Торчит солома из обивки:
Диван на свалку унесён.
Но чиркнет спичкой карлик хлипкий
В проёмах лестничных – времён.
И тьма осветится кривая,
И город вспыхнет на стене.
Желаньем давешним сгорая,
Отец приблизится ко мне.
«Отец, мне холодно в подвалах, –
Скажу, – наш дом тяжёл, как склеп...
И пить вино душа устала,
И есть ржаной и чёрствый хлеб.
В пустынном городе, без крова,
Она скитается одна;
Её не радует обнова –
Небес лохмотья и сукна...
Ни лип не радует цветенье,
Ни голос птиц, ни пенье пчёл...
Подай надежду исцеленья!"
«Не в силах я... Мой шаг тяжёл...
Мои глаза едва раскрыты,
Почти не видят ничего,
А клады времени зарыты
В подвалах сердца моего...» –
Так скажет он и улыбнётся;
И озарится чёрный ход...
Но карлик глухо засмеётся –
И спичку чёрную зажжёт.