Меня образумил давнишний приятель,
что виршам моим не хватает понятий,
что, в щелочку глядя на мир неширокий,
натужно тащу его в дряблые строки.
Со всем согласившись, — глаголет он дело, —
я вышел пройтись средь фонариков белых;
вертелась, просилась словесная малость —
но что-то в тот вечер совсем не писалось.