Сени, воском пахнет свечка.
Всё блистает чистотой,
в изразцах зелёных печка,
образ в раме золотой.
Чугунок на печке, гляньте,
рядом крынка молока…
«А меня зовите Катей.
А Данилы нет пока.
Кто вы будете, откуда?
Да садитесь же скорей, –
и на стол поставив блюдо, –
век не видела людей!
Вот и ягоды лесные,
угощайтесь, я прошу!
А края здесь расписные…
И грибы сама сушу…»
Двери в горницу раскрылись,
огоньки взвились в свечах.
Очи Кати заискрились.
Больше сажени в плечах
великан вошёл с улыбкой,
при усах и с бородой.
«Малахитовые плитки? –
Ксеня тронула рукой
изразцы печи горячей. –
Ой, какая красота!
Вы их сами, не иначе,
изготовили?» – «Ну, да! –
и Данила рассмеялся. –
Но, малютка, как ты здесь?
Я давно с людьми общался,
всё в горе, в работе весь». –
«О, позвольте же, позвольте,
я вопрос ещё задам.
Любопытно мне, раскройте…» –
«Любопытство по годам.
Что, вопрос серьёзен очень? –
тут Данила поднял бровь, –
интересно, что нет мочи
и бушует в сердце кровь?
Покраснели щёки ярко?
Не смущайся, где вопрос!» –
«Ой, у вас здесь очень жарко», –
покраснел у Ксени нос.
Рассмеялась Катя мило:
«Да не бойся, доставай!
Что в своём лукошке скрыла?
Полагаю, каравай?» –
Ксеня разом осмелела
и разжала кулачок:
«Просто я спросить хотела,
кто такую сделать мог?» –
И блестящую ладошку
протянула над столом.
«А, потерянная крошка!
Мы тебя искали днём
и ночами целый месяц.
Как она попала к вам?
Или песенку пропела?
Иль скользнула по пятам?»
Сеня сразу растерялся:
«Мы о змейке говорим?»
А Данила рассмеялся:
«Ну, конечно, не молчим!» –
«О другом я, понимаешь!
Неподвижен малахит,
а его ты наделяешь
жизнью: камень – и скользит?
По пятам и даже с песней?
Любопытства не унять.
Вам смеяться интересней,
мне – хотелось бы понять».
Тут Данила удивился:
«Мы о змейке речь ведём?
Знаешь, змейкой я гордился,
а она сбежала вон».
Удивление висело
в самом центре, над столом…
«Знаешь, тут такое дело…
Но давайте отойдём».
Феофан, Данила, Сеня
вместе сразу поднялись,
друг за другом вышли в сени…
И откуда ни возьмись…