Друзья, я нашел ещё одного поэта женского пола, за которую пишет Алексей Ивантер!
Чувствую, ну не может женщина сама по себе так сочинять.
Где-то должен быть Ивантер.
Вера Кузьмина отдыхает. Не идёт лесом, а отдыхает во мне Вера Кузьмина.
Какое всё-таки счастье настоящая поэзия!
Сначала мне стало стыдно, что я не знал её стихов, не знал, что есть такой поэт Ганна Шевченко, но потом разобрался.
Ганна искала форму и в поисках своей формы не запомнилась мне в Журнальном Зале.
Читайте и не говорите, что не читали!
* * *
Ощутив себя в ячейке
временного промежутка,
я сидела на скамейке
и ждала свою маршрутку.
Словно брошенные стразы
окна ерзали огнями –
я обдумывала фразы,
что звучали между нами.
Городская суматоха
вобрала меня всецело,
мне сначала было плохо,
но потом похорошело.
Мне и вправду стало легче
возле зарослей левкоя,
потому что время лечит,
даже краткое такое.
Месяц выплыл, словно парус,
над водой большого пруда,
а потом пришел икарус
и увез меня оттуда.
* * *
Деревья раскачивал ветер,
дождило, шуршала листва,
что может быть лучше, чем эти
особенности естества.
Стучат полуночные оси,
заснуть бы сейчас под шумок,
но жизнь осмысления просит,
и кошкою трется у ног.
Вот с неба сбежавшие воды,
а это гардина с пятном,
на червы из старой колоды
похожа листва за окном.
И вот потому, потому я
брожу, как собака, в плаще,
смотрю на листву поцелуя,
на тополь, на мир вообще.
* * *
Мне нравится старый карниз
и штора вверху над окном,
две ручки повернуты вниз
к двухкамерной створке ребром -
мне нравится очень оно,
его междурамный отсек,
смотрю и смотрю я в окно,
у стекол за пазухой – снег,
и встроенный в даль комбинат,
и встроенный в дом гастроном.
и вышедший в люк астронавт,
и ждущий луну астроном.
* * *
Пыли дорожной нечистые танцы,
слева подсолнухи, справа картофель –
я позабыла название станций,
помню лишь шахты египетский профиль.
Помню, что воздух полынный был горек,
простыни в крошеве угольной пыли,
крышу сарая, и маленький дворик,
где мы белье по субботам сушили.
Помню подвал, и на полках – бутыли,
мусорник, старую каменоломню,
место роддома, который закрыли,
а вот причину рожденья – не помню.
Помню в окне своего кабинета
обруч копра, исполняющий сальто,
щелкали счеты, вращалась планета,
и не сходилось конечное сальдо.
Дальнее время, начало начала,
стертые знаки забытого мига,
необратимость того, что умчалось,
но отразилось в бухгалтерской книге.
Так и живу по привычке, иначе
мир не докажет свое постоянство.
Все мы равны перед космосом, значит
я говорю не в пустое пространство.
* * *
Я шла одна, подобно богу,
переходя соседний двор,
аллею, площадь и дорогу.
Горел зеленым светофор.
Летели дни, скользили боты,
колючий снег к щеке приник.
Я шла одна после работы
по тротуару напрямик.
И было холода мне мало,
и был закат широкогруд,
зачем я шла – не понимала,
но продолжала свой маршрут.
Я шла по белому по свету,
себя вжимая в пальтецо –
хотелось чувствовать планету
и ветер впитывать в лицо.
* * *
Лучезарное небо сияет
над домами совкового кроя,
как в мультфильме, когда наступает
золотая пора у героя.
Пролежать бы, спасаясь от дрожи,
в одеяле, похожем на тесто,
чтобы чистой, здоровою кожей
зарастало подгнившее место.
Солнце скатится огненным шаром,
воробьи зачирикают хором,
не покажутся больше кошмаром
гаражи за бетонным забором.
Снег темнеет в глубокой канаве
в двух шагах от жужжащей котельной,
и уже на ключицы не давит
то ли крест, то ли крестик нательный.
Страницы автора на Фейсбуке
https://www.facebook.com/profile.php?id=100000612537965
и в Журнальном Зале
http://magazines.russ.ru/authors/s/gshevchenko