тут же заметно повеселела, - Сначала это казалось мне ужасным и я не знала, куда от этого деваться. Однако с течением времени с некоторыми из них я стала действительно получать удовольствие, - она хищно посмотрела на Мадам Джелизу, также хищно, как смотрел на нее ее собеседник. Та неспешно одобрительно кивнула и продолжила так называемое интервью.
- Хорошо, очень хорошо, - на лице пожилой дамы даже промелькнула улыбка, - Спала ли ты когда-либо с девушками? – недоверчивость и недоумение в ее взгляде полностью сменились интересом и любопытством. Даже ее дорогая сигара была отложена в пепельницу и, забытая, неспешно тлела посреди воцарившейся суматохи.
- Нет, - честно ответила девочка и поспешила добавить, - Но я всегда хотела. Я думаю, я быстро смогу обучиться этому искусству, - заверила она Мадам Джелизу. Та вздохнула, сняла с мундштука дотлевающую сигарету и, погрузившись в раздумья негромко постучала им по столу.
- Насколько я знаю, многие мужчины порой очень даже не против того, чтобы поразвлечься с кем-нибудь совсем молоденьким. В данном же заведении раньше я о таковых не слышала, - осторожно добавила девочка, когда молчание Мадам Джелизы слишком сильно затянулось, - Тем более, меня будет очень просто всему научить. Чем раньше ты начинаешь заниматься чем-то, тем быстрее приходит опыт. Более того, учиться всегда проще, чем переучиваться, - девочка окинула надменным взглядом идеальные тела девушек, напоминавших своими прекрасными фигурами оживших фарфоровых кукол. Мадам Джелиза вздохнула, отложила мундштук и вновь повернулась к девочке.
- Ну, хорошо, - неуверенно согласилась она, - Я возьму тебя на испытательный срок, - она хитро посмотрела на гостью и еще раз медленно осмотрела ее с ног до головы, - Если ты быстро всему научишься, то действительно сможешь очень хорошо зарабатывать и поднимешь престиж моего заведения. Однако, - она посмотрела на юную красавицу серьезным, прожигающим взглядом, шутливо погрозила ей пальцем и скрестила руки на груди, - Если ты не будешь справляться, будешь ныть или ребячиться, я не стану тебя здесь держать. Тебе все ясно? – она продолжала испытывающе смотреть девочке в глаза. Та не дрогнула, а во взгляде ее и в движениях лишь прибавилось решительности.
- Да, мне все ясно. Когда я смогу приступать? – с готовностью спросила девочка. Мадам Джелиза рассмеялась.
- Да хоть сейчас! – она обвела рукой комнату, полную молодых состоятельных мужчин, бросающих хищные похотливые взгляды на прекрасные женские тела, - Только для начала Миэль быстренько приведет тебя в порядок, - пожилая дама указала на высокую молодую черноволосую девушку, которая, широко улыбаясь, разливала гостям вино. Девочка поспешно кивнула, улыбнулась и уже развернулась, чтобы уйти, когда Мадам Джелиза ее остановила.
- Подожди. Как твое имя? – уже мягким и сладким голосом спросила она.
- Лили, - быстро бросила девочка, желая поскорее приступить к работе и достать столь необходимых денег. Глаза ее пылали уверенностью, а страха не осталось даже в самой глубине души.
- Что ж, с этого момента ты – Джульетта, - торжественно сказала Мадам Джелиза, улыбнулась и, рукой прогоняя новую юную проститутку, вставила в мундштук очередную дорогую сигару. Девочка поспешно направилась к Миэль.
- Что за время, - обратилась к своему собеседнику пожилая дама, грустно улыбнувшись, - Дети идут на панель ради своих умирающих братьев и сестер, да еще и стараются получить от этого удовольствие, - она медленно покачала головой.
- И не говори, Джели! – очень эмоционально и восторженно поддержал мужчина свою собеседницу, поднимая со стола стакан прекрасного кубинского темного рома, - За будущее! – торжественно воскликнул он и залпом опрокинул стакан.




Глава 6
Отчаявшиеся странники

 Время уже перевалило за полдень, и теперь на каменный город, похожий на огромный муравейник, с силой набросился озлобленный жгучий зной, и был он подобен проклятию, посланному небом на это далекое грешное место. Жаркие солнечные лучи беспощадно нагревали каждый камень высоких массивных зданий, сводили с ума любого, кто не успел спрятаться в оазисе спасительной тени, высушивали томящуюся землю и заставляли беззвучно стонать каждое дерево и каждую травинку. И каким бы ни был властным и устрашающим гордый огромный каменный замок со множеством грозных башен, в солнечном зное он становился таким же, как и все остальное, и стены его точно также изнемогали от неумолимой полуденной напасти.
 В одной из невысоких невзрачных башен этого всемогущего замка, которая оказывалась в спасительной тени своих высоких собратьев, сидела Джева. Она, пытаясь спрятаться в прохладной тени массивного каменного свода, все равно была частично освещена вездесущими солнечными лучами и не могла утаить от мира своего встревоженного, потерянного взгляда, который, помимо всего прочего, выражал понемногу зарождающееся отчаяние. Девушка, уставившись в даль, сжигаемую небесным проклятием, задумчиво рассматривала силуэты изнемогающих от зноя людей, растений и зданий и нервно теребила длинный локон своих густых прекрасных волос, отливающих оттенком гладкого фиолетового шелка в ярком солнечном свете. Время уже убежало за полдень того дня, когда ей нужно было избавиться от следующей жертвы, а она все еще даже не знала ее имени. Джева, медленно кусая уже поалевшие губы, крепко сжимала в руке кулон – последнюю память о трагически ушедшей на тот свет Мире. Рука ее от беспощадного зноя и сильного нервного напряжения покрылась мелкими каплями пота, подобными утренней росе, и потому кулон в какой-то момент мягко выскользнул, с тихим звоном упав на пол и мгновенно раскрывшись. Джева, вздохнув, неспешно бросила на прощальный подарок безразличный растерянный взгляд, после чего в недоумении смотрела на него в течение нескольких секунд. Взгляд ее на мгновение оживился, после чего она слабо грустно улыбнулась и, покачав головой, неспешно поднялась. Девушка как раз собиралась выйти из башни, когда услышала какие-то бойкие крики снаружи. Насторожившись, она с опаской выглянула в окно, стараясь, чтобы лицо ее не попалось под власть вездесущих лучей полуденного проклятия, после чего, немного поколебавшись, с некоторым удивлением и недоумением на лице вышла из башни и направилась к главному входу в замок, возле которого еще этим приятным мягким утром встретила навеки потерянную и опустошенную Миру. У входа в замок уже стояла охрана: шесть заранее прицелившихся лучников и еще несколько мужчин с арбалетами наперевес. У самой девушки в рукаве были припрятаны отравленные иглы.
 Как только Джева оказалась рядом с воротами, взору ее предстала очень необычная и удивительная для подобного места картина: к замку приближалась троица пожилых и уже даже поседевших странников в рваных одеждах, прохудившейся обуви и с небольшими потрепанными узелками на своих спинах. Все они выглядели очень измотанными, изнуренными беспощадным зноем и уставшими с дальней опасной дороги. Морщины на их лицах были полны густых капель пота, и казалось, что морщины эти становились все глубже и глубже с каждой секундой. Лица странников, еще недавно полные отчаяния и безысходности, теперь осветились безмерной нескрываемой радостью и надеждой, последней надеждой, ярким лучиком одновременно засеявшей в глазах каждого из них. Они шли с запада, и потому не успели увидеть города, а увидели лишь замок, который сочли за свое единственно возможное спасение, за свою последнюю ниточку жизни. Они смотрели на него, как на оазис посреди безбрежной пустыни, ужасающей своей беспощадностью и бескрайностью, как на смертельно раненного зайца, которого вдруг случайно встретил волк, давно изголодавшийся и уже ожидающий своей страшной неминуемой смерти.
 Джева окинула приближающихся странников совершенно безразличным взглядом, но уже через мгновение он загорелся неутаимым беспокойством. Тело ее напряглось, а руки сами собой нервно перекрестились на груди. Стараясь скрыть свое волнение, она натянуто улыбнулась и мягким жестом руки пригласила странников к воротам. Те, заметно оживившись, ускорили шаг, спеша к своему спасению, к своей последней надежде. Взгляды их наполнились радостью, а их морщинистые изнуренные лица озарила широкая счастливая улыбка. Подойдя к воротам, все трое разом остановились и, превозмогая сильную боль в своих ногах и спинах, отвесили низкий поклон, коснувшись земли сморщенными почерневшими руками.
- Приветствую вас, госпожа, - почтительно начал один из них как можно более приветливым и дружелюбным тоном, - Мы были несправедливо изгнаны из своего края и пришли сюда издалека. Мы проделали тяжелый далекий путь прежде, чем оказались у ворот этого прекрасного сооружения. Томительный зной высушил нас, смертельная усталость сожрала наши последние силы, а мысли о неминуемой смерти затуманили наше измученное сознание. Мы просим недолгого приюта, просим хотя бы на несколько дней дать нам столь необходимый кров, - странник, выдержав небольшую паузу, устремил на Джеву полный тоски и отчаяния взгляд и продолжил, - К сожалению, нам совершенно нечем вам заплатить, нас абсолютно несправедливо выставили вон, даже не дав собрать свои вещи, а потому мы лишь искренне и с трепетом надеемся на вашу доброту и великодушие. Прошу, не отправляйте нас на верную гибель и дайте нам приют хотя бы на несколько дней, дайте нам хоть немного собраться с силами и отдохнуть, дайте нам хоть немного прийти в чувства и собраться с мыслями, - закончив, странник низко склонил голову, а другие двое устремили на девушку свои полные страха и надежды взгляды. Джева, будучи не в силах скрыть волнение и все еще держа руки скрещенными на груди, тяжело вздохнула и на секунду задумалась, посмотрев в небо, на лучи палящего солнца, и прекрасные глаза ее сверкнули ярким изумрудно-малахитовым блеском. После она вновь перевела взгляд на ожидающих томящихся странников и, постукивая пальцами одной руки по локтю другой, все же соизволила ответить на пламенную речь одного из них.
- Это весьма неожиданно и необычно для этого места. Да будет вам известно, что замок этот – гроза и страх всего города, этого грязного греховного муравейника, раскинувшегося в долине, что ниже этой равнины, - она смотрела на странников с нескрываемым недоверием, и во взгляде ее не было ни капли соболезнования или жалости. Странник, начавший разговор, изумленно посмотрел на Джеву и даже непроизвольно открыл рот.
- Города? – удивленно и взволнованно переспросил он, моментально растерявшись, - Здесь рядом есть город?
- Да, есть, - спокойно ответила девушка, рассматривая ногти на руках. После небольшой паузы она вновь перевела на незваных гостей безразличный взгляд, - Несколько километров, может, около десяти, на юг вниз по склону. Я думаю, вам будет лучше пойти туда, - не дожидаясь ответа, она уже было развернулась и собиралась уйти, но говоривший странник остановил ее негромким отчаянным возгласом.
- Прошу, постойте! – умоляюще практически выкрикнул он и вытянул руку вперед по направлению к девушке. Охрана тут же направила на него свои луки и арбалеты, - Мы совершенно утомлены, у нас нет никаких сил! Полуденный зной нещадно убивает все живое вокруг, а деревьев, в тени которых мы могли бы передохнуть, не видно даже на горизонте, - он вновь выдержал паузу и устремил в землю полный отчаяния взгляд, после чего резко вскинул голову и вновь посмотрел на Джеву, - Мы стары, мы истощены, мы не сможем дотуда добраться! Дорога сюда отняла наши последние силы, мы больше не в состоянии пройти ни одного километра. Прошу вас, сжальтесь над нами! – все трое вновь с мольбой посмотрели на девушку. Та снова глубоко вздохнула и недовольно покачала головой.
- Как я могу знать, кто вы такие? По вашим словам вас несправедливо изгнали из вашего края…
- Да, да, именно так! – хором перебили незнакомцы девушку, дружно закивав головами. Джева, сделав вид, что не заметила, как ее некрасиво перебили, продолжила таким же спокойным тоном.
- Однако, как я могу быть уверена, что изгнание ваше было несправедливым? Я впервые вижу вас, как же я могу вам верить? – теперь она смотрела прямо в глаза говорящему, и взгляд ее был полон хитрости, в нем даже читалась некая издевка. Лицо странника тут же исказилось подобием ярости и отчаяния и, сильно и резко выдохнув, он начал свой ответ.
- Мы были лишь пастухами, охранявшими коз. В течение тридцати лет мы хорошо и с любовью выполняли свою работу, ни разу никого не обманули и не взяли денег больше, чем того заслуживали. Однажды, в очередной раз приведя коз с пастбища, мы, как и обычно, спокойно отправились по домам. Утром мы проснулись от громких криков, ругательств и проклятий, - взгляд странника наполнился болью, и он с негодованием сильно пнул землю под ногами, - Люди с факелами стояли у наших домов. Они ненавидели нас, выкрикивали в нашу сторону проклятия и жаждали нашей крови. Мы были растеряны, не могли понять, что происходит и запаниковали, - он тяжело вздохнул, глаза его наполнились слезами, - Оказалось, что все их козы ночью разом погибли. Никто не мог понять, что произошло, и они решили, что мы отравили их скот, - странник разочарованно всплеснул руками, - Почему они так решили? Мы тридцать лет безукоризненно выполняли свою работу и за гроши ухаживали за их скотом! Зачем нам было отравлять их животных? Решили ли они, что мы сделали это из мести, из жадности? Мы пытались объяснить им, что они неправы, что ярость их необоснована, что у нас просто не было повода совершать такое страшное и ужасное злодеяние! – слезы боли и обиды покатились по щекам старика, - Но они были так злы и жестоки, что не хотели нас слушать. Мы и понятия не имели, что могло произойти с их козами, мы сами были поражены и расстроены ничуть не меньше, чем все они. Эти козы были нам также близки, как наши друзья. Мы сами выбрали этот труд. Но люди таковы – когда они не знают, кто виноват, они обязательно ищут крайнего, на которого можно было бы излить всю свою злобу и негодование. К сожалению, этими крайними оказались мы, - дальше странник начал говорить намного тише, даже еле слышно, выцеживая каждое слово сквозь зубы, - Они подожгли наши дома так быстро, что мы не успели собрать практически ничего. Они сказали нам убираться и больше никогда не возвращаться, если мы хотим сохранить свою жизнь. Несколько дней шли мы по пустынным равнинам без сна, без еды, без воды, сжираемые полуденным солнцем, пробираемые холодом нещадного ливня, дрожащие в ночном сумраке и раздираемые несправедливостью. Мы думали, что надежды больше нет, что нас ждет неминуемая страшная гибель, как вдруг сквозь туманную пелену, уже начинавшую закрывать наши глаза, увидели на горизонте высокие башни этого замка. Собрав последние силы и последнюю волю, мы устремились сюда в надежде хоть ненадолго найти здесь приют и шанс на выживание, - грустно, с болью и отчаянием в голосе закончил странник. Другие двое стояли с точно такими же выражениями лиц, хоть и молчали, и слезы также текли по их морщинистым обвисшим щекам. Джева, вновь глубоко вздохнув, опустила руки и на несколько мгновений задумалась.
- Ладно, - наконец, согласилась она, - За мной и так числится немало грехов. Пожалуй, стоит сделать и что-то хорошее. Люди, которые так говорят, не могут лгать. Я дам вам приют на то время, которое вам понадобится для восстановления ваших сил, - снисходительно ответила она и направилась к замку, очередным мягким жестом пригласив отчаявшихся мучеников за собой. Те тут же вновь широко улыбнулись и облегченно вздохнули, лица их наполнились радостью и жизненными силами, они были спасены. Поспешно заковыляв вслед за девушкой, они, задыхаясь, на ходу выкрикивали слова благодарности и благословения. Джева же, даже не оглядываясь, быстро направлялась обратно к замку. Безумный полуденный зной буквально за несколько минут невероятно сильно ее утомил. Охрана не отставала ни на шаг.
 Лишь оказавшись в прохладных коридорах одной из башен замков, все трое моментально почувствовали невероятное облегчение и прилив сил. На лицах осчастливленных странников читались безмерная радость и даже нечто, выражавшее истинную веру в чудеса. Джева не стала церемониться, и с силой толкнула одну из первых же массивных дверей устрашающего каменного коридора, после чего жестом пригласила странников войти.
- Отдохните пока что здесь. Это комната достаточно прохладна, и кровати в ней достаточно уютны, чтобы облегчить ваши страдания. Ужинаю я достаточно рано, потому не переживайте из-за голода, который, наверняка, сильно изнурил вас. Вас пригласят в зал, как только начнется трапеза. Думаю, вам стоит отужинать со мной, я с интересом послушаю подробности вашей ужасной истории о несправедливости. Я люблю грустные истории о жестокости. Располагайтесь и набирайтесь сил, - великодушно сказала Джева, снисходительно улыбнувшись и жестом пригласив гостей войти в комнату.
- Спасибо вам, сударыня, мы никогда не забудем вашей доброты, - сказал всегда говоривший странник, после чего все трое отвесили низкий поклон, положив руку на грудь, и поспешно зашли в комнату. Тяжелая дверь за ними закрылась, и странники услышали, как девушка, шурша длинными полами платья, неспешно удалилась. Охрана удалилась в другую сторону.
 Лишь оказавшись в одиночестве, странники тут же расселись по кроватям и оперлись руками о колени, сцепив руки в замок. Выражения их лиц мгновенно сменились и стали хитрыми и взволнованными, но весьма довольными.
- Не слишком ли сильно ты рискуешь, Охотник? - слегка подавшись вперед, негромко начал один из молчавших до этого момента странников. Охотник лишь хитро усмехнулся и непонимающе посмотрел на товарища.
- О чем ты говоришь, Мефодий? Мы внутри, а это было самой сложной частью моего плана, - он недобро рассмеялся.
- Нет, ты подумай, - продолжал Мефодий, - Она же татуирована. Она знает, что сегодня ее попытается устранить ее следующая жертва. И вот, именно в этот день, к ней неожиданно заявляются трое совершенно незнакомых ей путников, которые пришли ниоткуда. Не покажется ли ей это странным? Не думаешь ли ты, что пустила она нас лишь потому, что решила как можно быстрее от нас избавиться? – он взволнованно смотрел прямо в глаза Охотнику, но тот лишь отрицательно покачал головой.
- Кажется, тебе плохо известны правила, - неспешно, с удовлетворением в голосе начал он, - Если бы она имела право без причин убивать кого ей вздумается, не думаешь ли ты, что она бы, имея, кстати говоря, такую возможность, просто не вырезала бы целый город и все его окрестности? – Охотник сделал паузу, а Мефодий на секунду задумался, решил что-то ответить и даже открыл рот, но передумал, решив дослушать своего товарища, - В том-то и дело, что у нее нет права просто так направо и налево убивать людей, не имея на то никаких оснований. Да, наше появление очень странно и подозрительно, но мы не дали ей ни единого повода усомниться в наших словах и в том, кто мы такие. Да, если бы мы пришли к ней уже ближе к ночи, она бы, конечно, рискнула и избавилась бы от нас. Но сейчас у нее достаточно времени, чтобы выяснить имя второй жертвы и избавиться от нее. Если же она уже его выяснила, у нее достаточно времени, чтобы найти Охотника. Судя по ее взгляду, она ни коим образом не догадалась, кто я такой, - Охотник вновь недобро рассмеялся, резко замолчал и, задумчиво посмотрев в потолок, добавил, - Это хорошо, что она рано ужинает. В это время она еще не рискнет убить того, против кого у нее нет никаких доказательств. Таким образом, за ужином я без всяких рисков и усилий смогу отравить ее вино, - Охотник достал из-за пазухи маленький пузырек, парой часов ранее взятый из волшебного хранилища Старика.
- И как же ты собираешься это сделать? Для совершения этого действия, разумеется, необходимо, чтобы Джева отвернулась или вышла из-за обеденного стола. Прости за множество вопросов, но просто все произошло так неожиданно. Ты собрал нас, буквально за пару минут сказал нам, что нужно делать и даже не удосужился посвятить нас в различные подробности своего плана, - заговорил, наконец, третий странник, который явно безмерно уважал и любил Охотника, но в тоже время немного побаивался его. Охотник замахал рукой, и глаза его тут же загорелись непреодолимым желанием посвятить товарищей в особенности незаконно приобретенного спасительного пузырька с ядом.
- О, об этом не волнуйтесь! Знали бы вы, как сложно мне было достать это вещество, как я рисковал, сколькое мне пришлось испытать, чтобы он оказался у меня в руках! Как, собственно, и эликсир суточной старости, – Охотник резко выдохнул и даже энергично помотал головой в подтверждение своим словам, - Это особенный яд, - он заговорчески посмотрел на своих товарищей, - Его не нужно лить. Это так называемый «воздушный яд», который от малейшего прикосновения обтекает нужную поверхность. Яд этот настолько страшен, что достаточно лишь обмакнуть кончик пальца в пузырек, а затем пальцем дотронуться до любого места своего бокала, после чего чокнуться бокалами с Джевой. Что я точно знаю о Джеве – так это то, что она всегда пьет вино первой, чтобы не выдавать себя, если нет никаких мельчайших деталей. А никаких деталей не будет,  - победным голосом закончил он, с силой хлопнув себя по колену и весело рассмеявшись. Лица его товарищей тут же переполнили удивление, недоумение и восторг, - Правда, действует он только на людей. Джева, конечно, может, и демон из преисподней, но тело у нее точно человеческое.
- Как? Как такое возможно? – казалось бы, до конца не поверив в сказанное, восхищенно спросил последний из ранее молчавших.
- Вот так, Буйвол, вот так! Знаю я человека, чьи запасы нелегальных веществ просто безграничны и у кого в кладовой можно найти такие вещи, о которых вы и слухом не слыхивали! – Охотник определенно наслаждался восхищенными и восторженными лицами Мефодия и Буйвола. Те, широко улыбаясь, даже непроизвольно раскрыли рты от удивления.
- Вот так! – торжественно и победоносно заключил Охотник, - Значит, делать будем так…, - он не договорил, потому что речь его неожиданно прервал далекий лай собак, доносившийся из решеток в стенах комнаты. Взгляд его на секунду наполнился тревогой, но затем сменился недоумением. Лица его товарищей, напротив, в одно мгновение наполнились страхом и выражали нескрываемую нарастающую панику.
- Что это? Что это, черт возьми?! – громко крикнул Буйвол, вскочив с кровати. Мефодий же лишь испуганно смотрел на решетки, на сей раз открыв рот не от восхищения, а от сильного испуга.
- Спокойно, не переживайте, - замахал рукой Охотник, успокаивая своих друзей, - Я же говорил вам, что это за замок. Здесь повсюду эти решетки в комнатах, наверное, вентиляция. А лай собак здесь вообще круглосуточно – их специально не кормят, чтобы они как можно более жестоко и кровожадно расправлялись с преступниками в Башне Смерти. Об этом я вам расскажу как-нибудь позже, - он, казалось, полностью успокоился и лег на кровать, после чего удовлетворенно, расслабленно потянулся. Однако слова его, казалось, не произвели на Мефодия и Буйвола должного воздействия, и те с испугом и тревогой во взгляде продолжали, не отрываясь, смотреть на зловещие вентиляционные, по словам Охотника, решетки. Увидев это, Охотник недовольно закатил глаза.
- Да успокойтесь вы, что вы как дети! – он рассмеялся, окинув товарищей ободряющим взглядом.
- Ты в этом полностью уверен, а, Охотник? – взволнованно и совершенно неуверенно спросил Мефодий, продолжая с животным страхом смотреть на решетки.
- Разумеется. Верьте мне также, как и я вам. Подумайте, почему я выбрал именно вас? Потому что вы для меня самые близкие на этом свете, потому что я знал, что только вы без всяких намеков и подсказок сможете догадаться, что я жертва, и без всяких раздумий согласитесь мне помочь, - он улыбнулся и подмигнул, - Она не могла нас раскусить, мы слишком хорошо выполнили первую часть плана. У нее нет доказательств, она слишком умна, чтобы так рисковать, - ответил Охотник уже далеко не так уверенно, услышав, что лай собак приближается. Тем не менее, он пытался скрыть свое волнение, чтобы прекратить нарастающую панику среди своих товарищей. Лай приближался, и лица Мефодия и Буйвола наполнялись все большим и большим паническим страхом. Охотник уже тоже с трудом скрывал свое волнение, его друзья заметили это, а потому лица их выражали все более и более сильный страх, постепенно сменяющийся отблесками приближающейся паники.
 Неожиданно решетки в стенах комнаты с противным громким скрипом начали подниматься. Обсуждать что-то далее было бессмысленно, на раздумья точно также не было времени, а потому все трое одновременно бросились к двери с лицами, искаженными инстинктивной паникой, животным страхом и отчаянием. Разом навалившись на дверь, они с ужасом поняли, что та закрыта с другой стороны. Все они моментально осознали, что настал их конец. На секунду надежда вновь озарила лица Буйвола и Мефодия, но Охотник, поняв их мысли о яде, сокрушительно покачал головой.
- Только на людей, - отрезал он.
Паника на их лицах тут же сменилась гордостью и смирением.
- Мы счастливы были знать тебя и работать с тобой, Охотник, - без малейшей дрожи в голосе за двоих сказал Буйвол, после чего они с Мефодием разом склонили головы перед Охотником, закрыв глаза приложив руку к груди.
- Я тоже был счастлив иметь таких друзей, как вы. Умоляю, простите меня, что я втянул вас в это, - он устремил вдаль взгляд, похожий на взгляд побежденного гладиатора, который, тем не менее, даже перед смертью решил сохранить свою гордость. Мефодий и Буйвол молча кивнули, давая понять, что прощают своего друга. В эту же секунду в комнату с дьявольскими глазами, горящими пламенем ярости, и с бешеным голодным озлобленным лаем ворвались свирепые исхудавшие палачи…

***

 Обеденный зал был самым большим и самым холодным во всем замке, не считая ужасающей одним своим видом башни Смерти. В зале царила звенящая тишина, лишь иногда нарушаемая звуком приятного потрескивания дров в небольшом камине. Заплесневевшие стены смущенно прятали свою уродливость и свои изъяны и тихом полумраке и лишь иногда на миг освещались багровыми языками пламени, то нарастающими, подобно грому, то резко затихающими, как концовки симфоний великих композиторов.
 Джева в одиночестве сидела за длинным обеденным столом, накрытом замусоленной белой скатертью, уже посеревшей от старости и запачканной засохшей кровью и вином. Стол был полностью заставлен различными искушающими яствами, но девушка лишь неспешно пила густое красное вино из хрустального бокала. Хитро улыбаясь, она уставила вдаль напряженный взгляд, одновременно выражавший победную радость и тревогу. В другой ее руке был раскрытый медальон, прощальный подарок Миры, на который она спустя какое-то время перевела задумчивый взгляд. Внутри раскрытого медальона красовалась поспешно нацарапанная пером надпись: «Охотник, О». Джева еще какое-то время задумчиво смотрела на каракули, в спешке нервно выведенные рукой покойной красавицы, после чего отложила его в сторону и залпом допила вино в бокале.
«Я недооценила тебя, Мира» - думала девушка, любуясь танцующими языками пламени, навеки заточенными в маленьком и бесспорно тесном для них камине. «Уж не знаю, предчувствовала ли ты беду или же просто решила подстраховаться, но просьба твоя сегодня спасла мою жизнь. Охотник однако не дурак. Он великолепно подготовился за столь короткое время. Эта пламенная речь, парочка его друзей и эликсир старости, идеально скрывший глубокие уродливые шрамы на его лице… Могу поспорить, что смерть мою он спланировал ничуть не хуже. Жаль, что я уже никогда этого не узнаю» - Джева самодовольно улыбнулась и неспешным элегантным движением руки налила себе очередной полный бокал вина. «Я бы, наверное, и не догадалась, что это он, если бы не знала, кто моя жертва. Он был уверен, что я не знаю имени второй жертвы. Он надеялся, что, раз я не знаю имени, я не узнаю его голоса. И он угадал. На самом деле, я бы действительно и не подумала, что мне знаком этот тембр, если бы не знала, что жертвой моей является именно он. Спасибо тебе, Мира, ты оказала мне огромную услугу. Если тот свет существует, и если ты попала туда, то я искренне верю, что ты понимаешь, как велика была и моя заслуга перед тобой. Мне непросто было убить тебя, но я весьма облегчила твои страдания, уничтожив твое прекрасное тело, чуть ранее бесповоротно лишившееся души…» - Джева отодвинула в сторону бокал вина и вновь взяла в руки медальон. Она пристально и задумчиво рассматривала его под разными углами, будто бы надеясь увидеть там что-то еще. «Как же все-таки жаль, что ты успела написать имя только лишь одной жертвы. Как жаль, что тебя заметили раньше, чем ты смогла нацарапать еще хотя бы пару букв в имени последней жертвы. Конечно, на такой высоте и в таком положении каждая черточка дается с огромным трудом… «О»… Мне совершенно ничего не дает всего лишь одна первая буква. Мало ли людей с именем, начинающимся с буквы «О»? У меня мало времени. На сей раз мне придется справляться самой. Я уже прошла большую часть пути, но сделать самое сложное мне еще только предстоит…» - девушка резким движением захлопнула медальон, сильно выдохнув, залпом осушила бокал вина, после чего быстро встала и, нарушая звенящую тишину тихим шорохом платья и стуком каблуков, гулким эхом разносящимся по залу, направилась к выходу из обеденного зала.




Глава 7
Страсть особых заведений

 Ярко пестрящий броскими красками изнутри и снаружи, публичный дом, как и обычно, был полон своей ночной жизни. Из особенных комнат, красный свет из которых неуверенно, но страстно и маняще пробивался из-под дверей, доносились блаженные стоны, шорох платьев и игривый смех самых талантливых в своем деле девушек, еще полных сил в начале долгой трудной ночи. Другие девушки, еще не успевшие приступить к работе, со смехом бегали туда-сюда по высоким мраморным лестницам, устланным багровыми мягкими коврами. Некоторые из них расслабленно сидели в креслах главного зала, устремив вдаль уставшие печальные взгляды, и курили дешевый табак в сигаретах и в трубках, перебивая запах похоти и блаженства едкими клубами спасительного дыма. Они отдыхали после тяжелой дневной смены, полностью опустошившей их, но не дающей им возможности остаться без работы на грядущую ночь. Они пользовались единственной выдавшейся паузой, чтобы перекурить и хоть немного отдохнуть от сальных, полных энергии и желания тел своих клиентов, не дававших им покоя день и ночь вот уже в течение долгих лет.
 Только одна из девушек, облаченная лишь в вызывающе-красное кружевное белье и черные лакированные туфли на высокой шпильке, дерзко отливающие в свете языков пламени, не флиртовала с прибывающими клиентами, не выглядела грустной или уставшей, а лишь быстро обходила одно помещение за другим, ничуть не пытаясь скрыть своего волнения и тревоги, которые неглубокими морщинами проступали на ее лице. Уже по привычке на ходу танцуя своими прекрасными формами, она громко выкрикивала имя хозяйки, как только оказывалась в следующем помещении. Девушка оставляла без всякого внимания жадные похотливые взгляды мужчин, которые разом поворачивали головы в ее сторону и начинали игриво манить ее к себе указательным пальцем, как только она оказывалась в дверях комнаты. Юная красавица, кажется, совершенно не заботилась о своей прибыли грядущей ночью, в глазах ее читались лишь тревога и волнение, что, на самом-то деле, было совершенно не свойственно проституткам того заведения.
- Дже…, - начала было девушка, быстро залетев в одно из последних помещений, но не закончила: она узнала хозяйку, в одиночестве расслабленно сидящую на диване, повернувшись спиной к выходу, и неспешно курящую свою дорогую сигариллу из мундштука, задерживая пьянящий дым в легких как можно дольше. Услышав голос девушки, она неспешно отложила сигариллу и обернулась. Лишь увидев лицо вошедшей, хозяйка поняла, что случилось что-то очень нехорошее.
- Миэль? Что случилось? Да на тебе лица нет! – взволнованно воскликнула она, поспешно встав и подойдя к гостье вплотную. Та в свою очередь глубоко вздохнула и покачала головой, одним взглядом давая понять, что все действительно очень плохо.
- Джульетта пропала, - быстро выпалила она, не зная, как можно смягчить свой ответ и потому сразу сказав все, как есть. Глаза Джелизы моментально расширились от удивления. Она скрестила руки на груди и задумчиво посмотрела куда-то вдаль. На ее лице было куда меньше волнения, чем на лице Миэль, но она, кажется, всего лишь прибывала в шоке от столь неожиданно полученной новости. Быстро взяв себя в руки, хозяйка села обратно на диван, жестом руки поманив за собой гостью. Та, все также по привычке демонстрируя пустоте изящные изгибы своего тела, осторожно присела рядом на самом краю дивана. Джелиза медленно подняла из пепельницы тлеющую сигариллу и с силой сделала длинную нервную затяжку.
- По собственной воле просто уйти она не могла, - выдержав паузу и собравшись с мыслями, взволнованно ответила хозяйка, - Она пришла ко мне еще четыре года назад, будучи ребенком, и я вырастила ее, как собственную дочь, - Джелиза вновь замолчала и, продолжая смотреть куда-то вдаль своими блестящими от усталости и напряжения глазами, через какое-то время продолжила, - Нет, уйти просто так она не могла, - в звенящей тишине звук затушаемой сигариллы прозвучал, подобно грому.
- Я тоже так подумала, - затараторила Миэль, повернувшись к хозяйке всем телом и подперев руками подбородок, - Но что тогда могло случиться? – в воцарившейся немой тишине стало абсолютно бесспорным то, что ни та, ни другая не знали ответа на этот вопрос.
- Миэль, ты знаешь Обольстительницу не хуже меня. Ты была ей как старшая сестра, - Джелиза, слабо улыбнувшись, взяла за руку свою взволнованную гостью, - И ты также знаешь, что кто-кто, а она, справится с любой напастью. Ее младшая сестра погибла, несмотря на все заработанные ей, Джульеттой, деньги, несмотря на все эти дорогостоящие лекарства и средства, несмотря на всех этих профессиональных докторов и так называемых магов. Джульетта пережила это, так ни разу и не показав, как она на самом деле огорчена и подавлена. Мы не должны за нее беспокоиться, мы просто должны в нее верить, - Миэль смотрела в глаза хозяйки преданным, полным внимания и любопытства взглядом, - Если и есть что-то в этом мире, с чем не способна справиться Джульетта, мы и подавно не в состоянии ей помочь. Она исчезла неожиданно, без всяких следов насилия. Если бы ей действительно нужна была какая-то помощь, она бы сказала нам хоть что-нибудь или же послала бы какой-нибудь знак, весточку, - хозяйка вновь сделала паузу и плавным дрожащим движением, в котором она одновременно пыталась скрыть свое волнение и показать свою веру, прикурила уже сигарету, - То, что она вот так вот исчезла, значит, что появилось что-то, с чем она должна справиться сама, что-то, с чем мы не в силах ей помочь. Возможно, наша единственная задача – делать вид, что ничего не происходит и верить, что она скоро вернется, - Джелиза вдруг весело рассмеялась, бросила на удивленную Миэль задорный взгляд и подмигнула, - Я тебе даже больше скажу: когда она вернется, ни одна из нас не должна задавать ей никаких вопросов. Все мы должны сделать вид, что она вовсе и не пропадала никуда, что мы просто рады снова ее видеть. Ты поняла меня? – Джелиза натянуто улыбнулась, стараясь, чтобы улыбка ее выглядела как можно более добродушно, после чего ободряюще похлопала свою гостью по руке и повторила вопрос, - Ты поняла меня?
 Миэль некоторое время сидела и, казалось, с трудом переваривала полученную информацию, после чего на несколько секунд задумалась, устремив взгляд куда-то в потолок и, наконец, тоже повеселела, закивав головой.
- Раз уж вы так верите в нее, Джелиза, я тем более не имею ни малейшего права хоть сколько-нибудь в ней сомневаться, - она вдруг рассмеялась своим настоящим, заливистым смехом, не тем смехом, которым она смеялась перед клиентами, а своим, живым, детским, задорным смехом, - Никогда не забуду, как она разобралась с тем хамоватым мажором! – сквозь все тот же смех воскликнула Миэль, быстро вытирая пальцами уже почти потекшую тушь. Джелиза, вспомнив упомянутый случай, тоже рассмеялась, но все же не настолько весело, как ее юная гостья. Да, ей удалось убедить Миэль, что все хорошо, но сама она все же осталась весьма взволнованной, и тревога ее продолжала проступать на ее начинавшем стареть лице сквозь высокие ноты живого, хоть и во многом натянутого смеха.
- Видишь. Все будет хорошо, не переживай. Обольстительница, если захочет, весь мир поставит перед собой на колени, оставшись при этом хорошим, прямолинейным и честным человеком, - хозяйка вновь похлопала Миэль по руке, уже почти успокоившуюся и пытающуюся отдышаться после столь сильной волны безудержного смеха, - Она со всем справится.
- Что ж, попробую предложить себя клиенту, который спрашивал о ней, - Миэль, окончательно успокоившись, игриво улыбнулась, - Раз уж вы говорите, что я ей как старшая сестра, то подменить ее на работе – буквально мой долг. Тем более, что клиент тот весьма и весьма симпатичен, - молодая красавица, приободрившись, быстро подскочила с дивана и, все также привычно танцуя безукоризненными формами, быстро направилась к ожидающему клиенту, не дожидаясь одобрения со стороны улыбающейся хозяйки.
 Как только громко захлопнулась дверь, улыбка тут же слетела с лица Джелизы. Она, тяжело вздохнув, вновь закурила очередную сигарету, даже не затушив предыдущую. Легкий дурманящий дым от тлеющего окурка полетел вверх, к потолку, то и дело извиваясь и превращаясь в различные причудливые узоры, которые постоянно сменяли друг друга, тем самым создавая великолепный танец, похожий на танец разгорающихся языков пламени. Взгляд хозяйки был наполнен тревогой, порой в нем даже проскальзывали нотки потихоньку зарождающегося отчаяния.
- Что же случилось, Джульетта? – негромко сказала она в пустоту, нарушив на пару мгновений звенящую тишину, после чего полностью откинулась на спинку дивана, отложив в пепельницу недокуренную тлеющую сигарету, дым от которой точно также моментально начал свой прекрасный завораживающий танец, - Надеюсь, ты понимаешь, что мы не в силах тебе помочь…, - совсем тихим голосом, даже, можно сказать, шепотом добавила Джелиза, прикрыв от бессилия глаза и сделав глубокий, тяжелый вдох.


Глава 8
Отдых во время войны

 Медленно приближаясь, тихий теплый вечер постепенно, но беспощадно отнимал власть у жгучих и неумолимых солнечных лучей. Город, уже изрядно измученный безжалостным полуденным зноем и палящим солнечным светом, с трепетом и надеждой ждал спасительных, густых и прохладных сумерек. Истощенный и обессиленный, он каждой клеточкой предвкушал скорое наступление темноты. К жителям постепенно начинали возвращаться жизненные силы после длинного знойного рабочего дня: главная площадь быстро заполнялась толпами людей, ожидающих бурного вечера, отовсюду был слышен радостный смех, а кое-где уже и громкий пьяный гомон.
Джева неспешно шла вдоль главной площади, не обращая никакого внимания на постоянно прибывающую толпу и нарастающий шум. Темно-фиолетовое платье, длинный подол которого медленно тащился по земле, было плотно зашнуровано, не давая девушке даже сделать лишнего вдоха. На голову она накинула такой же фиолетовый шелковый капюшон, закрывающий большую часть ее лица и практически незаметно переходящий в длинный шелковый плащ, изредка развивающийся в порывах вечернего ветра. Яркий блеск изумрудно-малахитовых глаз девушки заметно погас и будто был направлен куда-то вовнутрь, а решимость и холод сменились тревогой. Лицо Джевы, подобно лицу фарфоровой куклы, не было осквернено ни единой морщинкой, но глаза ее, тем не менее, не могли скрыть ее глубокой задумчивости. В голове ее постоянно крутилась одна и та же мысль: "Мало времени. Кто третья жертва? И отец, и Охотник, оказались знакомыми мне людьми. С первым я была связана кровными узами. Второй оказался моим давним врагом. Кем же будет третья жертва? Незнакомый мне человек, мой самый верный союзник, профессиональный киллер?"
В какой-то момент бурные потоки струящегося водопада мыслей окончательно перепутались и смешались, после чего девушка резко остановилась, легким, но быстрым движением руки сбросила капюшон и направила вновь полный решимости и азарта взгляд в бескрайнее темнеющее небо.
"Ей или ему это нужно также сильно, как и мне. Может, в этот раз мне не стоит искать свою жертву - пусть она сама меня найдет". Бегло осмотревшись по сторонам, Джева слегка приподняла длинный широкий рукав своего платья, частично обнажив чернеющую, даже будто бы издевательски насмехающуюся татуировку. Пустые черные глаза и бешеный оскал искусно изображенного дракона не вселяли в нее страха. Чем дальше она заходила, чем больше она проливала крови, тем ближе она видела свою цель, свою победу, тем сильнее загорались ее изумрудные, поблескивающие в сумерках глаза, тем сильнее она входила в непреодолимый азарт.
"И если эти "художники" думают, что я, зайдя так далеко, оступлюсь на последнем шагу, они ошибаются. Я уже не смогу остановиться - я ведь и правда слишком далеко зашла". Решив немного расслабиться, Джева, искусно лавируя среди смеющихся пьяных толп людей, добралась до одного из дальних уголков площади, где на скамейках сидели неудачливые проститутки: ценник их был минимален, тело отравлено болезнями, а на лицах их выражались боль и смирение. Они натянуто улыбались, грустно, вульгарно посмеивались и с нескрываемой горечью по очереди затягивались дешевыми некачественными сигаретами. Не будучи любительницей подобных развлечений, Джева, тем не менее, обожала смотреть на сломленные жизни когда-то раз и навсегда сбившихся с пути. Она не говорила с ними и, разумеется, не снимала их - она лишь садилась на одну из свободных скамеек, закуривала и не без истинного наслаждения незаметно наблюдала за всеми теми, кто чего-то не смог или кому в чем-то не повезло.
 В какой-то момент Джева, изумленно раскрыв глаза, заметила юную красавицу, совершенно не вписывающуюся в эту мрачную картину. Ее невидящий взгляд был полон тревоги и решимости и устремлен куда-то вдаль, волосы были небрежно разбросаны по плечам и ниспадали шелковым водопадом по короткому темно-синему корсетному платью. Девушка инстинктивно нервно покусывала губы и, закинув ноги друг на друга, быстро покачивала верхней из них. Черные оттенки ее замшевых туфель на высоком каблуке переливались серебром в свете ярких фонарей. Джева, потушив окурок и довольно ухмыльнувшись, неспешно встала и, придерживая подол платья, пересела на скамейку к незнакомке. «А вот и мой способ сегодня расслабиться. И что здесь делает эта красавица?» - быстро пронеслось в голове у Джевы. Незнакомка, казалось, поначалу ее не заметила и продолжала смотреть вдаль встревоженным невидящим взором. Джева, покачав головой, молча прикурила две сигареты и протянула одну из них юной красавице. Та сначала вздрогнула от неожиданности и, медленно переведя взгляд на Джеву, взяла сигарету, растерянно улыбнувшись в знак благодарности. Беседу она, тем не менее, начинать не торопилась и лишь снова устремила взгляд на другой конец площади, изредка украдкой поглядывая на Джеву. Та, выждав какое-то время, широко улыбнулась и решила сама начать разговор.
- Знаешь, тот конец площади, куда ты смотришь, куда более привлекателен. Что ты делаешь здесь? – Джева добродушно посмотрела на девушку, еще раз широко улыбнувшись. Та, немного придя в себя, лишь грустно улыбнулась в ответ, после чего тут же обхватила голову двумя руками, уставившись себе под ноги.
- Вчера мне исполнилось восемнадцать, а потому мне пришлось покинуть городской приют, - все же начала свой рассказ незнакомка, также продолжая смотреть в землю, - Раньше я очень редко бывала за стенами приюта, а потому не имею ни малейшего понятия, как нужно жить в этом мире, - она перевела свой грустный взгляд на Джеву, после чего резко выпрямилась и снова начала нервно покусывать алые губы. Джева молча протянула ей еще одну сигарету. Незнакомка благодарственно кивнула и, судорожно сделав большую затяжку, продолжила:
- В приюте нам говорили, что после его окончания поиск работы для нас будет невероятно сложен. Однако один мой учитель всегда замечал, что я очень красива, и говорил, что я спокойно смогу зарабатывать себе на жизнь своей внешностью, - девушка горько усмехнулась и сделала еще одну большую затяжку, - Я ничего не умею, а потому в бордель мне дорога закрыта. Я недавно узнала от кого-то, что на главной площади достаточно ярко процветает проституция, потому и пришла сюда, - закончила свой рассказ незнакомка и резко повернулась в сторону Джевы, - А ты хочешь меня снять? Я ничего не умею, потому стою недорого…, - затараторила она, но Джева быстро остановила ее движением руки и негромко рассмеялась.
- Нет, что ты, - она отрицательно замотала головой, давая незнакомке понять, что у нее иные намерения. Та в свою очередь немного погрустнела, потеряв надежду заработать денег этой ночью. Джева, успокоившись, положила руку на плечо красавицы и продолжила:
- Тебе вообще есть где ночевать? – она пристально посмотрела на девушку. Та лишь молча помотала головой. Джева мягко улыбнулась, не сводя с девушки пристального взора. Та же вновь устремила свой взгляд под ноги.
- Ты могла бы остаться у меня. Я живу в замке, неподалеку от города, - Джева была очень рада, что ей попалась такая легкая цель. Девушка сначала посмотрела на Джеву с тенью недоверия, но, увидев ее взгляд и улыбку, успокоилась и, широко улыбнувшись, согласилась.
- Кстати, я Джульетта, - как бы невзначай добавила она, протягивая руку новой знакомой.
- Милена, - без тени сомнения в голосе ответила Джева, после чего встала и протянула руку красавице. Джульетта с улыбкой встала с грязной скамейки, и девушки медленно направились к замку.

***

Вечер, переливаясь в небе целой палитрой мрачных серых красок, плавно переходил в ночь. Легкий ветер быстро и настойчиво усиливался, обретая все большую власть с каждой минутой. Земля все быстрее остывала после знойного изнурительного дня, готовясь к стремительно надвигающейся темноте. Джульетта еле заметно поежилась и начала быстро дышать на руки, поднеся их ко рту.
- В приюте в это время мы уже обычно готовились ко сну…, - немного растерянно проговорила девушка, обращаясь куда-то в пустоту и продолжая встревоженно вглядываться вдаль в надежде увидеть наконец замок. Плотный бархатный туман сгущался так же быстро, как приближающийся мрак ночи, потому ей не удавалось увидеть абсолютно ничего дальше нескольких метров, несмотря на то, что вокруг была одна сплошная равнина, - Надеюсь, мы не заблудились? – перекрикивая ветер, спросила Джульетта, обратив на свою спутницу встревоженный взгляд. Джева лишь широко улыбнулась и мягко приобняла ее за талию.
- Ну что ты, нет, конечно. Я живу здесь всю свою жизнь. Кстати, мы уже почти пришли, - Джева махнула рукой вдаль, указывая на появляющиеся очертания огромного замка, который в сгущавшемся мраке больше напоминал зловещую и неприступную средневековую крепость. Джульетта, тем не менее, была рада, что путь подходит к концу – она уже изрядно замерзла в коротком платье и открытых туфлях. Джева же, казалось, уже совершенно не замечала ни усиливающегося ветра, ни холода, ни туманной сырости. Она лишь слабо улыбалась, любуясь очертаниями своей обители, и изредка бросала на свою спутницу приободряющие взгляды. Та всегда неуверенно улыбалась в ответ, замерзая все сильнее с каждым порывом ветра.
 Джульетта тихо облегченно вздохнула, как только они оказались у главных ворот замка. Стоило им сделать еще шаг, как ворота тут же с удивительной легкостью распахнулись, издав гулкий звук, который моментально растворился в туманных сумерках. Лучники и арбалетчики ни на минуту не покидали свой пост.
- Надеюсь, тебе здесь понравится, - Джева протянула спутнице руку. Джульетта скромно улыбнулась и, приняв протянутую руку, поспешила за своей новой знакомой к одной из башен замка. На территории этого массивного древнего сооружения ветер, казалось, полностью терял свою власть, не в силах обогнуть все преграды на своем пути, потому у Джульетты, наконец, была возможность с восхищением оглядеть все вокруг. Высокие и массивные каменные башни разной длины были расположены по всей территории замка абсолютно хаотично, но, тем не менее, создавали действительно прекрасную и вдохновляющую картину. Из некоторых редких окон и окошечек, точно также ассиметрично расположенных на стенах башен, лился тусклый и бледный, болезненный свет, кое-где освещая засохшую кровь, навеки впитавшуюся в громоздкие камни. Вокруг не было ни души, а из самого замка не доносилось ни единого звука, - только лишь не на шутку разыгравшийся ветер настойчиво напоминал о себе где-то у самых вершин башен.
 Джульетта, ошеломленно раскрыв рот, любовалась каждым кусочком представившейся перед ней прекрасной картины, на какое-то время даже забыв, почему она здесь оказалась и куда она идет. Джева вывела свою спутницу из оцепенения, остановившись у входа одной из башен. Дверь точно также быстро и легко распахнулась, как только девушки сделали следующий шаг. Кивнув и улыбнувшись, Джева пропустила свою гостью вперед, после чего зашла следом. Лишь оказавшись внутри, Джульетта тут же вновь замерла от восторга: широкий извилистый коридор с высоким потолком, разветвляясь, простирался в никуда, в конечном итоге исчезая в темноте. Света в коридоре не было, - лишь тусклый лунный свет пробивался кое-где сквозь небольшие окошки, а рядом с дверьми, разбросанными по стенам, были зажжены большие длинные свечи.
 Гостья не проронила ни слова с тех пор, как оказалась на территории замка, а Джева, довольно ухмыляясь, не мешала своей спутнице наслаждаться раскрывающимися перед ней поразительными видами. Вот и сейчас Джульетта, постоянно восхищенно оглядываясь по сторонам, даже не смотрела, куда ведет ее Джева. Та же, на этот раз вручную открыв одну из дверей, вновь жестом пригласила свою гостью войти. Обе девушки оказались в огромном и пустынном обеденном зале, в котором Джева совсем недавно тщетно пыталась вытянуть из медальона погибшей Миры драгоценную информацию. На всякий случай Джева все еще продолжала держать в рукаве отравленные иглы еще с тех пор, как встретила «странников».
- Я подумала, что ты предпочла бы начать с ужина после долгого дня, - добро улыбнувшись, сказала Джева, приглашая свою спутницу сесть рядом. Та, быстро и все также восхищенно осмотрев зал, вышла, наконец, из оцепенения и, посмотрев на Джеву, впервые за все время действительно искренне широко улыбнулась.
- Да! Спасибо большое, я безумно проголодалась, - продолжая улыбаться, честно сказала Джульетта, явно начиная доверять своей новой знакомой. Кивнув, Джева властно и громко хлопнула в ладоши, после чего в зал тут же забежало несколько человек, одетых в длинные черные плащи в пол с капюшонами, полностью закрывавшими их тела и лица. В руках у каждого из этих людей было изысканное блюдо. Все они, подобно настоящим профессионалам, одновременно поставили блюда на стол в те места, где им предназначалось быть, после чего выбежали из зала также быстро, как вошли, плотно закрыв за собой дверь. Джульетта, даже не пытаясь скрыть радости и восхищения, но, тем не менее, поборов желание моментально наброситься на еду, неспешно положила себе в тарелку понемногу от каждого блюда.
- Все выглядит очень вкусно, - сказала она, одобрительно покивав головой и с благодарностью посмотрев на Джеву, - Милена, у меня никогда не было такого изысканного ужина! В приюте нам никогда не давали ничего вкуснее, чем бобовый суп и слипшиеся макароны с позавчерашней котлетой, - Джульетта даже слегка поморщилась от таких воспоминании, но быстро пришла в себя и принялась за еду.
- Спасибо за высокую оценку. Я считаю, что, раз уж мы не можем обходиться без еды, то хотя бы можем сделать из этого удовольствие, - Джева вновь улыбнулась, взяла себе символическую порцию салата и налила два полных бокала красного вина, после чего подняла один из них и посмотрела на свою гостью. Та в свою очередь тут же прекратила трапезу и тоже подняла бокал.
- За наше удивительное знакомство, - немного заговорчески произнесла Джева, слегка ударив своим бокалом о бокал Джульетты. Та согласно кивнула и сразу после Джевы слегка пригубила вино. Лишь ощутив сладкий, бархатный, просто превосходный вкус дорогого качественного напитка, девушка тут же изменилась в лице и практически с жадностью сделала несколько глотков.
- Знаешь, мне уже доводилось несколько раз пробовать вино, но оно даже сравниться не может с тем, что я сейчас пью! – восторженно сказала она. Джева продолжала с улыбкой наблюдать за ней.
- Об этом я могу сказать тоже самое, что и о еде: если уж мы время от времени приходим к употреблению алкогольных напитков, то почему бы не делать это так, чтобы получать истинное наслаждение, а не только сладкий туман в голове, - девушка негромко рассмеялась, а Джульетта не без легкого укола белой зависти отметила про себя обаяние и остроумие своей новой знакомой. Закончив с едой и отодвинув тарелку в сторону она, немного поколебавшись, обратилась к Джеве:
- Послушай, Милена, - неспешно начала она и, сделав паузу, пристально посмотрела ей в глаза, - Почему ты помогаешь мне?
 Джева по-доброму усмехнулась и одарила гостью широкой улыбкой.
- Так вышло, что я часто бываю в том конце площади – когда я в определенном настроении, мне нравится смотреть на, так сказать, искалеченные жизни духовно сломленных людей, - негромко начала она, - Я делаю это уже не первый год, и, знаешь, за все это время ни разу не видела там кого-то, хоть сколько-нибудь похожего на тебя, - сделав секундную паузу, Джева негромко рассмеялась, - Ты даже не представляешь, насколько ты, юная и прекрасная девушка, только что начинающая свою жизнь, не вписывалась в компанию давно сломленных, уничтоженных, старых уродливых женщин, готовых за копейки отдаваться кому угодно и сколь угодно долго, - вновь сделав паузу, девушка резко погрустнела и продолжила уже более серьезным тоном, - И ты была готова отдавать себя также дешево, как и они, даже не представляя, какую совершаешь ошибку. Ты, совершенно не готовая ко всем трудностям и подводным камням, ничего не видевшая и просто хватающаяся за первую попавшуюся возможность, - вновь замолчав, Джева бросила вдаль расстроенный взгляд, Джульетта же в свое время просто сидела и, не отрываясь, смотрела на новую знакомую, широко раскрыв глаза, - Поверь, если бы ты была на моем месте, то поступила бы также. Я просто не могла тебя там оставить, - вновь посмотрев на гостью, Джева улыбнулась и, будто приободряя, мягко положила ей руку на плечо. Джульетта же, казалось, была поражена речью девушки, поняв и прочувствовав каждое сказанное ей слово. Придя в себя, Джульетта неожиданно переменилась: в глазах блеснул огонек, бровь будто бы инстинктивно слегка приподнялась, а губы расплылись в вызывающе-просящей улыбки. Джева, успев за свою жизнь великолепно изучить психологию людей и психологию запретных желаний, в свою очередь одарила Джульетту точно таким же взглядом, не предпринимая, тем не менее, никаких действий. Гостья, полностью освоившись, неспешно приблизилась к девушке. После тут же последовал долгий поцелуй, во время которого Обольстительница чуть не позабыла о том, что ей нужно тщательно скрывать все свои навыки, полученные за годы работы в лучшем борделе города. Как хорошо, что Джева не увлекается проститутками – иначе все было бы намного сложнее. Однако Джульетта чувствовала что-то еще помимо явного продвижения к своей победе – она чувствовала, как у нее медленно начинает развиваться привязанность к этой девушке, а разум и сердце ее одолевают теплые чувства, чем-то напоминающие эйфорию, получаемую от морфия или МДМА. К ее счастью, Обольстительнице удалось вовремя взять себя в руки и не показать ни единого намека на свое мастерство.
- Ты особенная девушка, Джульетта, - с некоторым удивлением в голосе проговорила Джева, когда поцелуй был закончен, - Ты заставила меня на долгое время буквально забыть о том, что мучает меня уже долгих несколько дней…
- У тебя что-то случилось? – взволнованно спросила Джульетта, с тревогой посмотрев в глаза Джеве. Та лишь, усмехнувшись, отмахнулась.
- На самом деле, ничего особенного. Не хочу портить момент историями, которые не столь уж и важны, - сказала она уверенным тоном, после чего встала и, вновь протянув гостье руку, увлекла ее за собой обратно в коридор. Девушки медленно продвигались вглубь башни, петляя по бесчисленным широким коридорам. Около одного из проемов Джульетта с удивлением обнаружила, что они оказались у винтовой лестницы, ведущей куда-то наверх и исчезающей в кромешной темноте. Взяв специально приготовленную и поставленную рядом с лестницей керосиновую лампу, Джева увлекла Обольстительницу за собой. Та же, вновь поглощенная мрачной атмосферой башни, даже не заметила, как долго они поднимались наверх: секунду, минуту, час… Оказавшись на так называемой втором этаже, Джева вновь повела гостью по бесчисленным петляющим коридорам, кое-где замедляя шаг, чтобы дать ей осмотреться и насладиться мрачной красотой. Следующая комната, бесшумно открытая Джевой, оказалась спальней: голые каменные стены, кое-где плесневеющие, но, тем не менее, без единого следа засохшей крови, сходились в высокий купол, напоминающий купола храмов. По всему полу был расстелен мягкий ворсистый черный ковер, идеально чистый и, казалось, даже совершенно новый. Посредине комнаты стояла огромная дубовая кровать с множеством подушек и фиолетовым шелковым постельным бельем, накрытая таким же фиолетовым бархатным балдахином и украшенная различными резными узорами с обеих сторон спинки причудливой, но весьма интересной и красивой формы. Рядом с кроватью с обеих сторон у изголовья стояли небольшие дубовые столики с резными ножками и зеркальной наполированной поверхностью. На одном из этих столиков небрежно лежала небольшая стопка исписанных листов пергамента, несколько разных по форме и цвету перьев и маленькая полупустая баночка с чернилами. На другом столике были расставлены различные мази и крема. На одной из стен раскинулся витраж внушительных размеров из мелких кусочков венецианского стекла, в полумраке больше напоминающий гениальную абстрактную картину. Высоко над столиками и у изголовья кровати ровным рядом были повешены на стену серебряные подсвечники с зажженными тонкими белоснежными свечами. Больше в комнате не было ничего. Джульетта, в который раз за вечер восхищенно оглядевшись, слегка дотронулась рукой до простыней и, ощутив приятную и прохладную бархатистость шелка, удовлетворенно улыбнулась – ночь обещает быть прекрасной. Джева бесшумно подошла к ней сзади и с хитрой улыбкой протянула ей маленький прозрачный кристалл.
- А такое ты видела в приюте? – еле слышно спросила она тоном, означающим запретность предлагаемого плода. Обольстительница, разумеется, сразу узнала столь любимый ей эйфоретик под названием МДМА и на секунду замешкалась, раздумывая, стоит ли отравлять чем-либо свое сознание перед столь важной миссией, столь важным днем. Подумав, она все же решила отказаться.
- Нет, что ты… Я не употребляю никаких наркотиков…, - сказала она как можно более удивленно, растерянно и даже испуганно, но Джева лишь осторожно приложила ей палец к губам.
- Пока что все мои действия нисколько тебе не навредили, а лишь сделали лучше, - она завлекающе улыбнулась и вновь протянула гостье маленький кристалл, - Просто поверь, что тебе понравится. Ты никогда не забудешь эту ночь, - уверенно и настойчиво заключила девушка. Обольстительница, поняв, что в данный момент ей лучше согласиться, неспеша приняла кристалл, поколебалась несколько секунд и, последовав примеру Дежвы, зажурилась и проглотила запретный плод.

****

 Ночь прошла, и густая завеса мрака постепенно начала отступать, а небо заливалось нежными красками приближающегося рассвета. Солнце, неспешно поднимаясь из-за горизонта, быстро прогоняло остатки сырого бархатистого тумана, окрашивая свой путь бледно-розовыми, желтоватыми и нежно-голубыми цветами. Земля, наслаждаясь упоительной прохладой выпавшей росы, готовилась к изнуряющему, засушливому, знойному дню.
 Джульетта проснулась от первого же солнечного луча, будто играючи засветившему ей в глаза. Проснувшись, она с улыбкой обнаружила рядом с собой мирно спящую Джеву. В тот же момент укол боли и отчаяния пронзил сердце Обольстительницы. Не в силах сдерживать себя, она скорчила лицо в страдающей гримасе – либо она сегодня убьет Джеву, либо умрет сама. Девушка тихо судорожно вздохнула и, сглотнув застрявший в горле ком, села на кровати, схватившись руками за голову и запустив пальцы как можно глубже в густые длинные пряди шелковистых черных, как смоль, волос.
«Черт возьми! Почему эта жизнь так несправедлива!» - пролетало в голове у девушки, буквально находящейся на грани паники, истерики, - «Впервые в жизни я встретила ту, которую действительно полюбила! Впервые в жизни я встретила ту, с которой хотела бы быть всегда, ту, кто меня действительно чувствует и понимает, которую я чувствую и понимаю! Наши души нашли друг друга, но теперь, уже меньше, чем через сутки, кто-то из нас должен будет умереть. Это так несправедливо», - Джульетта тихо дрожала, с трудом стараясь побороть подступающие слезы, - «Я могу ей все рассказать и заставить ее убить меня, чтобы она осталась жива. Но вот только если она любит меня также сильно, как я ее, она не сможет убить меня точно также, как и я ее. Чертовы татуировщики! Что ж, надеюсь, они хорошо развлекаются, глядя на нашу игру», - с ненавистью подумала Джульетта, еле подавив порыв с силой швырнуть что-нибудь в стену, - «А, может, нам просто суждено умереть вместе? Нет. Разумеется, я не убью ее – я просто не смогу без нее жить, а убить ее теперь вообще не представляется возможным. И я не могу позволить свершиться ее казни, просто сбежав… Нет ничего хуже казни, чем быть сожранным татуировкой. Я могу честно сказать ей, что я – ее последняя жертва, тем самым дав ей сделать выбор: убить меня и победить в игре или навеки уйти в иной мир вместе со мной. Но вот настолько ли я сильно уверена в ее чувствах? Пожалуй, стоит подождать и понаблюдать за тем, как она будет себя вести… Если все будет хорошо, вечером я скажу ей – и пусть решает».
 Весь этот вихрь, ураган мыслей пролетел в голове девушки буквально за пару минут, после чего она несколько раз сильно встряхнула головой, натянула на лицо как можно более широкую правдоподобную улыбку и нежно дотронулась до плеча спящей любовницы. Та, лишь почувствовав легкое прикосновение, тут же открыла глаза и улыбнулась.
- Доброе утро, - шелестящим льющимся шепотом сказала она, с улыбкой глядя на Обольстительницу. Та в свою очередь изо всех сил пыталась быть как можно более непринужденной.
- Я не слишком рано? - также тихо прошелестела Джульетта. Джева успокаивающе помотала головой и медленно села.
- Ты как раз вовремя. Знаешь, у меня сегодня есть важные дела, - взгляд Джевы на мгновение стал мрачным и глубоким, но в следующий миг она уже вновь с улыбкой смотрела на свою любовницу, - Я еще никогда и ни к кому не испытывала таких сильных чувств, как к тебе. Никто не дарил мне еще столько эмоций разом, - еле заметно дрожащим голосом тихо проговорила Джева, запустив пальцы в шелковые волны волос Джульетты. Лицо последней тут же озарилось лучами счастья, после чего вдруг на мгновение резко потухло, но потом вновь загорелось пламенем радости.
- Я чувствую тоже самое. Я нашла тебя, - еле слышно прошептала Обольстительница, проведя рукой по щеке Джевы. В глазах обеих буквально искрилось настоящее безудержное счастье.
- Мне придется покинуть замок до вечера и разобраться с кое-какими важными делами, - серьезным тоном сказала Джева, вновь на секунду помрачнев, - Но ты, разумеется, можешь остаться здесь, - она с улыбкой посмотрела на Джульетту. Та в ответ улыбнулась с искренней нескрываемой благодарностью.
- Спасибо, конечно, за предложение, но должна же и я как-то зарабатывать деньги…, - медленно начала она, но Джева перебила ее плавным жестом руки.
- Мы же уже решили, что тебе не место в том загаженном углу на центральной площади. Раз уж ты хочешь зарабатывать на жизнь своей внешностью, бордель для тебя является наилучшим вариантом, - Джева сделала паузу, взглядом дав понять, что все это даже не подлежит обсуждению, - Сегодня я решу все свои дела, а завтра мы пойдем в какой-нибудь хороший бордель и найдем тебе там работу. Я, конечно, не любитель и не знаток борделей, но хороший от плохого отличу без труда, - заверила она свою любовницу, после чего вновь мягко улыбнулась. К этому моменту Джева уже практически закончила последний этап одевания – шнуровку корсета быстрыми и уже профессиональными движениями, - в то время как Обольстительница все еще сидела на краю кровати в одном нижнем белье, потупив взгляд в пол и о чем-то задумавшись.
- Не переживай, вечером, как только я вернусь, мы все подробно еще раз обсудим, - пообещала Джева, надевая и застегивая последнюю туфлю.
- Спасибо тебе за все, Милена, - с любовью во взгляде посмотрев на девушку, тихо сказала Обольстительница. Джева, как раз только что закончив свои сборы, подошла и обняла ее.
- Не скучай без меня. Я постараюсь несильно задерживаться, - поцеловав Джульетту на прощанье, она быстрым шагом направилась к двери. 




Глава 9
Сквозь игры терзаний

 Безумно пестрящая, ошеломляющая своим видом башня, казалась еще более ужасающей и нереальной в плотном быстро сгущающемся тумане. Несопоставимые друг с другом ее части, все сильнее обволакиваясь туманом, создавали просто сумасшедшую картину, еще более усиляемую звуками нарастающего беспощадного ветра. Весь этот пейзаж, казалось, смеялся над любым, кто осмеливался на него посмотреть, сводил его с ума и буквально выбрасывал из этой реальности в настоящую недосягаемость. В круглой комнате под небесами все также восседали на своих резных тронах Шуты, замерев в различных неестественных позах, подобно творениям сумасшедшего гения-сюрреалиста. Первым нарушил звенящую тишину шут в маске безумия, неожиданно и громко разразившись болезненны холодящим смехом, эхом разносящимся по всей башне.
- Я просто не могу поверить в подобную иронию, господа игроки! – продолжая смеяться, громко начал он, после чего с силой ударил рукой по колену и резко сменил одну неестественную позу на другую, - Джева просто с невероятной легкостью разобралась с Охотником. Конечно, дело не обошлось без юной невинной жертвы, но разве смогло бы это остановить ее после убийства собственного отца? Охотник, конечно, рассчитывал на то, что она не узнает его имени раньше времени – вы видели, какой сложный путь пришлось ему проделась, чтобы добраться до города, а потом и до ее замка незамеченным? Это же уму непостижимо! – громко и весьма эмоционально рассуждал он. Остальные Шуты терпеливо ждали и внимательно слушали, - План его был прекрасен, но все же он недооценил своего врага, - шут саркастически покачал головой, - Но что мы видим теперь? Обольстительница умудрилась соблазнить ее еще до того, как наступил ее день! – быстро всплеснув руками, он резко замолчав и вновь замер в нелепой позе. Шут в маске радости поспешил возразить ему и, выразив несогласие громким мычанием, отрицательно покачал головой.
- Я бы не стал так торопиться с выводами. Откуда мы знаем? Может, Джева на самом деле раскусила Обольстительницу, а та об этом даже и не догадывается, - кратко выразил он свою мысль, после которой последовали несколько одобрительных кивков.
- Ну что вы такое говорите, - шут в маске грусти даже рассмеялся, показывая всю глупость последней высказанной мысли, - Если бы Джева все выяснила, Обольстительница была бы уже мертва – в этом я нисколько не сомневаюсь. Она бы не стала так сильно рисковать ради обыкновенных плотских утех, пусть и с красавицей, - он сделал многозначительную паузу, давая игрокам время понять сказанное, - Поразительно, но Джева, кажется, до сих пор не догадывается о том, кто же ее новая любовница – что творят чувства с людьми! Даже с такими, как наша безжалостная Джева, - шут покачал головой и грустно усмехнулся, - Однако интересует меня другое, - впервые за долгое время приняв нормальную позу, он подался вперед, - Почему Обольстительница все еще не избавилась от нее? Утром они проснулись вместе. Да, она могла только найти ее в дополнительные пол дня, но сейчас уже утро. Понимаете? Утро – ее день уже начался. Она могла спокойно убить Джеву и стать победителем в этой игре, вот и все. Она могла победить уже сейчас, но вместо этого лишь поговорила с ней о чувствах и отпустила ее, когда та куда-то пошла. Вот это, знаете ли, действительно странно. Кстати, интересно, куда это она пошла – выискивать третью жертву?
- То, что Джева теперь влюблена в Обольстительницу, разумеется, бесспорно. И, кажется, вы правы – вероятно, она даже не подозревает о то, что ее новая любовь – ее последняя жертва. Но вот не хотите ли вы сказать, что теперь Обольстительница влюблена в Джеву? – громко спросил шут в маске безумия, после чего в комнате тут же воцарилась звенящая, безграничная тишина, которую какое-то время никто не решался нарушить. В конце концов, шут в маске иронии решил взять на себя ответственность подвести общий итог.
- Да, возможность этого исключать нельзя. Хотя, возможно, у Обольстительницы просто не было с собой никаких средств, которые на сто процентов гарантировали бы смерть Джевы, а потому она, убедившись, что Джева ей доверяет, решила подождать до вечера. В любом случае, уже в конце сегодняшнего дня мы увидим развязку, - шуты ответили молчанием, соглашаясь в говорящим. Негромко кашлянув, шут в маске радости вновь решил нарушить тишину своим звонким детским голосом.
- Интересно, встреча их действительно была случайностью, или же Обольстительница просто успела каким-то образом изучить повадки Джевы и знала, где ее искать? – шут выдержал паузу, - Так что, знаете ли, эта игра обещает быть еще интереснее, чем я думал, - добавил он и, замолчав, вновь отдал власть звенящей тишине, мгновенно воцарившейся в комнате сразу же после последних отголосков эха.




Глава 10
Туман сомнений

  Утренний свежий прохладный воздух заставил Джеву быстро прийти в себя и стряхнуть последние остатки сна. Мелкие капельки росы играючи переливались в теплых лучах восходящего солнца. Тихий прохладный ветер, напоминающий освежающий и приятный морской бриз, осторожно играл с густыми прядями длинные фиолетовых волос красавицы, переливающихся в солнечном свете тысячами разнообразных оттенков. Слабо улыбнувшись, девушка направила вдаль напряженный, но уверенный взгляд. Джульетта – Джева видела в ней подарок судьбы и даже чувствовала некоторые муки совести из-за того, что так долго не доверяла ей и изначально начала знакомство со лжи – возможно, будет проще оставаться для нее Миленой. Поразительно – такая большая ложь прошлого вечера моментально переросла в столь сильные искренние чувства. Джеве совсем не хотелось рассказывать Джульетте о том, что с ней случилось. Она надеялась разобраться с этой игрой раз и навсегда до наступления темноты и сделать так, чтобы девушка, которую – она была полностью в этом уверена, - она действительно любит, никогда ни о чем не узнала. Ночь любви и счастья, а также сильнодействующий наркотик, дали ей возможность немного отдохнуть и прийти в себя, а потому теперь она чувствовала, как просыпаются в ней свежие силы. Устремив вдаль задумчивый и напряженный невидящий взгляд, девушка медленно побрела по направлению к городу.
«Первая моя жертва будто бы была проверкой того, смогу ли я вообще принять эту игру...», - размышляла Джева, чувствуя, как потоки новых свежих мыслей открывают перед ней новые горизонты, - «Второй жертвой был тот, кто давно мечтал отомстить мне. Не может быть простым совпадением то, что я знала обеих своих жертв. У этих татуировщиков, несмотря на все их безумие, тоже должна быть какая-то своя логика. Скорее всего, я знаю и третью свою жертву – только вот кто это?» - погруженная в свои мысли, Джева даже не заметила, как оказалась у городских стен. Солнце уже давно взошло и теперь, изрядно поднявшись над горизонтом, было готово начать свою жаркую знойную казнь. Укрывшись в тени деревьев одного из небольших пустынных скверов, Джева устало опустилась на скамейку и постаралась сосредоточить все свое внимание и все свои умственные способности на нахождения ответа на вопрос. Разумеется, вариантов была просто масса, жертвы, по идее, вообще могут выбираться случайно, однако Джева в это не верила: если бы все действительно было так, шансов выиграть практически не существовало бы, а потому игра вовсе не была бы такой интересной, какой ее хотят видеть татуировщики. В какой-то момент в ее голову закралась мрачная мысль – то, что, на самом деле, ей даже не хотелось рассматривать как один из возможных вариантов. От этой мысли девушка испытывала сильную ноющую боль где-то внутри.
«Но не может ли все же быть так, что Джульетта и есть моя третья жертва? Нет, о таком даже не хочется думать. Невозможно так искусно скрывать свои намерения, так правдоподобно показывать свои эмоции – будучи человеком, неплохо разбирающемся в психологии людей, я могу сделать вывод, что она действительно любит меня. Она не может быть моей третьей жертвой», - Джева то ли действительно нашла хороший аргумент, то ли просто пыталась убедить себя в полной невозможности подобного.
 Где-то невдалеке хрустнула ветка, и девушка резко обернулась, даже вздрогнув от неожиданности. Оглядевшись, она заметила пожилого нищего, белую пленку на глазах которого освещали яркие солнечные лучи, придавая тем самым картине весьма устрашающий и неприятный вид. Джева, еле заметно поморщившись, постаралась не обращать внимания на этого человека и вернуться к своим мыслям. Конечно, в данной ситуации ей стоило бы опасаться абсолютно каждого, но она понимала, что татуировщики просто не стали бы настолько сильно извращаться, чтобы в качестве последней жертвы выбрать ей нищего слепого старика. Тот, тяжело и тихо вздыхая, медленно пересекал сквер, стараясь не сворачивать с дорожки и периодически вытягивая руки вперед, проверяя свой путь. Легкое дуновение теплеющего от усиливающейся жары ветра слегка всколыхнуло подол Джевы, который отозвался еле слышным шорохом. Нищий старик замер и резко повернул голову в ту сторону, где сидела девушка, но тут же успокоился и неспешно продолжил свой трудный путь. Джева проводила его грустным невидящим взглядом – ей не было жаль его, она, казалось, даже практически не заметила этого старика, будучи полностью погруженной в свои мысли.
«Итак, первая жертва, можно сказать, была моей проверкой, учитывая, что по правилам первой игры первая жертва не знает, что она является жертвой – Мира без труда вычислила ее, что, кстати, весьма удивительно, - а мне нужно было решиться на убийство своего отца. Все логично – раз жертва не знает о уготовленной ей участи, значит, либо ее должно быть невероятно сложно найти и вычислить, либо практически нереально решиться на ее убийство… Разделаться со второй жертвой оказалось еще проще – это был тот, кто хотел мне отомстить. Учитывая, что они заметили Миру, можно предположить, что они знали и о медальоне – в таком случае, они просто позволили мне узнать имя моей второй жертвы. Обе жертвы были также мне хорошо знакомы. Если я не ошибаюсь, и у татуировщиков действительно существует какая-то логика, последний должен быть мой друг – точнее, мой союзник. Получается: самый близкий мне человек, который вырастил меня, мой враг, который жаждет мести и мой союзник, который, возможно, до сих пор не объявился только потому, что не хочет меня убивать… И не знает, что же ему делать. Он, разумеется, думает, что я не знаю его имени» - лицо Джевы тут же озарилось улыбкой – кажется, она действительно смогла разгадать загадку, которую ей подбросили татуировщики, - «В этот раз у меня нет времени ждать свою жертву, учитывая, что она может не прийти – если мой благородный союзник окажется настолько благородным, что предпочтет обоюдную смерть в данной ситуации. Или же он меня все-таки ждет… Придется пойти и сделать все самой. Жди меня, Эйдан», - с этими словами Джева резко поднялась со скамейки и быстрым шагом направилась в сторону главной площади города, не обращая никакого внимания на, казалось бы, бесконечно усиливающийся зной приближающегося полудня.
«Если я все продумала правильно, они придумали для нас обоих интересную задачку – разумеется, оба мы совершенно не хотим убивать друг друга, да и вообще причинять друг другу какой-либо вред. Союзнику в этой жизни ты обязан даже больше, чем родному отцу. Тем не менее, как я догадываюсь, оба мы достаточно быстро пришли к мысли, что у нас нет иного выбора. Мой стимул теперь не только победить, но и остаться в живых, чтобы быть с Джульеттой. У него, наверняка, тоже есть какой-то свой стимул. Интересная получится встреча. Татуировщики хорошо позаботились о том, чтобы шоу не становилось скучным ни на минуту», - раздраженно думала Джева, быстро приближаясь к главной площади.




Глава 11
Сожаления – то, что сжирает изнутри

  Прошло уже больше часа с тех пор, как ушла Джева, но Обольстительница все еще продолжала сидеть на кровати в нижнем белье, крепко обхватив голову руками и запустив пальцы в густую копну полос. По щекам девушки медленно стекали крупные слезы, а всхлипы, сбивающие дыхание, постепенно начали перерастать в истерику. Джульетта сама не заметила, как медленно, но резко начала качаться взад-вперед, все сильнее поддаваясь приступу приближающейся паники. В последний момент взяв себя в руки, она моментально успокоилась, вытерла слезы и тяжело вздохнула.
- Я все ей расскажу, как только она вернется. У нее должен быть выбор, как он был у меня, - твердо сказала девушка вслух, будто давая клятву самой себе, и слова ее тут же эхом улетели к вершине нависнувшего купола. Заставив себя смириться с несправедливостью судьбы и неминуемой участью, Джульетта в глубине души была рада хотя бы тому, что до конца жизни успела встретить того человека, которого действительно полюбила, который пробудил в ней самые теплые чувства и самые лучшие качества характера. С самого детства работая в борделе, она и не мечтала познать однажды что-то подобное, но вот теперь, благодаря татуировщикам, она может насладиться лучшими чувствами и моментами, которые когда-либо случались с ней, хоть и ценой своей жизни. Девушка вдруг осознала, что будь у нее возможность вернуться в прошлое на пару дней назад и изменить ход судьбы, сделать так, чтобы ее не избрали жертвой, она бы не согласилась. Счастье, которое она прочувствовала в эту ночь, не шло ни в какое сравнение ни с чем, что когда-либо с ней случалось: Она действительно была готова прямо сейчас расстаться со своей жизнью ради тех недолгих моментов счастья, которые она смогла ощутить по одновременно счастливой и роковой случайности.
 Быстро одевшись и собравшись, она решила не терять то короткое драгоценное время, которое ей оставалось – она жалела о том, что сразу не сказала Джеве правду, этим утром, до того, как она ушла. Джульетта ведь прекрасно понимала, куда она ушла. А вот если бы Джева знала, что Джульетта - ее последняя жертва, она никуда не ушла бы, и тогда у девушек была бы возможность провести чуть больше и так смехотворно короткого отведенного им времени. Тем не менее, Джульетта решила, что не станет сидеть в замке целый день, а прогуляется в город и найдет там что-нибудь особенное, что-нибудь, что сможет оставить Джеве на память о себе и об их непродолжительном, но невероятно счастливом времени, проведенном вместе, если Джева решить убить ее. Теперь она была готова даже к этому.
 Девушка выскользнула из замка незаметно, предварительно не меньше полутора часов поплутав по извилистым каменным коридорам. Конечно, солнце на этот раз ярко светило в маленькие окошки, освещая дорогу, но, тем не менее, выход было найти очень непросто. Она облегченно вздохнула, лишь оказавшись за стенами замка, и искренне порадовалась, что осталась никем не замеченной – возможно, Джева не хочет пока что распространяться о ней. Правда, по пути к выходу из замка Джульетта ни разу не заметила ни одной живой души даже вдалеке.
 Стараясь не обращать внимания на усиливающуюся жару, с каждой минутой все сильнее нагревающийся воздух и яркие лучи палящего солнца, Джульетта быстрым шагом шла по направлению к городу.
Она любила ее, и уже было не столь важно, умрет она одна или вместе с Джевой, а потому она решила вечером рассказать все как есть, а там уже – будь что будет.
 Джульетта вовсе не хотела гулять по центру города – вместо этого она, петляя по узким, хорошо знакомым ей грязным улочкам, быстро пробиралась к западной окраине города, к знаменитому птичьему рынку. Она очень быстро решила, что за подарок оставит Джеве после своей смерти, если та все же решит убить ее. А если они умрут вместе, этот подарок будет живым символом, отголоском их чувств. Решив, что союз их прекрасен и горд, как высокогорная птица, но, тем не менее, не может продлиться достаточно долго точно также, как птица не может слишком долго сидеть на одном месте, Джульетта определилась со своим прощальным подарком. Может, ее мысль и метафора и были слишком изощренными, но ведь птица и вправду всегда будет напоминать Джеве о ней и о ее чувствах. А даже если Джева умрет вместе с ней, эта метафора будет лишь ярче.
 Полностью погруженная в свои мысли, Обольстительница даже не заметила, как оказалась среди десятков рядов с клетками. Птичий рынок, как и всегда, работал в полную силу: кругом друг на друга были хаотично составлены в несколько слоев клетки с птицами самых различных пород, возрастов, окрасок; тысячи звонких птичьих голосов смешивались в один всеобъемлющий оглушительный гул, который настойчиво и упорно пытались перекричать продавцы, зазывающие покупателей и предлагающие им различные редкие породы по минимальной цене. Повсюду стояла жуткая вонь, в воздухе в несметных количествах летали пух и перья, а под ногами то и дело хрустели различные птичьи корма. Джульетта решила, что не имеет ни малейшего желания долго тут задерживаться, а потому начала быстро обходить длинные ряды с великим множеством разных птиц, стараясь не обращать внимания ни на жару, ни на вонь, ни на крики пернатых существ и их хозяев, которые, казалось, устроили соревнование, в котором никто не хотел уступать.
 В какой-то момент Обольстительница резко остановилась: из одной из клеток на нее смотрели прекрасные глазки-бусинки, окаймленные темно-синим ободком. Перья этой небольшой птички отливали всеми оттенками фиолетового в ярких и знойных полуденных солнечных лучах, подобно волосам Джевы, и, лоснясь и переливаясь, напоминали шелковые простыни в спальне, где Джульетта провела свою самую счастливую ночь. В отличие от остальных нескольких тысяч пернатых существ, эта птица сидела спокойно и лишь недоверчиво и вопросительно поглядывала на незнакомку, столь пристально изучающую ее. Не думая больше ни минуты, Обольстительница громко свистнула и, подманив рукой моментально подбежавшего продавца, указала на маленькое прекрасное создание в клетке. Продавец, в миг опомнившись, попытался скрыть радость, разбуженную появлением клиента, и принял серьезное расчетливое выражение лица. Выдержав небольшую паузу, он посмотрел на птицу и одобрительно, со знанием дела покачал головой.
- Очень редкая порода, - многозначительно проговорил он, - Безумно, невероятно красивое создание! Ну и, разумеется, денег эта птичка стоит тоже немалых, - таким образом он, наконец, подошел к самой важной части разговора и с нетерпением уставился на Джульетту.
- Она похожа на обычного воробья, только вот окрас другой, - рассмеявшись, возразила девушка, - Но, тем не менее, она красивая, а потому я дам тебе за нее сотню, - небрежно добавила она. Продавец, казалось, буквально опешил от нахальства своей первой за день клиентки.
- Сотню! Да эта птичка с ее породой стоит нескольких тысяч! – громко начал возмущаться он, но Джульетта не обратила на это никакого внимания. Она знала, как ведут себя продавцы, если птица действительно стоит больших денег – они говорят об этом сразу и при этом постоянно смотрят в глаза клиенту. Если же в такой ситуации клиент начинает торговаться, он не возмущается, а сразу без тени сомнения честно заявляет, что говорить им не о чем. В данный же момент Джульетта видела, что жадный продавец просто хочет заработать хоть каких-нибудь денег, а она – его первый клиент за день, а, может, и вообще единственный за последние несколько дней.
- Сотня или до свидания, - коротко отрезала девушка, даже не удосужив продавца взглядом. Тот достаточно быстро сдался и сменил тактику, видимо, опасаясь, что иначе клиентка может просто уйти.
- Сто пятьдесят, - сухо, через силу выдавил он, одарив Джульетту взглядом, полным досады, быстро перерастающей в злобу. Сухо, намеренно неестественно улыбнувшись, девушка молча всунула незадачливому обманщику деньги, взяла клетку и поспешила убраться как можно подальше из этого птичьего ада. Не имея желания бродить по городу во время полуденного зноя, Джульетта решила просто пойти обратно в замок в надежде, что Джева все же вернется раньше.




Глава 12
Пелена

Зловещие высокие отполированные стены огромного каменного замка, высясь над хвойным лесом, переливались в лучах солнца, начавшего понемногу закатываться за горизонт. Небо приняло ярко-красный, местами розоватый окрас. На секунду остановившись, Джева вздохнула и незаметно бросила взгляд на отравленную иглу в рукаве. Она очень рисковала. Если Эйдан уже принял решение и, возможно, ждет ее, он подготовился, и охрана убьет ее, как только она приблизится к замку. Однако, хорошо зная своего союзника, Джева знала, что с такими решениями он тянет до последнего. Он не откажется для начала хотя бы поговорить с ней, может быть, предложит честный поединок или даже решит пожертвовать собой ради нее. Тем не менее, так рисковать было нельзя. Джева знала, что должна вонзить в него отравленную иглу при первом же приветственном объятии, иначе другого шанса может уже не быть. Проблема была в том, что Эйдан тоже достаточно хорошо знал методы и повадки своей союзницы, он знал, на что она способна, а потому мог предугадать ее намерения. Джева замерла. Замок был уже совсем близко, еще несколько шагов, и охрана ее заметит. Девушку неожиданно начали терзать сомнения: не поступает ли она глупо и необдуманно? Не слишком ли сильно она рискует, вот так без оружия и без охраны явившись в замок к тому, кто, может быть, уже принял решение не в ее пользу или, по крайней мере, знает, чего от нее можно ждать? Джева закусила губу и нахмурилась. Нет. Она знает его. Даже ей было сложно принять это решение, и, если бы не некоторые перемены в ее жизни, она, вероятнее всего, тоже сначала предпочла бы поговорить с таким близким ей человеком, как ее союзник. Может быть, решением бы стал честный поединок…что, на самом деле, вряд ли, но может быть. Или же он мог бы пожертвовать собой добровольно. Он не знает ситуации и, вероятнее всего, не готов к тому, что она применит к нему подобные меры. Джева выдохнула и немного успокоилась. Да, ей ведь действительно очень тяжело далось это решение. Она до сих пор колебалась, но понимала, что иного выбора у нее нет. Ее также не переставали мучать сомнения, что, может быть, это вовсе не он, а настоящий враг сейчас стоит у нее за спиной, дышит ей в затылок, а она не видит его, безукоризненно поверив в свои выводы. Джева постаралась отогнать от себя эти мысли, но все же огляделась. У нее просто не было других вариантов, она убеждала себя, что это не может быть Джульетта, она же случайно познакомилась с ней, Джульетта вовсе не пыталась ее найти. Даже она была бы не способна на столь правдоподобный обман, это не может быть правдой. Это больше похоже на паранойю. Девушка тяжело вздохнула. Эйдан был единственным вариантом, если верить, что у Шутов есть хоть какая-то логика действий, а в подобных играх она обязана быть. Даже если это окажется ошибкой, она не может рисковать, оставляя его в живых. Как жаль, что нет больше Миры, которая так самоотверженно могла бы ей помочь. Сделать своей новой Мирой Джульетту она, конечно, не могла. Она вовсе не хотела смерти Джульетты, ей было не все равно.
Еще раз оглядевшись, Джева поднесла к глазам лук, но передумала и выбросила луковицу в лес. Он знает ее. Если она начнет устраивать театр, он точно сразу заподозрит неладное, и не будет никаких приветственных объятий. Она всегда умела держать себя в руках, и он знает это. Машинально еще раз проверив иглу, Джева постаралась расслабиться и начала медленно приближаться к воротам замка. Охрана, кажется, уже заметила ее и узнала, но не предпринимала никаких действий. Ее союзник не отличался коварством, потому Джева немного успокоилась и даже немного прибавила шагу. Оказавшись рядом с главными воротами, она коротко поздоровалась с охраной и потребовала немедленно пустить ее к Эйдану. Охрана, услужливо поклонившись, немедленно начала открывать огромные тяжелые ворота, скрип от которых разнесся на весь лес. Джева чувствовала себя все увереннее. Кажется, он действительно решил не предпринимать никаких действий, пока не состоится разговора. Быстро проследовав мимо охраны, Джева направилась по темным извилистым коридорам к главному залу, постоянно оглядываясь и прислушиваясь. Но, кажется, кроме нее здесь никого не было, она не слышала ничего, кроме тихого звука своих быстрых шагов. Кажется, ее как будто бы не ждали. Или этот человек действительно оказался способен на уловки в крайней ситуации? Ни на секунду не теряя бдительности, Джева приближалась к главному залу.
Увесистая дубовая дверь в зал оказалась приоткрытой. Пробиваясь сквозь высокие витражи, лучи заходящего солнца освещали вытянутую овальную комнату, полностью отделанную мрамором. Посреди комнаты стоял такой же вытянутый овальный стол, за дальним концом которого неспешно читал какие-то бумаги Эйдан. Углубившись в работу, он не заметил, как Джева подошла к залу. Девушка замешкалась на секунду. Это все было похоже на какой-то обман, будто бы ее действительно никто не ждал. В такой ситуации каждая секунда может стоить жизни. Вздохнув, Джева осторожно открыла дверь шире и вошла в зал. Эйдан, заметив Джеву, улыбнулся, но, увидев хмурое выражение ее лица, улыбаться тут же перестал. Джеве не переставало казаться, что что-то не так. Эта искренняя улыбка, когда он только ее завидел, этот немного удивленный, но радостный взгляд. Эйдан не был хорошим лгуном, и Джева прекрасно знала это. С другой стороны, какие только качества не просыпаются в человеке перед страхом неминуемой смерти. 
- Здравствуй, Джева. Что-то случилось? – Эйдан растерянно встал из-за стола и вытянул руки для дружественных объятий. Вот и он. Тот самый, единственный возможный момент. Но почему он врет ей? Он прекрасно знает, что случилось. Все должно было быть не так, все не может быть так. Или, может, он все же пытается ее обмануть, чтобы тихо прийти к ней в замок ближе к полуночи? Нет, он не способен на такое. Прошло несколько долгих секунд, момент затянулся. Быстро окинув взглядом комнату, девушка не заметила ни охраны, ни каких-то устройств; руки Эйдана также были пусты и машинально протянуты вперед для приветственного объятия. «Нет», - подумала Джева и, сама не понимая, что делает, спрятала иглу подальше в рукав, после чего подошла к Эйдану и аккуратно обняла его, стараясь не коснуться иглой ни его, ни себя.
- Мира умерла, - слегка помедлив, сказала Джева, - Связалась не с теми людьми.
Эйдан помрачнел, сел обратно на стул и устремил вдаль погрустневший взгляд.
- Вот как…, - негромко произнес он, - Жаль, очень жаль. Такая хорошая была девчонка. Что случилось?
- Я не хочу ничего вспоминать, - Джева замотала головой, - Можешь просто выслать мне на днях другую девушку? – она все еще не была уверена, что, передумав, приняла правильное решение, но факты, логика и чувства подсказывали, что она ошиблась. Эйдан тут не причем. Она только зря потеряла время, ослепленная собственными доводами. Кто же тогда? Эйдан что-то говорил, но внимание ее было очень рассеянным. Видимо, назад в замок придется пробираться очень осторожно. Наверняка, ее третья жертва уже караулит ее. А у нее с собой только отравленная игла.
-…или, может, каштановые волосы? Также, молодую? – Эйдан закончил свою речь, и Джева как будто вышла из оцепенения.
- Давай на твой вкус. Посмотрим, насколько он у тебя хорош, - Джева усмехнулась, но усмешка получилась какой-то неестественной, и она поспешила сменить тему, - Я могу одолжить у тебя охотничий нож? Как-то поздно я добралась до тебя, не хочу идти в сумерках по лесу без оружия. Я слышала вой волков по пути сюда, - быстро и уверенно солгала Джева.
- Конечно, как скажешь, - Эйдан с поразительной быстротой вытащил из глубин стола длинный, острый охотничий нож с причудливыми мелкими узорами, отделанными золотом, на изящной деревянной рукояти, - Это подарок. Будь осторожна. Может, будет лучше, если моя охрана тебя проводит?
- Да что ты, не стоит, - Джева отмахнулась, - Ты же знаешь меня. Я, пожалуй, пойду. Рада была с тобой повидаться, Эйдан.
- И я был рад тебя видеть. Завтра выберу тебе девушку.
Джева механически улыбнулась и, коротко обняв союзника на прощанье, быстро зашагала прочь из зала. «Я ошиблась. Это не он». Джева сильно сжала в руке нож. «Нужно быть осторожной, как никогда, и как можно быстрее добраться до замка. Джульетта, наверное, уже заждалась меня…Это не может быть она». Держа наготове и нож, и иглу, Джева направилась сквозь темнеющий хвойный лес обратно к замку, прислушиваясь к каждому звуку, к каждому своему шагу. Солнце почти закатилось за горизонт, нужно было торопиться. Оказаться в лесу в кромешной темноте – не лучший вариант. Джева понимала, что не нашла третью жертву. Значит, жертва должна найти ее. И, наверняка, уже ждет ее где-нибудь неподалеку от замка. Чертова открытая равнина…придется пробираться очень быстро и осторожно. В какой-то момент Джева пожалела, что отказалась от охраны Эйдана, но быстро отогнала эту мысль: одна она куда более неуязвима и незаметна, чем с двумя тяжеловесами по бокам.




Глава 13
Чистота

Когда Джева приблизилась к мрачным стенам своего замка, солнце уже зашло за горизонт. Сильный и холодный ночной ветер, налетая резкими порывами, развевал волосы и подол платья Джевы. «Что происходит? До полуночи осталось всего три часа, но моя третья жертва так и не объявилась. Неужели, она решила просто сдаться, остаться нераскрытой и погибнуть, но погибнуть для того, чтобы погибла и я? О… Я не знаю никого, кроме Охотника, чье имя начинается на эту букву, но Охотник уже мертв. Мира, как же мне не хватает тебя…ты бы перекопала весь белый свет, но нашла бы этого труса. А, может, он или она уже поджидает меня где-то в замке… Это может быть даже кто-то из моей собственной охраны. Или…» - Джева мотнула головой и попыталась отбросить мысли о том, что это может быть Джульетта. А, может, это просто судьба? Она впервые нашла свою истинную любовь, и теперь у нее есть всего несколько часов до смерти, чтобы насладиться этим. Что ж…если никто не убьет ее по пути в комнату, значит, так оно и есть. Нет, девушка вовсе не была готова вот так просто расстаться с жизнью, но иного пути просто не было. Она сделала все, что могла. Ее третья жертва, быть может, на другом конце земного шара, проводит свой последний вечер с бутылкой вина на океанском берегу, а теплый бриз щекочет ее нежную кожу, уставшую за день от знойного солнца. Или, может быть, это он, и сейчас, заранее приняв свое поражение, он дерется насмерть на одном из рингов боев без правил, дерется, как зверь в свои последние секунды. Быть может, он или она решили, что их смерть будет не такой уж большой платой за смерть и, главное, проигрыш легендарной Джевы. Что ж, если это действительно так, ей хотя бы повезло. Она встретила ее, встретила ту, кого так любит, и у нее есть еще несколько часов, и часы эти станут самыми счастливыми в ее жизни.
Приблизившись к воротам замка, Джева крепко стиснула нож в рукаве и громко крикнула охране выйти наружу, отойти на пару сотен метров от замка, встать на колени и положить руки за голову. Охрана, состоявшая из шести мужчин, по телосложению больше напоминающих айсберги, без единой эмоции на лице быстро выполнила требование Джевы. Зрение девушки было острым, как у сокола, а равнина была ровной и необъятно большой, так что Джева могла следить за каждым их движением даже с далекого расстояния. Быстро подойдя к воротам, она оглянулась. Тишина, которую нарушал лишь гулко завывающий ветер. Никого не было.
Девушка быстро, не отпуская рукоять ножа, пробежала по темным коридорам замка, после чего, оглядевшись, резко распахнула дверь в спальню. Обольстительница, заслышав шаги Джевы, вскочила с кровати и уже стояла в дверях. Как только та вошла внутрь, она, тут же бросилась ей на шею.
- Где ты была? Почему тебя так долго не было? – взволнованно спросила Обольстительница. Джева, немного помешкав, окинула ее оценивающим взглядом. Напряженная, немного напуганная и уставшая, с мучительной, но искренней улыбкой на лице, с каким-то нездоровым блеском в глазах, она стояла перед Джевой в прозрачной ночной рубашке, съехавшей на бок и оголившей молочно-кремовую кожу ее левого плеча. Взволнованная, но счастливая, она замерла почти в проходе, не пуская Джеву в комнату.
- Джульетта, что с тобой? Что случилось? Ты выглядишь очень взволнованной… Что тебя мучает? – Джева приподняла одну бровь и с некоторым недоверием посмотрела на Обольстительницу. Та, будто выйдя из оцепенения, резко замотала головой, засмеялась, но вдруг остановилась и снова направила вдаль напряженный взгляд. «Что происходит?» - Джева покрепче сжала рукоять охотничьего ножа в рукаве. Обольстительница вновь резко и неожиданно пришла в себя, засмеялась еще звонче и снова обняла Джеву.
- У меня есть для тебя подарок, - искренне улыбнувшись, загадочно сказала она, - Он вон там, на подоконнике, у витража, - после чего отошла в сторону и дала пройти Джеве в комнату. Она замерла рядом с кроватью, старательно скрывая панику, которую то и дело выдавали ее большие блестящие глаза. Она то нервно поправляла падающую ночную рубашку, то уже сама сбрасывала мягкую шелковую прозрачную ткань с одного из своих плеч. Джева тоже почувствовала некоторое напряжение, но все же заставила себя успокоиться, подошла к витражу и отдернула занавеску. От удивления девушка чуть не выронила нож, который она так крепко сжимала до этого момента. Лишь завидев Джеву, великолепная, невероятно красивая птица начала свою волшебную переливчатую трель. Перья ее, переливаясь всеми оттенками фиолетового, как волосы Джевы, как простыни в спальне, лоснились шелковым блеском в тусклом свете пламени тонких свечей. На несколько секунд обе девушки полностью расслабились, забыли про этот мир и унеслись в сказку, полностью погрузившись в невероятно звонкую, текучую, непередаваемо прекрасную песнь этой маленькой птички. Через несколько секунд птица замолчала, и Джева в растерянности повернулась к Обольстительнице, буквально не находя слов. Искренняя и чистая улыбка засияла на ее лице, такая чистая, будто бы и не было всей этой грязи и боли в ее жизни.
- Я никогда не видела и не слышала ничего прекраснее, спасибо тебе… - тихо проговорила Джева, не отрывая глаз от птицы. Обольстительница же снова напряглась, занервничала, уже открыто начала кусать свои ярко-алые губы и заламывать свои тонкие молочно-кремовые пальцы. Джева, казалось бы, даже не замечала всего этого. Выйдя из оцепенения, она, наконец, вспомнила об охотничьем ноже в рукаве, осторожно достала его и положила на стол. Обольстительница на секунду замерла и бросила на нее недоверчивый взгляд. Джева, бросив короткий взгляд сначала на нож, потом на Обольстительницу, засмеялась и махнула рукой.
- У меня сегодня был длинный путь. Пришлось идти в сумерках, почти ночью по хвойному лесу, надо было навестить своего союзника, - Джева упала на кровать и поманила Обольстительницу за собой. У той на секунду буквально разорвалось сердце, в висках застучали молоточки, в глазах потемнело. Она замерла с побелевшими губами. «Черт возьми! Неужели, она убила своего союзника? Это ужасно! Она убьет меня раньше, чем мы проведем эти последние часы!». Но паника эта длилась всего секунду, Обольстительница быстро успокоилась. «Нет, нож не окровавлен. Другого ничего у нее не было. Все нормально. Да даже если и не так, я решила, я должна сказать ей правду!». Обольстительница снова напряглась, несколько раз укусила себя за губы и бросила какой-то панический, полный животного страха, но пустой взгляд в окно. Комната будто пропиталась электричеством, и Джева не могла не заметить этого. Улыбка на мгновение пропала с ее лица.
- Что с тобой? Иди сюда, - еще раз позвала она, откинувшись на мягкие шелковые подушки. «Черт возьми, не может быть, неужели, это действительно правда…» - Джева пронзительно смотрела на Обольстительницу. Та, тяжело вздохнув, присела на край кровати и уставилась в пол, после чего резко перевела полный слез и отчаяния взгляд на Джеву.
- Я твоя третья жертва, Джева, - быстро проговорила она и осеклась. Ужас застыл в ее глазах. Джева, хоть и помрачнела, оставалась спокойной – она поняла, в чем дело, за несколько секунд до признания Обольстительницы.
- И как же тебя зовут? – от улыбки не осталось и следа. Взгляд Джевы был потерян и рассеян, она беспрерывно хрустела пальцами. Нож лежал слишком далеко.
- Но я не хочу убивать тебя! – крикнула Обольстительница, заплакав и кинувшись к Джеве. Та на секунду отпрянула, но позвонила обнять себя, - Я не хочу убивать тебя. Я не убью тебя, я ни за что тебя не убью! – сквозь всхлипы говорила хрупкая девушка, - Я хотела бы быть с тобой всегда, - Обольстительница взяла себя в руки, вытерла слезы, и вид ее тут же стал серьезным, а голос твердым, - Проведи со мной эти последние часы, а потом убей меня, - резко закончила она. Джева опешила.
- Чертовы Шуты. Вот, какую игру они нам устроили! Вот они сейчас, наверное, веселятся! – Джева в гневе вскочила с кровати, схватилась за волосы и медленно сползла по стенке на пол. Обольстительница снова плакала. «Вот оно, что. Они знали, что делают. Чертовы Шуты! Им интересно, выберу я победу или любовь…» - Джева еле заметно покачала головой.
- Вот, что, - Джева резко взяла себя в руки, - Пусть эти твари веселятся, сколько хотят. Мне все равно, чего они ждут. Успокойся, - уже мягче сказала она, обняв плачущую Обольстительницу. Та подняла на нее свои большие светлые растерянные глаза, - Я не убью тебя, - твердо сказала Джева, - Мы нашли друг друга. Они хотели посмеяться, но в этот последний день, в эти последние часы мы нашли друг друга. И мы проведем их с тобой. И это будут самые счастливые часы в нашей жизни. А потом мы умрем, - с этими словами Джева задула несколько свечек и легла на кровать, потянув за собой Обольстительницу.

***

В комнате стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов, которые неумолимо шли вперед, жадно съедая последние две минуты до полуночи, и прерывистым дыханием двух прекрасных шелковистых тел. Капли пота застыли в плавных изгибах, еле поблескивая в тусклом пламени свечей. Смешавшись, длинные, густые черные и фиолетовые пряди разбросались по простыне и по подушке и кое-где свисали до самого пола. Две пары глубоких, сказочных глаз, поблескивая и отражая пламя свечей, жадно, с грустью, но полные счастья, смотрели друг на друга.
- Я люблю тебя, Джева, - тихо сказала Обольстительница. Джева мягко улыбнулась, уже и забыв про счет времени, и грустно вздохнула.
- Я тоже…, - договорить она не успела. Обольстительница резко вскочила с кровати, бросилась к столу и схватила нож. Джева, растерявшись лишь на долю секунды, моментально вскочила и крепко схватила Обольстительницу за руку, в которой уже сверкало остро заточенное охотничье оружие. Она остановилась. Что-то было не так. Комната вновь наполнилась электричеством. В глазах Обольстительницы читались лишь любовь и верность, искренность и уверенность. Оставалось всего десять секунд.
- Что ты делаешь? – прошептала Джева, не отпуская ее руку с кинжалом.
- Ты должна стать счастливой, - с этими словами Обольстительница резко, с невероятной силой рванула обе их руки на себя и глубоко полоснула ножом себе по горлу. Джева вскрикнула, отскочила и бросила нож. Глаза Обольстительницы тут же потускнели, но в них навечно замерло истинное светлое счастье, которого она искала всю жизнь. Джева, совершенно потерявшись, мягко опустилась на пол и зарылась руками в свои густые переливающиеся волосы. Когда она очнулась, то увидела, что после полуночи прошло пятнадцать секунд. Она жива. Однако, подняв рукав, девушка увидела татуировку на том же месте, где она была. Немедля больше ни секунды, она, стараясь сдержать слезы, мягко опустила мертвую Обольстительницу на кровать, опустила ей веки и укутала ее шелковыми простынями, после чего взяла свечу и подожгла простыни со всех сторон. Когда пламя разгорелось, Джева уже уходила из замка, взяв с собой лишь клетку с птицей, первый и последний подарок Обольстительницы, первый и последний подарок, который имел для нее какую-то ценность. Немного помедлив, она вытащила из одной из коридорных стен увесистый камень, а из образовавшегося углубления достала маленькую железную баночку, настолько маленькую, что ее можно было спрятать между двух пальцев. Плотно замотав лицо шелковым фиолетовым платком, она ушла.
- Джульетта…Джульетта…Ну, конечно, - Джева грустно покачала головой, - Легендарная Обольстительница. Ты и только ты была настолько умна, настолько решительна, настолько чиста и сильна своей истинной душой, что смогла убить себя моей собственной рукой против моей же воли.
Оказавшись у ворот замка, она подозвала охрану. Те послушно приблизились к ней и склонили голову. Джева тяжело вздохнула и посмотрела куда-то вдаль. Ветер снова трепал ей волосы и подол платья, обдавая свежей ночной прохладой.
- Я хочу, чтобы вы передали Эйдану мое последнее послание. Я ухожу. Этот замок теперь его, - после этих слов Джева тут же быстро пошла прочь, одной рукой держа клетку с птицей, а другой закрываясь от порывов ветра. Она направлялась к башне Шутов.




Эпилог
Даже сливаясь своими безумными красками и узорами с мягкими оттенками восходящего солнца, башня Шутов больше не казалась девушке ни пугающей, ни ужасающей. Все это выглядело просто глупо. Ей не было страшно. Она усмехнулась, закрыла глаза, сосчитала до пяти, а, открыв их, уже медленно поднималась на круглой платформе из черной, всеобъемлющей пустоты. Поднявшись, она замерла от изумления. Девушка была готова к чему угодно, но к подобному – точно нет. Ни один звук не нарушал звенящую тишину, повисшую в воздухе. Все шуты, не шевелясь, молча стояли на коленях на своих тронах, низко опустив головы и не говоря ни слова. Так продолжалось несколько минут.
- Ты - Легенда. Твоя татуировка остается при тебе как напоминание об этом, - не поднимая головы, сказал кто-то из них. После этих слов платформа тут же направилась обратно в звенящую бездну. В последний момент Джева незаметно достала ту самую маленькую баночку, открыла ее легким движением ногтя и резко бросила ее вверх так, чтобы та не провалилась в пропасть. Платформа быстро уходила вниз. Когда Шуты вышли из оцепенения, поняли, в чем дело и попытались выбросить баночку, было уже слишком поздно.
Джева быстро направлялась прочь от башни. Восходящее солнце, окрашивая небо в самые нежные и причудливые цвета, золотило верхушки деревьев.
- Млекопитающее или рептилия, мужчина или женщина, ребенок или даже Шут – все умирают от чумы, - девушка на секунду остановилась и обернулась, - Быть может, вам бы удалось утащить с собой пару деревень, если бы вы не забрались так невероятно далеко.
«И все же я была права. Есть у них логика. Надо же, я как Эржебет Батори. Три клыка на гербе ее рода означали трех людей, которые сыграют самую важную роль в ее жизни. Отец, Охотник, Обольстительница. О.О.О. Так и есть» - Джева грустно усмехнулась, - «Теперь в прошлом как герб, так и его составляющие. А, значит, и вся моя прошлая жизнь».
Она направилась туда, где еще никогда не бывала. На север. Мрачные стены замка навсегда остались позади.

Автор: Соколенко Софья Александровна
Редактор: Соколенко Софья Александровна