(обрывки из автобиографии)
Я родился в деревне Ивановке
Солнцевского района Курской области.
Эх, если б мог я превратиться
В тебя, мой курский соловей.
Летал бы я счастливой птицей
Над милой родиной моей.
Я прилетел бы в ту деревню,
В которой я мальчишкой рос
И где давно мой предок древний
Растил пшеницу и овёс.
Потом его потомки жили
И, также как и он, они
Пшеницу и овёс растили,
И безмятежно шли их дни.
Они растили и другое,
И потому у них всегда
Имелось всё недорогое:
Одежда, обувь и еда.
Я жил в деревне очень мало.
Война ворвалась в отчий дом.
Моих родителей не стало.
Меня отправили в детдом.
То в Белгородском, то в Горнальском,
Потом в Свободе, в спецРэУ
Я научился мало-мальски
И грамоте и мастерству.
В семнадцать я уже, как слесарь,
Пришёл на пензенский «Химмаш»,
И там работал с интересом,
И набирал рабочий стаж.
Потом в Саратове учился,
В Донбассе строил институт,
И от депрессии лечился,
И верил в правильный маршрут.
В бригаде плотников три года,
Работу всякую любя,
Я строил счастье для народа,
Лечил здоровье для себя.
Люблю и Пензу, и Саратов,
Люблю украинский Донбасс.
Я их люблю любовью брата
И вспоминаю много раз.
Но всякий раз, когда бывает
Мой ум со мной наедине,
Он непременно вспоминает
Деревню в курской стороне.
В три ряда низенькие хаты,
И огороды меж рядов.
Они картофелем богаты
И множеством других плодов.
С востока луг, и лес, и речка,
На западе поля, поля:
Пшеница, рожь, овёс и гречка.
И всюду чёрная земля.
На южной стороне дорога,
А вдоль дороги тополя.
За тополями яблонь много.
Им дарит яблоки земля.
Здесь, если жарко, Сейм магнитом
Влечёт к воде людей и скот.
Здесь, у реки в густых ракитах
Весною соловей поёт.
Здесь нет холмов. Холмы в Горнале.
Там к речке Псёл крутейший склон.
Там скалолаз и тот едва ли
Успехом будет награждён.
За монастырскою стеною
Там был Горнальский спецдетдом.
Он возвышался над рекою.
И жили дети в доме том.
Порой в детдоме было трудно.
Но нам помочь не мог никто.
В голодный год кормили скудно,
И приходилось спать в пальто.
Зимой ходили в лес холодный
И собирали в нём дрова.
Так и жила в тот год голодный
Моя горнальская братва.
Холмы в Горнале и в Свободе.
Монастыри и там, и тут.
И, видимо, не зря в народе
Свободу Коренной зовут.
В Свободе лестница большая
От речки Тускарь вверх идёт
Туда, где пустынь Коренная
Благоухает и цветёт.
Она цветёт весной и летом.
Но было время не цвела,
Когда вся церковь под запретом
Полуподпольною была.
За монастырскою стеною
Располагалось спецРэУ.
И дом, разрушенный войною,
Был не во сне, а наяву.
К реке без лестниц мы спускались.
И было всё у нас «О кей»,
Когда мы спортом занимались,
Играя палками в хоккей.
Вблизи источника святого,
На очень маленьком пруду,
Под треск морозца молодого
За банкой бегали по льду.
Святой источник нас не трогал,
И мы не трогали его.
Но были слухи, что от бога
Вода святая у него.
Два раза в год к нему сходились
Паломники из дальних мест.
Они крестились, и молились,
И целовали божий крест.
Пришельцы очень уставали.
Но им никто не мог помочь.
Они молились и не знали,
Какой сегодня будет ночь.
Теперь совсем другое дело.
Пришельцы могут отдохнуть
В гостинице душой и телом,
Набраться сил в обратный путь.
А жизнь идёт не уставая,
Законы у неё свои.
И каждый год в зелёном мае
Поют под Курском соловьи.
Фото "Коренная Пустынь вечером" из альбома Надежды Ткач (г. Курск).